Александр Шубин - Золотая осень

• Название: Золотая осень
• Автор: Александр Шубин
• Жанр: История

---

Анализируя читательскую почту весной 1979 г., заместитель главного редактора «Литературной газеты» В. Сырокомский писал: ”Промышленности, — говорится в письмах, — не выгодно выпускать дешевую продукцию, поэтому она исчезла с прилавков магазинов»[144].

Руководство страны и отраслевых ведомств не оставляло попытки усилить контроль за качеством продукции. Но для этого приходилось вводить множество показателей, которые могли бы это качество описать. В итоге контрольные органы запутывались в гигантском потоке информации о различных показателях, достигнутых тысячами предприятий в производстве миллионов единиц продукции. Страдала также стандартизация — предприятия ориентировались на разные приоритетные показатели (ведь соблюсти сразу все даже не пытались) и выпускали детали, с трудом подходившие к деталям смежников. Качество конечной продукции страдало, но плановые «цифры» при этом выдерживались.

Централизованная система планирования, контроля и стимулирования позволяла поощрять только характерные для индустриализма крупномасштабные стандартизированные технологии. Из положения попытались выйти с помощью амбициозного проекта Центральной автоматизированной системы управления (ЦАСУ), которая должна была учесть все многочисленные плановые параметры. На предприятиях были созданы специальные отделы Проектирования и совершенствования автоматизированной системы управления производства (АСУП), призванные «проводить работы по внедрению новых методов управления производством», «по информационной увязке процедур управления в единый комплекс», совершенствовать документооборот, внедрять «машинные процедуры обработки информации» с помощью ЭВМ[145]. Но попытка автоматизировать управление производством провалилась – вычислительная техника того времени (не только советская) позволяла освоить только часть контрольных показателей, а жизнь коллектива и качественные параметры продукции были гораздо сложнее. Магистраль мировой информационной революции шла в другую сторону – от централизации информационных потоков к их сетевому распределению.

На более ранних стадиях развития индустриального общества, недостатки планирования были терпимы, так как необходимое качество описывалось меньшим количеством показателей. Но по мере развития индустриальной цивилизации стандартизация уже не могла обеспечить потребности как рядовых людей, так и военного ведомства. Но если с потребностями людей в красивой и разнообразной одежде можно было бороться, обличая «стиляг», то необходимость производства уникальной аппаратуры для высокоточного оружия определялась угрозами, которые лежали вне сферы подчинения кремлевского руководства. Впрочем, и битву за моду КПСС проиграла — в 60–70–е гг. жители СССР стали одеваться все менее «строго», что приводило к катастрофическому превышению личных потребностей над возможностями плановой экономики.

Е. Гайдар видит признаки кризиса советской экономики второй половины ХХ века в том, что «падает уровень плановой дисциплины»[146]. Но это свидетельствовало прежде всего о росте гибкости системы, а значит – ее устойчивости. Е. Гайдар утверждает: «Если из экономической системы, в основе которой страх перед режимом, вынуть стержень, она начинает барахлить»[147]. Логика, выдающая близость крайнего экономического либерализма и сталинистского взгляда на экономику. Получается, что в 30–е гг. советская экономика не барахлила, работала как часы, а вот со второй половины 50–х гг. – забарахлила. И, «барахля», обеспечила значительный рост уровня жизни советских людей, начало освоения космоса, техническую модернизацию, беспрецедентную программу жилищного строительства и т.д. Если бы российская экономика так же «барахлила» в 90–е гг., к Гайдару и другим либеральным реформаторам у населения было бы гораздо меньше претензий.

Причины кризиса советской экономики крылись не в тоталитарном характере системы, работавшей «без страха, но с упреком», а в общей динамике индустриального общества. К 60–м годам советское общество осуществило индустриальную модернизацию и двинулось дальше. А ведь вся структура централизованного индустриализма была первоначально рассчитана на проведение модернизации.

Прежняя ориентация на крупномасштабные технологии (и, следовательно, на массовое стандартизированное производство) устарела. Система централизованного планирования перестала отвечать требованиям времени, потому что с трудом учитывала качественные показатели. Для технологий нового поколения, предполагающих большую сложность при малом количестве предметов в партии, количественные методы контроля в массовом масштабе в принципе не годились. Уследить за этим процессом «сверху» можно было только в очень ограниченной сфере передовых военных производств. Поэтому научно–технические достижения, которыми славился СССР (космическая техника, например) могли производиться в виде исключения.

Кроме нескольких узких приоритетных направлений планы 70–х гг. уже не могли играть мобилизирующей роли и стали механизмом все той же экономики согласования. Насколько план был согласован – он действовал, но двигать усложнившуюся экономическую среду плановое решето не могло.

И тем не менее экономика развивалась, следовательно сохранялись стимулы к движению.

Важным, хотя и второстепенным стимулом рационализации была творческая активность советского среднего слоя – интеллигенции. Армия рационализаторов атаковала чиновничьи кабинеты, а гуманитарная интеллигенция вскрывала «отдельные» недостатки. В свободное от более важных дел время чиновники нисходили до этого сообщества неравнодушных и одобряли отдельные предложения. Однако в экономике согласований внедрение предложения «из низов» было делом трудным и медленным. Быстрее двигались инновации в замкнутой системе ВПК, но в силу ее закрытости гражданский сектор получал лишь устаревшие достижения «ящиков».

Может быть, на экономику давили массы потребителей, как полагает Я. Корнаи? Но у них–то было еще меньше рычагов воздействия на предприятия, чем у плановых органов. Государственное предприятие и его руководство не могли обанкротиться, так как они, во–первых, сами как правило были монополистами на своем рынке, а во–вторых, были подстрахованы государством. Казалось бы, руководитель предприятия в этих условиях должен быть лишен стимулов к расширению производства. Однако это не так, ибо руководитель встроен в систему бюрократической иерархии, в которой статус лица зависит от масштабов доверенного ему дела. Таким образом, в бюрократизированной системе сохраняются побудительные мотивы к расширению производства, так как последнее непосредственно связано с карьерой руководителя. Карьера — ключевой принцип действия бюрократических систем, оказался и движущей пружиной бюрократического рынка.

Я. Корнаи пишет: «Основным мотивом является тот факт, что руководитель… идентифицирует себя с кругом своих обязанностей. Он убежден, что деятельность вверенного ему подразделения важна, а значит, обосновано его максимальное расширение… С ростом предприятия, учреждения одновременно увеличивается и власть руководителя, его общественный престиж, а одновременно и сознание собственной важности»[148]. Объяснение Я. Корнаи недостаточно. А почему, собственно, директор «убежден». Значительная часть чиновников и директоров была настроена консервативно, и не стремилась к рискованным свершениям. Но система была еще в 30–е гг. устроена так, что увязывала «социалистическую» предприимчивость и карьерное продвижение. Дело не только в «сознании собственной важности», но и в прямой связи показателей производства с положением его руководителя в бюрократической иерархии.

Такое стимулирование направляло капиталовложения прежде всего в наиболее легкие с точки зрения реализации и в то же время масштабные — экстенсивные проекты. В результате рационализация производства, которая также требовала средств, но не давала столь же видимой отдачи (особенно карьерной), оказывалась побочным средством экстенсивного роста.

Затраты значительных средств на строительство новых объектов вовсе не означали ускорения их ввода в действие. Экономисты В. Селюнин и Г. Ханин видели причины кризиса в том, что «хозяйственники «зевнули» затухание инвестиционного процесса»60. Однако затухания не происходило, средства продолжали поступать. Но в условиях экстенсивной ориентации вложений и «придерживания» ресурсов хозяйственниками массовый масштаб приобрело недоосвоение выделенных фондов. Для этого не хватало техники и трудовых ресурсов. Е. Гайдар пишет: «Модель развития, к которой тяготеет социалистическая система, — создание новых крупных предприятий. Если на них некому работать, вложения оказываются малоэффективными. В 1960–х годах приток рабочей силы в промышленность сократился»[149]. Эти процессы подаются как проблемы именно «социализма», хотя речь идет о естественной динамике индустриального общества. Оно тяготеет к крупным промышленным формам. Сокращение притока рабочей силы – проблема любого зрелого индустриального общества, которое уже не может черпать ее в аграрном секторе своей страны.