Александр Шубин - Золотая осень

• Название: Золотая осень
• Автор: Александр Шубин
• Жанр: История

---

До 1978 г. хозяйственная бюрократия, группировавшаяся вокруг председателя Совета министров А. Косыгина, противостояла центральной партийной и военной бюрократии, имевшей приоритет в распределении ресурсов. После принятия конституции 1977 г. в Совете министров были усилены начала коллегиальности, что ослабило позиции Косыгина. По мере ослабления клана Косыгина в 1978–1980 гг. ведомственно–местнические противоречия проступали все более рельефно.

Косыгин со своим титаническим хозяйственным аппаратом сводил балансы хозяйства, давая общие ориентиры для экономики согласований, которая уже стихийно замазывала оставшиеся прорехи. Это была сложная работа, и Косыгин справлялся с ней в целом успешно. Важнейшую роль в сведении балансов советского хозяйства играли работавшие в тесной связи с Совмином Госплан (Н. Байбаков) и Госкомфин (В. Гарбузов).

Когда Косыгина все же пришлось в октябре 1980 г. отправить в отставку из–за тяжелой болезни (которая всего через два месяца сведет его в могилу), экономический механизм не рухнул, а продолжил в 1980–1982 гг. все также работать под руководством Тихонова, как в конце 70–х гг. – под руководством Косыгина. Оказалось, что Косыгин все же не является «незаменимым».

Косыгинская легенда – один из элементов идеологической модели, в соответствии с которой время от времени возникала возможность передать власть КПСС в пользу государственных структур. Шанс такой декоммунизации связывают то со Сталиным, то с Берия, то с Маленковым, то вот с Косыгиным[314]. Одновременное существование партийной и государственно–хозяйственной систем управления государственники видят «вредный параллелизм»[315]. Но вот мечта сбылась, КПСС разгромлена, и в 90–е гг. «вредный параллелизм» возродился: одни и те же вопросы согласуются аппаратом правительства, министерств и администрации президента, которая разместилась на Старой площади, унаследовав и помещения, и функциональную нишу ЦК. Бесконтрольность чиновников – верный путь к галопирующей коррупции и развалу работы. Партийный и иной административный контроль – это, разумеется, плохая замена демократическому контролю, но раз уж его нет, то наивно надеяться на эффективность работы чиновников только потому, что они «непартийные».

Однако, как и Сталин с Берией и Маленковым, Косыгин не оставил нам достоверных свидетельств своего стремления разрушить существовавшую в СССР систему партийно–государственного управления в пользу власти государственной и хозяйственной бюрократии, совсем освобожденной от контроля партийных структур. Реальность скромнее – в СССР всегда шло соперничество различных секторов бюрократии за увеличение своего влияния, и Косыгин тоже вел «позиционные бои» в пользу своих ведомств. Если бы он волею случая стал бы первым секретарем ЦК, то кому–то пришлось бы поручить текущее руководство хозяйством (эту роль сам Косыгин выполнял при Хрущеве), и первый секретарь Косыгин неизбежно стал бы вступать с ним в конфликты по текущим вопросам. Такова непреложная логика взаимодействия функциональных ниш.

По той же причине Брежнев, при всех разногласиях и личной неприязни с Косыгиным, предпочитал сохранять разделение постов главы партии и правительства. Однако для активного участия во внешнеполитической деятельности Брежневу нужен был государственный пост (зарубежные партнеры не признавали верховную власть главы партии). В зарубежные вояжи отправлялся и Подгорный, чтобы в качестве главы государства поставить подпись под соглашением. Более того, аппарат Подгорного вносил коррективы в законодательные инициативы ЦК, в результате чего советский парламент перестал быть чисто декоративной структурой[316]. Важнейшие переговоры вместе с Громыко вели Брежнев и Косыгин. Ведь они должны были брать на себя окончательную ответственность, возглавляя партию и правительство.

Должность главы государства (Председателя президиума Верховного совета СССР) Подгорный превратил из почти формального аналога английского короля в важную позицию. Подгорный активно участвовал в принятии внешнеполитических решений, а его аппарат работал надо всеми законодательными инициативами ЦК, внося важные коррективы.

После резкого ухудшения здоровья Брежнева в 1974–1975 гг. он предпочел отказаться от прежнего стиля руководства «первого среди равных». Среди уволенных соратников оказался и Подгорный, которому пришлось освободить пост главы государства для Брежнева в 1977 г.

Так сложилась новая система власти, где в качестве безусловного авторитета, подкрепленного комическим культом личности, зиждился Брежнев, а реальная власть была разделена между его соратниками, безусловно поддерживавшими это равновесие.

«Дорогой Леонид Ильич» был символом равновесия, и когда в 1979 г. он поставил вопрос о перспективе своего ухода на пенсию, то соратники без труда убедили Генсека продолжить работу.

Андропов: осторожность и аккуратность

Юрий Владимирович Андропов своим кратким правлением внушил нашим соотечественникам надежды на Порядок с большой буквы. Чекист у власти – соединение суровой справедливостью с холодной эффективностью прагматика. Вскоре после смерти Андропова к власти пришел Горбачев, началась Перестройка со всеми ее потрясениями, распался СССР. Соответственно, Андропов превратился в антипода Горбачеву. Если бы не смерть Андропова, вот мы бы зажили…

Свой трудовой путь Андропов начинал не с КГБ. Он делал карьеру, как миллионы других партийно–государственных чиновников сталинского призыва. Сначала работал служащим телеграфа. В 1936 г. окончил техникум водного транспорта. В 1936–1944 гг. — на комсомольской работе. В 1939 г. вступил в КПСС. В 1938–1940 г. возглавлял Ярославский обком ВЛКСМ, в 1940 г. встал во главе ЦК ЛКСМ новоиспеченной Карело–Финской республики. Участвовал в организации партизанского движения в Карелии в 1941–1944 гг., что давало основания записывать Андропова в участники боевых действий. Эта точка зрения стала канонической и в современной России. «В некоторых мемуарах можно найти упоминание о том, что именно в годы войны в холодном и болотистом Карельском крае Андропов приобрел ту болезнь почек, которая так осложнила его жизнь»[317], — пересказывает легенду Р. Медведев. Если «можно найти», то почему не процитировать указания на конкретные операции, в которых принимал участие Андропов. Только в 1970 г., возглавляя КГБ, Андропов получил удостоверение ветерана партизанского движения. Понятно, чекисты не стали требовать от своего шефа доказательств его участия в боевых действиях, как требуют сейчас от ветеранов, претендующих на подтверждение своих прав. Но где конкретно Андропов ходил за линию фронта и мог застудить свои почки, осталось загадкой.

Уже в наши дни были опубликованы фрагменты воспоминаний первого секретаря партийной организации Карелии Г. Куприянова, который в годы войны был непосредственным начальником Андропова, руководя штабом партизанского движения. Он утверждает, что Андропов уже тогда ссылался на больные почки, если речь заходила о возможности покинуть тыл. Куприянов так и не послал Андропова за линию фронта: «Как–то неудобно было сказать: «Не хочешь ли повоевать?» Человек прячется за свою номенклатурную бронь, за свою болезнь, за жену и ребенка»[318]. Прямо скажем, недобрые воспоминания Куприянова связаны с поведением Андропова не только во время войны (все же комсомольский «вожак» так и не получил прямого указания поруководить партизанами на месте действия), но и после нее. Когда в 1949 г. в связи с «ленинградским делом» начались и чистки в парторганизации Карелии, под удар попала группа партработников – бывших организаторов «партизанщины», которых Маленков счел связанными с ленинградской группировкой. Когда началась травля Куприянова и партизан, Андропов публично отмежевался от участия в партизанском движении[319]. Мол, не участвовал, не состоял, не руководил. Осудив Куприянова и заручившись поддержкой влиятельного даже в Кремле Председателя президиума Верховного совета Карело–Финской ССР О. Куусинена, Андропов избежал репрессий. Биограф генсека Р. Медведев никак не отреагировал на эти свидетельства о партизанском прошлом Андропова в своей книге о нем – это не вписывается в легендарный образ смелого и аскетичного «чекиста».

После войны Андропов поработал вторым секретарем Петрозаводского обкома КПСС, а затем вторым секретарем ЦК КП Карело–Финской ССР. В 1951 г. его перевели в Москву, в центральный аппарат ЦК.

Покровительство Куусинена сыграло свою роль и в дальнейшем продвижении Андропова. Куусинен имел хорошие отношение с Молотовым, и когда после смерти Сталина тот занял пост Министра иностранных дел, в МИДе появился новый высокопоставленный сотрудник. Хотя прежде проблемами внешней политики Андропов не занимался, но, как мы видели – дипломат был отменный.

В 1953 г. Андропов возглавил 4–й европейский отдел МИД (курировал политику в отношении Польши и Чехословакии). В 1954–1956 гг. — посол СССР в Венгрии. Таким образом Андропову пришлось в непосредственной близости наблюдать развитие Венгерской революции 1956 г. и участвовать в ее подавлении. Этот опыт произвел на него сильное впечатление, породив страх перед реформами. Одно неосторожное движение – и они могут сорваться в «контрреволюцию».