Николай Глебов - Бурелом

• Название: Бурелом
• Автор: Николай Глебов
• Издательство: Южно-Уральское книжное издательство
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1974

---

Незадолго до наступления чехов американский сенатор Шерман стучал кулаком в сенате, требуя ускорить интервенцию:

— Сибирь — это пшеничное поле, пастбища для скота, имеющие огромную ценность.

Герберт Гувер, владелец нефтяных компаний в Майкопе, Лесли Уркварт — эксплуататор минеральных богатств на Урале — с пеной у рта требовали от своих правительств скорейшей расправы над большевиками.

Обо всем этом Прохору еще накануне поступления в полк имени Шевченко рассказал Киселев.

— Теперь тебе понятно, кто стоит за спиной беляков. Так и с полком, или, как его называют, куренем имени Шевченко. Над ним маячит реальная фигура националиста, злейшего врага украинского народа, Петлюры, — говорил Киселев.

Прохор с Ибрагимом с трудом выбрались из толпы и зашли в магазин Валеева. Дождавшись, когда схлынут покупатели, Ибрагим передал записку отца одному из приказчиков.

— Подождите у главного выхода. Скоро магазин закроют, и пойдем ко мне, — сказал тот торопливо Прохору и занялся товаром.

...Как правило, все добровольцы должны были являться лично к куренному атаману, где и проходили проверку. Принимались в расчет и военная выучка. Зная об этом, Прохор, как только дежурный офицер открыл дверь кабинета Святенко, вытянувшись в струнку, отрапортовал:

— Афанасий Курочка явился в ваше распоряжение, пан атаман..

— Курочка, Афанасий, гарно. — Хозяин кабинета поднял глаза на «добровольца».

Взглянув еще раз на Прохора, Святенко спросил:

— В царской армии служив?

— Так точно, пан атаман.

— В який части?

— С маршевой ротой был направлен из Самары на галицийский фронт и сразу в бой.

— А тоди?

— Попал в плен к немцам, бежал и в семнадцатом, не желая служить красным, вернулся домой.

— Документы!

Черепанов передал нужные бумаги.

— Козак? — взглянув на них мельком, спросил Святенко.

— Так точно. Дед был козак...

— А батько сын козачий, а ты, а ты хвист собачий, — схватившись за бока, пан атаман заколыхался от утробного смеха. — Явысь к бунчужному второй сотни, документы получишь в штабе, — заговорил он уже официально. — Ныхай бунчужный занэсэ тэбэ в списки и зачислэ на вещевое довольствие.

— Слушаюсь, пан атаман, — козырнув, Прохор подумал: «Погоди, будет время — мы тебе покажем «собачий хвост». — И, чеканя шаг, вышел из кабинета.

ГЛАВА 9

Председатель Троицкого совета Аппельбаум поздно ночью собрал членов Совета и объяснил обстановку:

— Если мы раньше успешно отбивались от наскоков дутовцев, то сейчас нависла более серьезная угроза. По сведениям, чехи начали движение через Еманжелинку на Троицк. Не исключена возможность активизации зажиточных казаков и торговцев в городе. Вы знаете, что гарнизон Троицка немногочисленный. Нас поддержат рабочие. Но их прослойка не так велика. Я считаю необходимым защищать город. Голосуем. Кто за то, чтобы принять бой? — Аппельбаум обвел глазами присутствующих. — Единогласно. А теперь о деталях...

...Незадолго до событий в Троицке партизанский отряд Василия Обласова на пути из Мещерской низины в степные районы стал пополняться «кустарниками» из числа солдат и казаков, не хотевших служить правительству белых.

Отряд не раз подвергался налетам дутовцев и кулацкой верхушки. Лишь на пятые сутки вышли к Золотой сопке недалеко от города.

Но отдыхать не пришлось. Показались многочисленные отряды дутовцев. Успев развернуть своих бойцов в цепь, Василий, не дожидаясь подмоги из Троицка, принял на себя удар. Положение было критическим. Кавалерийские атаки следовали одна за другой. Изможденные походом партизаны с трудом удерживали свои позиции. Лошадь под Обласовым была убита. К довершению беды, замолк пулемет. Казалось, еще миг — и партизаны дрогнут.

В эту минуту со стороны вокзала с развернутым знаменем показалась красная конница.

Сверкая на солнце клинками, она врезалась в ряды дутовцев и белочехов. Бросая снаряжение, белоказачьи части устремились к железнодорожным путям. Первая схватка за Троицк была выиграна.

Партизаны Обласова разместились в гостином дворе недалеко от бывшей таможни.

Ночь была темная. Усталые бойцы, спали, не снимая амуниции. Не успел еще муэдзин прокричать с минарета мечети обычное «Бисс-милля», как на подступах к городу раздались ружейные выстрелы, затакали пулеметы и прогремел орудийный выстрел. Чехи и белоказаки повели наступление. Во двор вбежал патрульный с криком: «Подъем! Тревога!»

Но в гостиных рядах уже были враги. Началась отчаянная борьба. Обласов свалил с ног какого-то долговязого офицера и с помощью небольшой группы партизан стал отбиваться от наседавших на него дутовцев.

— Не взять меня, гады!

Слева от Василия дрался его ординарец, справа — огромного роста бородатый косотурец. Он яростно молотил прикладом винтовки по казакам. Но вот он упал. Не видно и веселого ординарца, первого гармониста села Никольского. Да и сам Василий чувствовал, как слабеет в неравной схватке. Последнее, что он запомнил, — жгучая боль от удара чем-то тяжелым по голове.

Очнулся в темном амбаре. Через дверную щель слабо просачивался дневной свет. Слышались стоны раненых, кто-то исступленно кричал:

— Огонь! Огонь!

Василий с трудом приподнял руку и ощупал повязку на голове. Она была влажной от крови. Василий вновь впал в полузабытье.

— Василь, Василь, — услышал он как бы в полусне чей-то полушепот, — я твой тамыр — друг Калтай. Слушай маленько. Видел, как тебя казак каталажка ташшил, — Калтай опустился возле Обласова. — Я в Троицк лошадей гнал — Красной Армии. Потом чужой солдат улицам ходил, меня хватал, каталажка бросал. Когда маленько глядел, кто каталажка сидит, — Василь, друк. Кровь головы бежит. Маленько свой рубаха рвал, твой голова вязал. Ай-яй-яй, шибко кровь бежал, — покачал он сокрушенно головой.

— Спасибо, Калтай. — Василий припал пылающей головой к коленям Калтая. — Пить хочу.

— Латна. — Калтай исчез и через некоторое время вернулся с солдатской баклажкой, обтянутой серым сукном. — Там в углу солдат лежит, баклажку у него брал, тебя поил, еще человек поил. Я тоже воевал вместе с Амангельды, потом свой аул ходил.

— Плохи наши дела, Калтай, — промолвил Василий.

— Пошто плох? Бишкиль есть, — Калтай постучал себя по лбу, — маленько думам. Хитрим. Курбангалееву, большой начальник, идем. Тапирь он здесь. Говорим Курбангалееву: «Зачем чужой солдат мусульман хватал, каталажка садил? Моя хороший мусульман». Алла бисс-милля, — закачался в молитве Калтай, — Пиши свой отряд, — и, наклонившись к уху Василия, зашептал: — Потом тебя из каталажка ташшим, лошадь даем, потом оба бежим. Латна?

— Решай, как лучше, — ответил устало Обласов. — Похоже, расстреляют меня беляки.

— Зачем стрелять?! Не нада хороший человек стрелять. — Вскочив на ноги, Калтай подошел к двери и забарабанил кулаками.

В дверях показалась голова дутовца.

— Чево стучишь?

— Мне шибко большой капитан Курбангалеев нада.

Дутовец молча закрыл дверь.

Калтай застучал еще сильнее.

— Ты что хочешь, чтоб я тебе по башке прикладом съездил? — насупив брови, спросил сурово казак.

— Мне капитан Курбангалеев нада. Из Бухара шибко хороший слов сказать нада.

Дутовец поскреб затылок.

«Может, правда что-нибудь дельное хочет сказать Курбангалееву», — подумал дутовец и закрыл дверь.

— Какой-то киргиз капитана Курбангалеева спрашивает, — доложил он дежурному офицеру.

— Хорошо. Сейчас выйду.

— Кто тут капитана Курбангалеева спрашивает? — открыв дверь, крикнул он пленникам.

— Моя нада, — поднялся с пола Калтай.

— Следуй за мной, — распорядился офицер.

— Маленько лежи, потом выручам, — вернувшись к Василию, скороговоркой произнес Калтай и вышел вслед за дежурным.

ГЛАВА 10

В полдень Василия вызвали в контрразведку на допрос. Следствие вел капитан Дегтярев, родом из станицы Звериноголовской. После ряда обычных вопросов Дегтярев усмехнулся:

— Знаю Косотурье. Это недалеко от нашей станицы. Выходит, мы земляки, — сказал он с иронией. — А сейчас переходим к существу. Коммунист?

— Да, — твердо ответил Василий.

— Красный командир?

— Да. — Обласов вскинул голову.

— Что же, вопрос ясен, — закрывая папку, сказал равнодушно Дегтярев. — Ждите решения военно-полевого суда. Отвести, — приказал он дежурному казаку, стоявшему навытяжку у порога.

Василия втолкнули в общую камеру, которая находилась в подвале бывшей гостиницы Башкирова. На пол просачивалась почвенная вода, арестованные жались друг к другу на низеньких нарах. Городская электростанция не работала, и камера освещалась плошкой, которая больше чадила, чем давала света.