Владимир Фильчаков - Торговец жизнью

• Название: Торговец жизнью
• Автор: Владимир Фильчаков
• Жанр: Научная Фантастика

Знаете ли вы, чего хотите?

---

Мы прошли в дом мимо каких-то вонючих полушубков в темных сенях, задели не то лопаты, не то грабли, которые отозвались костяным стуком, открыли дверь, обитую войлоком, и оказались в мрачной комнате, скудно освещенной оплывшей свечой. В красном углу теплилась лампадка возле иконки, спрятанной в киоте, рядом висело мрачное зеркало в лакированной раме, в котором отразились мы с Ладой - она, похожая на мальчишку и я, обросший и нечесаный, и, как мне показалось, страшный. Слева высилась русская печь, от которой шло тепло. Пахло свежеиспеченным хлебом и кислым молоком. Сбоку виднелась дверь в другую комнату, там были занавески на окнах, круглый стол под белой скатертью и никелированная кровать с периной неимоверной высоты, увенчанной треуголками подушек и подушечек.

Нас усадили за небольшой стол возле печи. Филипповна налила молока, поставила одну тарелку с крупно нарезанным хлебом, и другую с пшенной кашей.

- Хлеб да соль, гости дорогие! - она снова отвесила низкий поклон.

Без лишних разговоров мы принялись за ужин.

Нам постелили тут же, возле печи. Хозяйка просто бросила на пол два овчинных тулупа, накрыла их ветхой простыней и добавила две небольшие подушечки. Свечу тут же задули, и мы оказались в полной темноте.

В избе было почти тихо, лишь ходики слабо тикали в горнице. Рядом со мной ровно дышала Лада. Я же, как всегда, не мог заснуть и таращил глаза в темноту. Очень долго ничего не происходило, но когда сон уже начал приходить ко мне, в комнате вдруг посветлело, и я увидел Бориса, который сидел на полу, по-турецки скрестив ноги.

- Привет, - сказал я шепотом.

- Здравствуй. Можешь говорить громко, они не услышат.

- Зачем ты пришел?

Борис протяжно вздохнул и ничего не ответил.

- Хорошо, - я тоже вздохнул. - А где Рацна? Почему я не вижу его больше?

- Рацна? Он такой же миф, как катастрофа.

- Хочешь сказать, что я и его выдумал? - Я улыбнулся, но Борис этого не заметил. - Так может получиться, что я и тебя выдумал.

- Вполне возможно, - легко согласился он. - И знаешь, мне это не было бы обидно.

- Почему? Мне бы было. Сознавать, что ты существуешь не сам по себе, а являешься плодом чьего-то воображения...

- Ну, это ты преувеличиваешь. Выдумать тебе, пожалуй, под силу, но совсем не под силу поддерживать каждого, управлять его поступками.

- То есть ты хочешь сказать, что можно выдумать мир, но управлять им нельзя?

- Не приписывай себе могущества Бога, - Борис усмехнулся.

- Я и не приписываю. Я просто спрашиваю.

- А я отвечаю, - он поклонился.

- Ну, хорошо, - я сел, повернулся к Борису. - Допустим, я все понял. И что?

- Пока ничего. Допустим, ты понял, как из дерева делается бумага. Создай книгу. Такую, чтобы, читая ее, люди плакали, смеялись, сострадали. Вот в лесу растет дерево. Я хочу такую книгу.

- Хм, нужен хотя бы какой-то станок. Нитки и клей, чтобы сшить листы. Ну и время, чтобы написать текст. И талант, чтоб написать так, как ты сказал.

- Вот ты и ответил на свой вопрос.

- С тобой очень трудно разговаривать, - я покачал головой. - Ты заставляешь меня самого отвечать на вопросы.

- А как иначе? - засмеялся Борис.

- Значит, мне нужно научиться кое-чему, - задумчиво сказал я. - А учитель у меня будет?

- Он был бы у тебя, если б сам умел то, чему хочешь научиться ты. Увы.

Я лег и закрыл глаза. Лежать было неудобно. Подушка смялась и превратилась в камень, в тело врезались складки тулупа. Нужно спать. Я вздохнул, прижался к Ладе и скоро заснул.

Утром мы встали ни свет, ни заря. Федор пошел проводить нас, чтобы указать дорогу. По пути он развлекал нас беседой.

- Я ведь до этого, до катаклизма, инженером был. В Красноянске на заводе работал. Хороший инженер был, без обману. А когда эта херня случилась, в одночасье все потерял - и дом, и работу. Ладно, неженатый был тогда. Сам не знаю, как получилось, что здесь оказался, у переправы. Старый паромщик, Игнат Макарыч, родственник мой, помер, царствие ему небесное, ну и я, стало быть, на его место заступил. Тут же Машка подвернулась, ну, Филипповна. Поженились, стало быть, и зажили весело и счастливо.

При этих словах он скроил такую гримасу, что стало ясно - не весело ему и не счастливо.

- Вдали от города поживешь, - продолжал он, - деревенским быстро становишься. Да, в два счета. Перенимаешь манеру. Тут всякие ездят. Сельчане, в основном.

- Скажи, Федор, - я повернулся к нему. - Вот ты в городе был во время катастрофы. А хоть видел, что это было то?

- А то? Видал.

Мы с Ладой остановились, и уставились на него. Он немного смутился, но тут же оправил бороду и степенно заговорил:

- Это бегемот был. Он все города вытоптал. Оттого и шуму не было. Да, под Красноянском помет его остался - гора высотой с версту. Аккуратные такие катышки, саженей по десять. Можете повидать, коли охота.

Лада прыснула, Федор захохотал.

- Ладно, - Федор махнул рукой на север, вдоль берега. - Ступайте туда. Верст пятнадцать до города, не более. К обеду доберетесь. Ну, бывайте здоровы.

Он помахал рукой и отправился восвояси.

- Хм, - улыбаясь, сказала Лада. - На полном серьезе народ про чудовище говорит, которое города повытоптало.

- Да уж, - сказал я и поежился.

- Еще про то, что Земле люди надоели, она и изничтожила их. Слыхал?

Я молча кивнул.

Красноянск открылся взору за небольшим холмом. В нем было десятка четыре двухэтажных домов, выстроенных вдоль берега в две линии. Издали дома казались декорацией для съемок фильма. В конце улицы возвышалась православная церквушка с золочеными куполами. Поодаль было видно огромное белое пятно, перекрывающее реку - все, что осталось от прежнего города.

Вблизи сходство с декорацией исчезло. Дома были сложены по правилам русского строительства, из толстого, грубо тесаного бруса, многие обнесены кондовыми заборами от чужих взглядов. Вдоль домов росли клены с тройными листьями, стояли фонари с оплывшими свечами. На улице многолюдно, и, когда мы вошли в город, на нас уставились все, от мала до велика.

Мы пошли по улице, разглядывая вывески. "Цирюльня". "Охотничья лавка". "Трактир". "Постоялый двор". О, это то, что нужно.

Лада задержалась у какого-то магазинчика навести справки о брате, а я вошел в ворота и...Навстречу мне вышла женщина в темно-синем платье, белом переднике, с косой, обмотанной вокруг головы. Я отшатнулся и застыл. Это была... Надя! Она увидела меня и тоже замерла. Мы бесконечно долго смотрели друг на друга. У меня в голове сделался вихрь из обрывков мыслей: "Она? Как? Зачем?" Еще совсем недавно я не смел и надеяться на это, и если бы это случилось, я был бы вне себя от счастья, но сейчас... Я смотрел на Надю и чувствовал жуткое, непостижимое разочарование...

У Нади в глазах не было радости, скорее испуг. Она сделала шаг мне навстречу и с трудом выговорила:

- Ты? Я думала, ты погиб...

Я стоял, смотрел на нее невидящими глазами и думал о том, что столько лет страдал от разлуки с ней, а теперь, встретив там, где ее быть не должно, хочу, чтобы эта встреча поскорее закончилась! Лада, где ты? И тут меня кольнула под сердце мысль о сыне. И я выговорил непослушными губами:

- А где Андрейка?

- Какой Андрейка? - она посмотрела удивленно.

Я вздрогнул и вгляделся в ее глаза. Врет? Зачем? Но, в таком случае, удивление разыграно просто мастерски!

- Как какой? - Я словно провалился в душную холодную темень. - Наш сын.

- Чей сын?! - Надя испугалась, начала часто-часто моргать, спрятала руки за спину и беспомощно оглянулась.

Я никогда не замечал за ней выдающихся актерских способностей. Лгать она совершенно не умела. Очень долго мы смотрели друг на друга, как вдруг у меня за спиной послышалось:

- Вот ты где! - Это была Лада.

Она подошла, взяла меня за руку.

- Лада, знакомься, - еле ворочая языком, выговорил я. - Это Надя, м...

Я хотел сказать, что Надя моя жена, но осекся. Я испугался того, что Надя может вовсе и не быть моей женой. Вон про Андрейку она ведь ничего не знает.

- Очень приятно, Лада, - моя подруга сделала легкий поклон. - У вас есть свободная комната?

- Есть, - Надя сглотнула, еще раз с ужасом взглянула на меня и поманила нас за собой, в дом. Мы прошли мимо коновязи, поднялись по высокому крыльцу и оказались в просторном помещении с конторкой, за которой стоял приказчик, инфантильный мужчина лет сорока, с тонкими, словно нарисованными усиками, в белой рубахе с нарукавниками.

- Иван Артемьич, - сладким голосом пропела Надя. - К нам постояльцы.

Приказчик оценил нас одним взглядом, заученно улыбнулся, вынул из ящика ключи с огромной биркой, с полупоклоном протянул мне и женским голосом произнес:

- Надюша, проводи гостей. Нумер десять.

Надя провела нас в чистую и опрятную комнатушку во втором этаже, в которой были две деревянные кровати, стол, два стула, шкаф и жестяной рукомойник в углу, сделала реверанс и с видимым облегчением ушла.

- Что это за Надя? - равнодушно осведомилась Лада, видимо решив, что ревновать к тридцатилетней женщине не имеет смысла.