Жюль Верн - Зеленый луч

• Название: Зеленый луч
• Автор: Жюль Верн
• Издательство: Ладомир
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 1992
• ISBN: 5-86218-022-2

В книге представлен новый перевод романа «Зеленый луч» (1882).

---

— Откуда вы это взяли, мисс Кэмпбелл? — спросил он. — Разве глаза могут улыбаться?

Мисс Кэмпбелл хотела было сказать в ответ, что, во всяком случае, его глаза никогда не улыбаются, но промолчала. Это дало Аристобулусу возможность приступить к рассуждениям об улыбке и глазах.

— Этот орган зрения, — разглагольствовал он, — лишен всякого выражения и как таковой хорошо изучен окулистами. Наденьте на лицо человека маску и посмотрите в прорези для глаз — вы никогда не сможете распознать, смеется человек, печален или гневается.

— В самом деле, — закивал братец Сэм, сделав вид, что ему интересно это сообщение.

— А я и не знал, — поддержал разговор братец Сиб.

— В том-то и дело, — продолжал Аристобулус Урсиклос. — Будь у меня маска, я бы вас убедил…

Но у этого удивительного молодого человека маски не оказалось, и потому опыт, который мог бы рассеять сомнения, не состоялся.

А мисс Кэмпбелл и Оливер Синклер тем временем вышли из часовни и направились к кладбищу, называемому «Обанский Ковчег» — в память о Святом Колумбане, в честь которого была возведена часовня. Оно послужило местом последнего упокоения для сорока восьми королей, восьми вице-королей Гебридских островов, четырех вице-королей Ирландии и одного короля Франции, чье имя затерялось в анналах истории. Окруженное чугунной решеткой, кладбище было сплошь усеяно каменными плитами. Камни эти: были скорее могильными, а вовсе не капищем друидов, как полагают некоторые ученые мужи.

В центре небольшой лужайки среди множества других надгробий стояла гранитная плита на могиле короля Шотландии Дункана, чей образ запечатлен в трагедии «Макбет». Одни камни были украшены геометрическим орнаментом, другие — барельефами с лежащими фигурами свирепых кельтских королей, напоминавшими распростертые на земле трупы.

Какие видения витают над этим городом усопших! Воображение уносит поэтов в далекое прошлое на этом Сен-Дени Гебридского архипелага. И как тут не вспомнить строфу из Оссиана, которая, кажется, навеяна видом священных могил:

            Ты, чужестранец, стоишь на земле,
            Хранящей останки героев,
            Духам усопших сладок
            Гром славословий твоих!

Мисс Кэмпбелл и ее спутники остановились в молчании. Было бы невыносимо слушать сейчас назойливые разглагольствования непрошеного гида, посмевшего разъять на клочки давнее прошлое, сокрытое туманом времен. Перед глазами путников возникли образы древних властителей островов и образ Энгуса Ога, соратника Роберта Брюса, борца за независимость Шотландии…

— Как хорошо помечтать здесь в сумерках. В эти часы сюда слетаются видения. Я будто вижу фигуру несчастного Дункана, различаю из-под земли шепот погребенных. Как по-вашему, господин Синклер, может, это благоприятный момент для того, чтобы вызвать духов, охраняющих королевское кладбище?

— Вы правы, мисс Кэмпбелл. И я полагаю, они не замедлят явиться на ваш зов.

— Как, мисс Кэмпбелл! — вскричал Аристобулус. — Вы верите в духов?

— Да, сударь, я верю в них, как истинная шотландка, которой имею честь быть! — парировала мисс Кэмпбелл.

— Но вы не можете не знать, что это всего лишь игра воображения, что все эти призраки на самом деле не существуют.

— А если мне нравится в них верить! — стояла на своем Хелина, раззадоренная спором. — Если мне нравится верить в домовых, которые охраняют домашний очаг, в волхвов, о которых повествуют рунические поэмы, в валькирий — роковых дев скандинавской мифологии, которые уносят воинов, погибших на поле брани, в фей, воспетых в бессмертных стихах Роберта Бернса:

            Хороводили феи, как сон легки,
            На полянах Кассилис-Даунана,
            Над водой порхали, как мотыльки,
            В лунном свете у скал Гольцеана,
            Под немолчный напев океана…

— Неужели, мисс Кэмпбелл, — не сдавался упрямец, — вы думаете, что поэты верят в вымыслы, созданные их собственным воображением?

— Я, например, ничуть не сомневаюсь в этом, сударь, — вступил в разговор Оливер Синклер, — иначе поэзия звучала бы фальшиво и неубедительно.

— И вы туда же, сударь? — удивился Аристобулус. — Я считал вас художником, а не поэтом.

— Это одно и то же, — возразила Хелина. — Просто разные формы искусства.

— Невероятно! Вы не можете верить во все эти мифы древних сказителей, чей невежественный ум порождал химеры!

— Ах, господин Урсиклос! — воскликнул Сэм. — Смейтесь над живыми сколько вам угодно, но не трогайте наших предков, воспетых великими бардами.

— Вот, извольте послушать! — вмешался Сиб, вспомнивший строки любимой поэмы:

            Раннего утра покой,
            Свежесть росы, что легла по холмам,
            Солнца неяркий свет,
            Озерных зеркал прохлада…
            Разве способны они заменить
            Барда волшебную арфу?
            Длинную повесть о прошлом
            Долго забыть не сумею…

Братья могли бы и дальше упиваться Оссиановой поэзией, если бы господин Урсиклос не прервал их:

— Господа, встречали ли вы когда-нибудь хоть одного из этих духов, о которых говорите с таким жаром? Нет! Может быть, мы встретим их в будущем? Вряд ли…

— Ошибаетесь, сударь! — с жаром возразила Хелина. — И мне жаль вас, потому что вы никогда не замечали их.

Юная особа не могла допустить, чтобы хоть один волос упал с головы эльфа.

— Духов можно встретить среди отрогов шотландских гор, они прячутся в укромных ложбинах, таятся в глубине расселин, порхают над озерной гладью, резвятся над тихими водами Гебридских проливов, буйствуют в зимних ураганах. И знаете, возможно, Зеленый Луч, который я мечтаю увидеть, — это летящая по ветру тонкая вуаль валькирии, которая протянулась в море от горизонта…

— Да нет же! — воскликнул Аристобулус. — Я вам сейчас объясню, что представляет собой ваш Зеленый Луч!

— Не трудитесь, сударь, — воскликнула мисс Кэмпбелл, — я не желаю этого знать!

— Но вы должны! — настаивал Урсиклос.

— Я запрещаю вам! — рассердилась Хелина.

— И тем не менее, я скажу, мисс Кэмпбелл. Этот последний луч солнца зеленый оттого, что световой поток преломляется сквозь морскую воду и приобретает ее цвет.

— Замолчите же, наконец, господин Урсиклос!

— И хотя зеленый цвет отнюдь не передает все цвета внезапно исчезнувшего солнечного диска, наше зрение запечатлевает картину увиденного, потому что зеленый — это цвет дополнительный.

— Ах, сударь, все ваши теоретические рассуждения и выводы относятся к области физики…

— Мои выводы соответствуют природе явлений, — отвечал Аристобулус Урсиклос, — и именно этому вопросу я собираюсь посвятить статью, которая будет опубликована в одном научном журнале.

— Пойдемте, дядюшки! — воскликнула крайне раздраженная мисс Кемпбелл. — После этих немыслимых объяснений господина Урсиклоса мой Зеленый Луч может померкнуть навсегда.

— Сударь, — вмешался Оливер Синклер, — мне представляется очень интересной ваша будущая статья по поводу Зеленого Луча, но позвольте вам предложить тему более животрепещущую.

— Какую же? — вызывающим тоном спросил ученый.

— Вам, вероятно, известно, сударь, что ученые давно разрабатывают такую актуальную проблему, как «Влияние колебаний рыбьего хвоста на образование морских течений»?

— Э-э-э…

— Могу порекомендовать и другую, не менее захватывающую тему для ваших научных изысканий: «О влиянии ветряных мельниц на возникновение ураганов».

Глава XVI ДВА РУЖЕЙНЫХ ВЫСТРЕЛА

На другой день все уже и думать забыли об Аристобулусе Урсиклосе. Возможно, он уехал на туристическом пароходе, когда понял, что только зря теряет время, добиваясь расположения мисс Кэмпбелл. И правильно сделал, что уехал, — Хелина была теперь не просто равнодушна, но питала к нему откровенную неприязнь. Этот молодой схоласт лишил поэтического флера мечту юной девушки о Зеленом Луче и превратил вуаль валькирии в рядовое оптическое явление. Раньше Хелина прощала ему его неучтивость, но всякому терпению приходит конец.

Всю первую неделю сентября его никто не видел. Дядюшки не смели даже поинтересоваться, что случилось с господином Урсиклосом. Да и к чему? Можно ли рассчитывать на союз двух столь непохожих людей, разделенных пропастью, по одну сторону которой — унылая скучная проза, по другую — романтическая поэзия; первая стремится все втиснуть в строгие научные категории, вторая живет лишь идеалами и пренебрегает доводами рассудка, довольствуясь мимолетными впечатлениями.