Виктор Муратов - Командарм Лукин

• Название: Командарм Лукин
• Автор: Виктор Муратов
• Издательство: Воениздат
• Жанр: История
• Год: 1990
• ISBN: 5-203-00702-0

Генерал-лейтенант Михаил Федорович Лукин — один из героев Великой Отечественной войны. Войска армий, которыми он командовал, храбро и мужественно сражались с превосходящими силами противника в Смоленске и на ближних подступах к нему, под Вязьмой. Попав в бессознательном состоянии в плен, раненный в ногу и руку, генерал Лукин пережил ужасы гитлеровских лагерей, стойко перенес все невзгоды, оставшись верным сыном Родины. О его героической и драматической судьбе и рассказывают в этом историческом повествовании писатель В. Муратов и дочь генерала Лукина Ю. Городецкая.

---

Вскоре к ним присоединилась и группа Болдина. Теперь с Лукиным кроме Болдина были командующий автобронетанковыми войсками фронта генерал-майор Мостовенко, начальник штаба армии комбриг Малышкин и генерал Вишневский.

Еще сутки ходили они по лесам, все дальше удаляясь от Вязьмы на юго-запад, то тут, то там натыкаясь на заслоны фашистов. После стычки с ними группа редела, люди разбредались по лесу, затем снова собирались и шли дальше.

Командарм все больше слабел. Он с трудом передвигался, часто отставал и понимал, что стал обузой.

В лесу, неподалеку от станции Семлево, решили сделать привал. К Лукину подошел Болдин:

— Михаил Федорович, люди продрогли. Мороз усиливается. Во всех деревнях немцы, обсушиться и обогреться негде. Надо бы развести костры.

— Нельзя, Иван Васильевич, — возразил Лукин. — Немцы увидят дым, поймут, что лес живет, и возьмут нас голыми руками.

И все же кое-где бойцы развели костры. Тут же по лесу ударили минометы. Все бросились в разные стороны. Обстрел скоро прекратился. Лукин сидел на припорошенной снегом траве, прислонясь к стволу березы. Неожиданно перед ним выросли две фигуры в штатском. Увидев в петлицах Лукина генеральские звезды, представились:

— Мы представители особого отдела двадцать четвертой армии. Здесь недалеко в землянке находится начальник особого отдела армии полковник Можин. Пойдемте, товарищ генерал, мы вам поможем.

Сам полковник Можин и один из его работников были тяжело ранены. Увидев Лукина, Можин обрадовался:

— Михаил Федорович, надо здесь переждать. Я послал верного человека через линию фронта. За нами пришлют самолет. Вы голодны. У нас тут кое-что осталось…

Впервые за несколько дней Лукин поел, и его начало клонить в сон.

Вдруг над головой у землянки раздались выстрелы. Все, кто мог двигаться, выскочили наверх. С трудом, но и Лукин выбрался наружу.

На поляне шел бой. Лукин, собрав последние силы, бросился в сторону леса, но навстречу вышли немецкие автоматчики. Раздались выстрелы. Пуля опять ударила в правую ногу и раздробила коленную чашечку. Лукин упал. К нему приближались гитлеровцы. Он попытался достать пистолет. В обойме должно быть еще несколько патронов. Еще можно драться! Драться до последнего патрона. Только бы рассчитать, чтоб последнюю пулю в себя! Правая рука не действовала. Левой он с трудом нащупал кобуру и с ужасом убедился, что пистолета нет… Неужели конец? Конец всему…

Гитлеровцы не спеша приближались к командарму. Он еще попытался приподняться. Но постепенно и трава, и лес, и приближающиеся фашисты расплылись словно в густом тумане. Лукин потерял сознание.

5. Плен

Война — это всегда трагедия для народа, а тем более для отдельных людей… Люди обретают себя в подвигах, но подвиги эти бывают разные… Такие, как Лукин, обретают себя как личности и в трагических обстоятельствах…

Михаил Шолохов 1972 г.

Пока в России

Очнувшись, генерал Лукин открыл глаза. В сумеречном свете синей лампочки прямо перед собой увидел черную доску. Школа? Почему школа? В классе — койки, ни одной свободной. Госпиталь? Медсанбат? Значит, вынесли?.. Жарко. В печи потрескивают сухие дрова. На соседней койке — раненый. Почему нет врача? Где медсестра? Еще стон. Вот кто-то закричал громко по-немецки, видимо от боли. Немцы? Откуда немцы?

Немилосердно жжет правый бок. Лукин пробует пошевелиться — нет сил. Боль пронизывает все тело, отдает в виски. Вот снова слышится немецкая речь. Лукин все понял — он в плену. Сжалось сердце, и на миг отступила физическая боль. Произошло самое страшное, что могло произойти в жизни военного человека, — плен. Лукин напрягся телом, застонал.

К нему подошел кто-то в белом халате:

— Вас мёхтен зи?

Не получив ответа, немец вышел из комнаты. Через некоторое время хлопнула дверь. Кто-то истерично, словно в испуге, выкрикнул:

— Ахтунг!

Вошли и быстро направились прямо к койке Лукина два немецких офицера — полковник и подполковник. За ними, отставая на полшага, торопились унтер-офицер и врач в белом халате.

Офицеры остановились. Полковник наклонился и некоторое время рассматривал Лукина в упор. Встретившись с ним взглядом, он приложил руку к козырьку.

— Мы представители генерального штаба, — на чистом русском языке произнес он.

Лукин внимательно посмотрел на говорившего.

— Нам сообщили, что вы командующий девятнадцатой армией, — сухо продолжал тот. — Чем вы можете это доказать?

Слова доносились до Лукина, как сквозь вату.

— Я не собираюсь никому ничего доказывать, — тихо проговорил он.

Унтер-офицер быстро достал из-под койки китель с генеральскими петлицами. Китель в крови, один рукав оторван. Унтер торопливо порылся в карманах, достал из нагрудного кармана удостоверение личности, а из внутреннего партбилет.

— Битте, герр оберст!

Приблизившись к огню, полковник пролистал удостоверение, затем засунул удостоверение в китель Лукина.

— Этот документ берегите. Он понадобится, когда вы поедете в Германию. А это… — Полковник раскрыл партбилет, мельком взглянул на Лукина и бросил партбилет в печь. — Это вам больше не понадобится.

Лукин с трудом повернул голову и скосил глаза. Красная книжечка казалась в огне еще краснее. Схваченная огнем, она коробилась, выгибалась, словно живая.

— Кстати, господин Лукин, — продолжал полковник, — нам известно, что вместе с вами были еще пять генералов. Каким маршрутом они пошли?

Лукин промолчал.

— Немецкое командование интересует состав группировки, которой вы командовали, какие дивизии вышли из окружения, есть ли резервы? Какие меры принимаются советским командованием по обороне Москвы?

— Я отвечу на вопросы, касающиеся меня лично. На остальные отвечать отказываюсь.

— Должен вас предупредить, — стараясь выдержать достойный тон, продолжал полковник, — от того, как вы будете отвечать на мои вопросы, зависят ваша судьба и условия вашего пребывания в плену.

Лукин молчал. Полковник внимательно посмотрел на него. Измученное лицо генерала было сурово, сухая и жесткая линия рта выражала упорство, серые глаза отливали холодным свинцовым блеском.

— Ну что ж, я уважаю вашу преданность долгу. Больше мы вас затруднять не будем. — Полковник выпрямился, взял под козырек. — Честь имею!

Офицеры ушли. В палате стало тихо, даже стоны раненых прекратились. Немцы поглядывали на русского генерала с любопытством. Вряд ли кто из них знал русский язык, о чем шла речь, они понять не могли, но достоинство, с каким вел себя генерал, как ему отдал честь представитель немецкого генерального штаба, было понятно каждому.

А боль в боку и особенно в правой ноге усилилась. Нестерпимо ноют пальцы.

Врач, проводив представителей генерального штаба, подошел к Лукину. Приготовив шприц для укола, он откинул одеяло, и только теперь генерал увидел забинтованную култышку: нет правой ноги, она ампутирована выше колена.

Плен… Нет ноги… Не работает правая рука. Левая нога в двух местах сломана… Войска из окружения не вывел… А Москва? Неужели немцы прорвались к Москве? Успели ли наши подвести войска на ее защиту? Сколько сил отдал, чтобы задержать фашистов! Доверили группировку… Где она? А сам? Изуродованный, бессильный в плену. Зачем жить?

Собрав все силы, Лукин левой рукой стал срывать бинты. Его подхватили санитары и унесли на операционный стол. Врач вновь перевязал рану, сделал укол, и Лукин уснул.

Сон не принес облегчения, а пробуждение вернуло боль. Нестерпимую боль во всем теле. Мучительно ныла ампутированная нога. Он метался в горячечном бреду.

— Товарищ генерал, потерпите, товарищ генерал… Я Володя, — будто издалека доносилось до Лукина. — Нас, несколько пленных, знающих немецкий язык, назначили санитарами в этот полевой лазарет. Потерпите.

Некоторое время Лукин удивленно смотрел на санитара и вдруг зашептал:

— Ты слышишь? Они хотят меня убить. Ты слышишь, о чем говорят фашисты? Я понимаю. Я все понимаю, они собираются меня убить.

Володя ушел и скоро возвратился с унтер-офицером в белом халате.

— Не дамся! Не дамся! Им не взять меня! — Лукин метался и силился левой рукой сорвать бинты. Удерживая руку генерала, Володя просил унтера разрешить вызвать доктора Шранка, старшего хирурга.

Унтер сам отправился на поиски и скоро привел доктора. Шранк терпеливо пытался убедить Лукина, что ему никто не угрожает, что вокруг лежат такие же раненые, они не могут не только встать, но даже пошевелиться…

Утром Лукина по настоянию Шранка перенесли в сторожку, где размещался унтер-офицер фельдшер. Не ожидал Михаил Федорович встретить такую заботу со стороны старшего хирурга. Тот довольно часто заходил в сторожку, интересовался состоянием генерала, разговаривал с ним с помощью того же санитара Володи.