Дзюнъити Сага - Исповедь якудзы

• Название: Исповедь якудзы
• Автор: Дзюнъити Сага
• Издательство: АСТ; СПб.: Астрель-СПб
• Жанр: Современная проза
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-17-060070-0 , 978-5-9725-1366-6

Идзити Эйдзи, “крестный отец” клана Асакуса, прошел долгий путь от малолетнего сорванца до грозного босса якудза.

Его воспоминания вызывают чувство изумленного восхищения — он бросался на жизнь, вгрызался в нее, падал и снова поднимался, не запятнав при этом своей чести и не уронив достоинства.

Автор документального романа “Исповедь якудзы” Дзюнъити Сага — практикующий врач, владелец клиники в северном пригороде Токио. Несмотря на занятость, доктор Сага находит время для занятий литературой — его этнографическое исследование массового переселения японцев на Гавайи было отмечено престижной литературной премией, а роман “Воспоминания о шелке и соломинке”, по данным ежегодного опроса, признан в Японии “книгой года”.

Основу романа “Исповедь якудзы” составляют записи бесед доктора Сага с одним весьма необычным пациентом. Жизнь этого немолодого человека была наполнена такими яркими событиями, что доктор Сага решил записать его воспоминания на диктофон. Представьте себе, беседы о прошлом настолько увлекли обоих собеседников, что общее время записей превысило сто часов!

---

Мне дали пять лет тюрьмы!

Итак, меня еще какое-то время содержали под стражей в Сугамо, а затем вместе с группой других осужденных отправили на поезде в тюрьму Маэбаси. Разумеется, год, который я провел в тюрьме, во время предварительного следствия, мне зачли в общий срок, так что мне предстояло провести в тюрьме Маэбаси всего четыре года.

2. Жизнь в тюрьме

— Держу пари, доктор, вы плохо себе представляете, что происходит за тюремными стенами, — ухмыльнулся рассказчик.

— Представляю, до некоторой степени, — ответил я.

— Что, правда? И откуда же вы получили представление?

— Бывает, что кто-то из заключенных получит серьезную травму или сильно заболеет, тогда меня приглашают в тюрьму осмотреть больного…

— И как оно вам? То есть, как вам то, что вы наблюдали в тюрьме?

— Иногда это бывает на свой лад интересно. Среди заключенных попадаются очень сообразительные экземпляры…

— Намекаете на ребят, которые ловко симулируют разные болезни?

— Именно. В большинстве случаев заключенные болеют по-настоящему. Но находятся хитрецы, которые рассчитывают провести врача. Некоторые бывают близки к успеху — стонут, корчатся, словно от боли, а иногда брызгают на лицо водой — изображают испарину. Доктору приходится быть очень внимательным, чтобы не попасться на такие уловки.

Почтенный старец хмыкнул:

— Это да! Попадаются ловкие парни. Молодого неопытного врача они проведут без труда! Но врачи тоже бывают разными. В тюрьме Маэбаси была своя собственная медицинская часть, и работали там настоящие изуверы! Например, был один такой доктор — настоящий ублюдок, — даже если человек мучился от сильнейших болей, он никогда не подходил к нему сразу и наотрез отказывался посещать больных ночью. Единственное, что он всегда делал собственноручно, — это выписывал свидетельства о смерти, а все остальное, с позволения сказать, “лечение” оставлял заботам охранников. Поэтому нам не было никакого смысла изображать больных, больше того, мы опасались разболеться по-настоящему!

Он продолжал…

Главной бедой заключенных тюрьмы Маэбаси был холод. Когда я оглядываюсь на прошлое, мне кажется,

что там царила вечная зима. Тюрьма располагалась на городской окраине, рядом с рекой Тонэ, и заключенным было слышно, как вода с шумом плещется у самых каменных стен. По ночам это здорово раздражало и временами мешало спать; речная вода мчалась сквозь пустой тоннель, заставляя его гудеть как колокол. Бурная река неслась с вершин северных гор Акаги, ледяной ветер без перерыва дул на город и завывал у тюремных стен шестиметровой высоты — завывал так жутко, что мороз пробирал от одного этого звука!

В тюрьме Сугамо заключенных набивали по двенадцать человек в одну камеру, а здесь, в тюрьме Маэбаси, в камере находилось всего по шесть узников. Так что у каждого был собственный топчан, застеленный татами, и даже старое стеганое одеяло. Правда, топчаны были размером вполовину меньше обычного. Я высокого роста, так что ноги у меня всегда свешивались на пол. Одеяло было чуть побольше, в него хоть можно было худо-бедно завернуться. Но все это имущество использовалось уже много лет, одеяла износились настолько, что никакой начинки из ваты внутри не осталось. Хотя вру, не совсем так. Правильнее сказать, они утратили присущую нормальным одеялам плотность и равномерную толщину. Отдельные клочья ваты чудом сохранились и торчали, как острова среди моря. За годы использования одеяла превратились в замусоленные тряпки и практически не согревали! Нечего и мечтать хорошо отдохнуть с таким-то одеялом…

Администрация определила меня на исправительные работы — клеить пакеты из бумаги. Вместе со мной этим делом занимались еще несколько десятков человек, пятнадцать из них были якудза. Бытует такая грубоватая поговорка — мол, якудза в тюрьме как черпак золотаря без ручки — дерьма кругом полно, а выгрести нечем, то есть толку от него никакого. В этой простонародной поговорке есть большая доля истины.

В повседневной жизни настоящие якудза никогда не занимаются работой в обыденном смысле этого слова, у них нет абсолютно никаких навыков — поэтому и в тюрьме для них трудно найти подходящее занятие. Не принуждать же якудза, в самом деле, проводить кон игры на тюремном дворе — как полагаете? Но болтаться без дела в тюрьме им тоже никто не мог позволить, вот тюремщикам и приходилось обучать якудза какой-нибудь несложной работе. Клеить бумажные пакеты — самое подходящее дело, достаточно освоить всего несколько простых операций.

Одновременно со мной в тюрьме Маэбаси отбывали срок многие почтенные люди. Был здесь и босс из Кирю по имени Кандзиро, большинству он известен по прозвищу Кан-тян. У нас с ним быстро установились хорошие отношения, и мы дружили еще много лет, уже после освобождения. А с другим боссом, Мураокой Кендзи, я вообще сдружился так крепко, что мы даже решили побрататься.

У клана Мураока имелись тесные связи с организацией Кодама, которая вошла в историю благодаря тому, что оказалась замешанной в скандал с участием больших политиков. Правда, это произошло позже, через несколько лет, а сам Мураока освободился после меня. Еще было два парня — Цунэгоро и Намидзи, они были новички в якудза и служили мне в качестве своеобразных адъютантов.

Я так и не узнал, за что угодил в тюрьму босс Мураока, а вот Кан-тяна упрятали за решетку из-за полицейской подставы.

— Хитрые твари, эти полицейские, послушай, какую дьявольскую штуку они провернули, — рассказывал он, пока мы сидели рядышком и клеили пакеты. — Эти вонючие уроды вломились ко мне в дом и велели сдать им два ствола! А теперь хочу спросить тебя — ты когда-нибудь держал пистолет в своем собственном доме? Правильно, нет! Ты его даже близко рядом с собой не держал! Говорят, когда у тебя возникла нужда в оружии, ты сбегал на кухню за разделочным ножом, и знаешь, ты поступил очень разумно!

— Что же в этом такого разумного?

— Прекращай скромничать, тебе нет нужды прибедняться… Так вот, паршивые фараоны стали требовать у меня огнестрельное оружие, а я упал перед ними на колени и стал клясться и божиться, что у меня нет ни единого ствола! Но их мало трогали мои клятвы, они мне говорят: “Хорошо, пойди купи пару пистолетов, а потом сдашь нам их добровольно!” Ты такое когда-нибудь слышал? Так вот, стали они мне по-всякому угрожать, дескать, если не сдам оружие, начнут проводить облавы в моих игорных заведениях. — Кан-тян хмыкнул. — Думали, я штаны обмочу с перепугу. Только я не такой боязливый, отвечаю им: “Хотите, проводите облаву — ваше дело!” И что ты думаешь, эти ублюдки устроили образцовый полицейский рейд по моим игорным заведениям. Причем устроили среди ночи, в самый разгар игры. Застукали, что называется, на горячем! Вот так я и угодил в тюрягу… Ни за что…

Надо заметить, тут Кан-тян попал в точку. Полицейские наверняка просто хотели повысить показатели раскрываемости уголовных преступлений в своем районе — и это единственная причина, по которой они сгребли его и засадили под замок. Только и всего.

Через несколько лет после освобождения я убедился, что полицейские поступают так довольно часто. Со мной пытались проделать ту же самую штуку, хотели навлечь неприятности на мою группировку в Угуйсудани. Полицейские заявились и потребовали сдать им огнестрельное оружие и говорили мне буквально то же самое, что Кан-тяну, чуть ли не слово в слово! Полицейские чины приехали ко мне из главного городского управления полиции, спустились ради этого из своих высоких кабинетов. Для начала они стали рассказывать мне историю про то, как где-то у некоего якудзы изъяли несколько единиц огнестрела, и теперь они планируют повсеместно проводить облавы и изъятия, а меня-де по-хорошему предупреждают и просят сдать все, что есть. Но никто из моего окружения не держал огнестрельного оружия — у нас ни единого ствола и близко не было.

Что ж я мог с этим поделать?

Тут они говорят мне: мол, если нету — возьми где хочешь, хоть покупай! Обычно я не иду на поводу у полицейских ищеек, но если бы я стал настаивать на своем, то рисковал снова угодить в тюрьму, как Кан-тян. Так что я счел за лучшее связаться с одним своим побратимом и попросить его раздобыть мне пару пистолетов. Он запросил по триста пятьдесят иен за штуку, знаете, в те времена за такую сумму можно было купить неплохой домик, но я никогда не задумывался о подобных мелочах…

Я получил пистолеты и немедленно отнес их в полицию.

— Чисто сработано! — одобрили полицейские, и это было последнее, что я услыхал по поводу пресловутого “огнестрела”. Ни благодарственной грамоты от полицейского управления, ни ордера на арест и наказания за этим не последовало.

Словом, так или иначе, а мы с Кан-тяном крепко сдружились, были, как говорится, “не разлей вода” и во время работы в мастерских постоянно шушукались. Видимо, мы зашли слишком далеко, наша постоянная болтовня вывела из себя охранников, и мы угодили в серьезную передрягу.