Николай Глебов - Бурелом

• Название: Бурелом
• Автор: Николай Глебов
• Издательство: Южно-Уральское книжное издательство
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1974

---

— Бондарничаю. У нас одна забота — работай до пота.

— Ясно, не чета, скажем, Лукьяну, — вмешался в разговор Прохор. — Тому житье, а нам вытье. Ты вот прошлый раз начал рассказывать нам про большевиков, да помешал двоеданский псалмопей, который принес тебе лагушку для починки, — продолжал Прохор.

— А-а, помню, помню. Правда, тогда не удалось объяснить, но сегодня, думаю, никто нам не помешает, — Красиков подсел ближе к ребятам, начал свой неторопливый рассказ о партии Ленина.

— Вот это здорово! Значит, большевики стоят за то, чтобы фабрики и заводы отдать рабочим, а землю — тем, кто ее пашет. Только я так думаю, Вася, — возвращаясь от Кирилла уже в сумерках домой, говорил Прохор, — что это дело не так-то просто. Вот, скажем, Лукьян отдаст свои пашни так себе, за спасибо? Нет, тут, брат, тово, без драки не обойдется, — увлеченно продолжал Прохор.

— Ты, я вижу, начинаешь в этой самой политике мало-мальски разбираться, — улыбнулся своему дружку Василий.

— Да я ее, кроме дяди Кирилла, еще по самоучителю учу.

— Как по самоучителю? По нему можно только на гармошке или на балалайке учиться, — Василий от удивления остановил своего приятеля.

— А вот так, Вася, смотрю на жисть и примечаю, кто как живет, кто чем дышит.

— Все мы одним воздухом дышим.

— Я не в этих смыслах. Вот, скажем, целовальник на копейку рубль наживает или Лукьян. Робили мы осенесь у него на молотьбе и что получили? Вот тебе и самоучитель.

Некоторое время парни шли молча. Первым заговорил Василий:

— Сходим еще раз покараулим избу Ильи?

Они молча повернули с улицы в переулок. Накануне до Обласова донеслось, что парни из двоеданской слободки хотят вымазать дегтем ворота приехавшей с кордона Гликерии. Две ночи Василий и Прохор подкарауливали камышинцев, но безуспешно — те не появлялись. Да и сама Гликерия эти дни сидела дома. Правда, раза два сходила на могилу Савелия, поплакала, — все же он относился к ней хорошо, не обижал. И с чего это обозлились на нее камышинские ребята и погрозили вымазать ворота дегтем? Недаром говорится: вдоветь — вдвое терпеть.

И вот уже третью ночь Обласов с Прохором дежурят возле ее избы.

И на этот раз парни залегли возле забора, положив рядом с собой колья. Спустилась ночь. В переулке было тихо. Собаки, и те не тявкали. Тянуло к дремоте. Ночь была теплой, слабый ветерок доносил запахи распускавшихся почек и горьковатой полыни. На берегу озера тревожно прогоготали гуси. Василий приподнял голову, прислушался и подтолкнул Прохора.

От воды вдоль берега двигалась небольшая цепочка людей.

— Не камышинцы ли? — высказал свою догадку Василий. — Если они подойдут к воротам, бери кол и за мной, — прошептал он.

— Но их, кажись, много, — пристально вглядываясь в темноту, ответил Прохор.

— Тогда так сделаем. Когда я выскочу из засады, ты кричи: «Федька, Назар, забегайте от забора!» А тем временем я начну колошматить двоедан. Не робей, — подбодрил друга Василий.

Взяв колья, парни прижались к забору и как бы слились с ним. Показались камышинцы. Передний нес ведерко, видно, с дегтем. Остальные замыкали шествие...

Василий с Прохором выскочили из укрытия. Ошеломленные неожиданным появлением, камышинцы на какой-то миг растерялись. Василий ударил колом по ведерку. Брякнув, оно упало. Второй удар пришелся по парню. Ойкнув, тот бросился бежать. Раздался голос Прохора:

— Ребята, забегай от забора! Не пускай двоедан. Лупи! — выкрикнул он азартно и врезался в группу камышинцев.

На шум вышел из избы Илья. Но налетчики были уже далеко. Стукнув деревяшкой по ведерку, старый солдат выругался:

— Вот, язви их, что выдумали — ворота мазать. Морды им надо за это набить. А вы, ребята, молодцы, — похвалил он Василия с Прохором, — вовремя погодились. А то бы скреби ворота ножом. Срамота. Ну и варнаки, — покачал он укоризненно головой. Илья подобрал ведерко с остатками дегтя и направился к избе.

ГЛАВА 13

После убийства сербскими националистами наследника австро-венгерского престола Франца Фердинанда, появились упорные слухи о войне с немцами. Докатились они и до Косотурья.

Василия и Прохора призвали в армию досрочно. Накануне парни зашли к Красикову.

— Вот что, други, — усаживаясь по обыкновению на верстак, заговорил Кирилл, — большие дела будут в России, много придется пережить нам. И в солдатских шинелях вы встретите хороших людей. Только прислушивайтесь внимательно, кто к чему клонит.

Долго шла задушевная беседа Красикова с новобранцами. Кирилл Панкратьевич крепко обнял своих друзей.

Парни постояли у порога, посмотрели еще раз на хозяина и молча вышли. Расставаться было нелегко. Они любили его за сердечное отношение к ним, за простоту, за те зимние вечера, когда он раскрывал им глаза на жизнь, рассказывал о людях, которые не щадя сил боролись за новый мир, без мироедов.

Дня за два до отправки рекрутов по улицам Косотурья расхаживали празднично одетые парни и девушки, играла гармонь, слышались частушки и песни.

Последний нынешний денечек
Гуляю с вами я, друзья...

В избах раздавались пьяные голоса мужиков и плач женщин.

Андриан был хмур. «Как будем жить? Стареть стал, частенько поясницу ломит, согнуться не дает. А тут, как на грех, Василка в солдаты берут. Беда». Он тяжело поднялся с лавки и посмотрел на понуро сидевшую у печки жену.

— Не забудь парню рубаху, штаны и свежие портянки положить в мешок. Ну там сухарей, кружку. Только ту, что недавно купил, коричневую, эмалированную. Жестяную не клади: горячего чаю из нее не напьешься, а солдату каждая минута на привале дорога. Ложку не забыла?

— Все собрала. — Старая женщина погрузилась в свои нерадостные думы.

— Дома не сидит, — продолжал говорить Андриан. — Опять, наверное, утянулся к Гликерии. И што он привязался к ней? Как ровно на ней весь свет клином сошелся и нет ему девок в Косотурье. И ту хвалить шибко нечего. Сорок дней не прошло, как помер Савелий, а ей уж не терпится скорее на свидание.

— Молоды оба, — неохотно отозвалась жена, — лучше бы поженились.

— Тоже сказала, — протянул Андриан. — Парню в солдаты идти, а там женят с винтовкой и маршируй. Против Гликерии я не супорствую, работящая. Но сейчас и не время говорить об этом. — Андриан вновь опустился на лавку и, прислушиваясь к звукам гармошки, которые доносились с улицы, задумчиво побарабанил пальцами по подоконнику.

С тех пор как была получена повестка о призыве Василий больше находился в избе Ильи с Глашей. Ее родители уже считали его близким человеком и встречам не препятствовали.

— Пускай лучше дома сидят, чтобы меньше пялили на них глаза, — говорил Илья жене. — И так парни хотели ворота дегтем вымазать.

— А если Василий уйдет в солдаты, кто будет ее защитой?

— Пока жив, дочери в обиду не дам. — Старый солдат пристукнул деревяшкой об пол. — Туго придется — отвезу опять на кордон.

В это время во дворе под навесом, скрытые от людских глаз поленницей дров, сидели, прижавшись друг к другу, Глаша и Василий.

— Боюсь я, Вася, оставаться без тебя, — шепотом сказала она.

— Кто тебя тронет? — начал успокаивать Обласов. — Наши ребята не заденут. Камышинские? Пускай попробуют на свою голову. Скажу Красикову — живо их образумит.

— Лукьяна боюсь.

— Так ты ж не в его доме живешь. В лес одна не ходи и волки не съедят, — пытался пошутить он, но шутки не получилось. На душе обоих было тяжело.

— Ходит старый пес по пятам, — Гликерия припала к плечу Василия. Наступило молчание.

Вечерние сумерки легли на Косотурье. Василий с Гликерией вышли за околицу села. Вот и знакомый лесок, в котором они встречались раньше. Василий опустился на землю. Положив голову на его колени, Глаша запела:

Разлука ты, разлука,
чужая сторона.
С милым разлучила
навеки ты меня...

Не выдержав, заплакала.

— Зачем навеки? Вот выйду из солдат, поженимся, — начал успокаивать ее Василий.

Мерцали звезды. Пролетела какая-то птица, гукнул филин, и снова стало тихо.

— Вася, возьми мою ладанку. В ней крестик и горсточка земли. Крест будет хранить тебя от врага, а земли я насыпала, чтобы не забывал Косотурье и меня. — Глаша слабо улыбнулась и надела ладанку на его шею.

Василий молча привлек к себе Глашу. Вернулись они в село на рассвете. Когда взошло солнце, в окно Андриановой избы постучал десятский:

— Василка — к управе. Там рекрутский сбор, — прокричал он и торопливо зашагал к очередным домам.

Одетый в новую холщовую рубаху и шаровары из домотканого сукна, заправленные в сапоги, Василий молча посидел по обычаю со стариками на лавке, затем поднялся на ноги, шагнул к отцу и опустился перед ним на колени.