Виктор Муратов - Командарм Лукин

• Название: Командарм Лукин
• Автор: Виктор Муратов
• Издательство: Воениздат
• Жанр: История
• Год: 1990
• ISBN: 5-203-00702-0

Генерал-лейтенант Михаил Федорович Лукин — один из героев Великой Отечественной войны. Войска армий, которыми он командовал, храбро и мужественно сражались с превосходящими силами противника в Смоленске и на ближних подступах к нему, под Вязьмой. Попав в бессознательном состоянии в плен, раненный в ногу и руку, генерал Лукин пережил ужасы гитлеровских лагерей, стойко перенес все невзгоды, оставшись верным сыном Родины. О его героической и драматической судьбе и рассказывают в этом историческом повествовании писатель В. Муратов и дочь генерала Лукина Ю. Городецкая.

---

22 июля 34-й корпус перешел в подчинение генерала Лукина.

Днем командарму сообщили, что в штаб Западного фронта прибыла группа писателей, корреспондентов центральных газет. Политуправление направило в штаб 16-й армии Михаила Шолохова, Александра Фадеева и Евгения Петрова.

— Ну, Алексей Андреевич, будем принимать дорогих гостей, — обратился Лукин к Лобачеву. — Событие для нас, прямо скажем, большого масштаба.

— Событие, конечно, неординарное, — согласился Лобачев. — Да обстановка не очень-то располагает к такой встрече. На счету каждый час, да что там час — минута!

— Я очень люблю Шолохова, — проговорил Лукин, и глаза его потеплели. — Особенно «Тихий Дои». Между прочим, Алексей Андреевич, Шолохов в этом романе про мою дивизию пишет.

— Как это?

— А ты вспомни, там речь идет о двадцать третьей Усть-Медведицкой дивизии. Так вот, этой дивизией я в Харькове и командовал.

— Едут! — прервал их разговор адъютант.

Лукин и Лобачев вышли встречать писателей. Стоял полдень. Жаркие лучи июльского солнца нещадно жгли землю. Еще издали увидел Лукин клубы ныли и с тревогой посмотрел на небо: неровен час, налетят стервятники.

Подъехала машина. Из нее вышли Шолохов, Фадеев, Петров и сопровождающие их работники политуправления фронта.

Лукин впервые вот так лицом к лицу увидел Шолохова. Небольшого роста, в гимнастерке, туго перетянутой ремнем, с четырьмя шпалами в петлицах. На голове — сдвинутая на затылок пилотка.

Командарм пригласил гостей в землянку. Они немного помедлили, прежде чем начать беседу.

— Почему отступаем, генерал? — наконец угрюмо заговорил Шолохов. — До войны много шумели о том, что будем бить врага на его же территории малой кровью.

— Серьезных причин много, Михаил Александрович. Дело историков после войны разобраться и подвергнуть анализу то, что происходит сегодня. А сегодня нам не хватает танков, авиации, вооружения, хорошо обученного пополнения. Бойцы и командиры сражаются не щадя жизни. Нет числа геройским подвигам. Мы делаем все, что в наших силах и сверх всяких сил.

— Возможно, вы и правы, Михаил Федорович, — проговорил Шолохов. — Даже наверняка правы. Все мы в чем-то промашку дали. Да не время сейчас искать виноватого. Вы верно сказали, историки после войны разберутся, а сейчас воевать надо, фашистов бить.

— Несмотря ни на что, у меня лично, Михаил Александрович, да и у моих боевых товарищей, — повернулся Лукин к Лобачеву, — нет никакого сомнения в нашей окончательной победе.

— А вот это главное. И радостно слышать такие слова из уст командующего армией.

— А что, товарищ командарм, — вступил в разговор Евгений Петров, — нельзя ли нам побывать на переднем крае? Хотелось бы поговорить с бойцами в окопах.

— Тут всюду передний край, — ответил Лукин. — А в самом Смоленске окопов нет. Там бойцы укрываются за стенами разрушенных домов, в подвалах и на чердаках. В это пекло я вас пустить не могу. Не имею права рисковать вашими жизнями. Я вообще удивляюсь, как вам удалось пробраться к нам. Шоссе Москва — Минск перехвачено фашистами, армия воюет почти в полном окружении.

— Вот это «почти» наши сопровождающие и использовали, — улыбнулся Шолохов. — Проехали через Ратчино, там переправа действует.

— Так как же попасть на передовую? — стоял на своем Евгений Петров.

— Не могу, дорогие товарищи писатели, — приложил руки к груди Лукин. — За каждую вашу персону я отвечаю своей головой. Не могу рисковать.

Расставаясь, Лукин и Шолохов договорились встретиться после победы.

— А что, Михаил Федорович, приедете после войны в Вешенскую? Места у нас на Дону отменные. А охота, рыбалка!..

— Не терзайте душу, Михаил Александрович.

— Наловим чебаков, костерок соорудим на берегу, ушицу по-казацки, — продолжал Шолохов, озорно глядя на Лукина. — Вспомним этот жаркий день под Смоленском, и горечь отступления, и слова ваши о грядущей нашей победе. Приедете?

— Даю слово, — пожимая руку Шолохову, пообещал Лукин.

Думал ли командарм, что когда-то сбудутся их мечты? Как далека была от пылающего Смоленска нарисованная писателем картина их будущей встречи на берегу Дона!

Писатели уехали, а Лукин и Лобачев долго еще смотрели на дорогу, пока не рассеялась пыль, поднятая колесами машины.

— Вот ведь совсем короткая встреча, а разве забудется? — проговорил Лукин. — Разбередил Шолохов душу, словно свежего воздуха вдохнул. Охота, рыбалка, костерок… — Но постепенно лицо Лукина становилось строже. Мысли командарма возвращались к суровой действительности. — Что ж, Алексей Андреевич, пора опускаться на грешную землю, — проговорил он и направился к землянке.

А обстановка на «грешной земле» в начале третьей декады июля сложилась весьма сложной. Врагу удалось сломить сопротивление войск Западного фронта на правом его крыле и в центре, продвинуться почти на двести километров и захватить Великие Луки, Ярцево, Ельню, Кричев. Правда, соединениям 21-й армии генерала Кузнецова удалось нанести мощный удар на левом крыле фронта и добиться значительных успехов на бобруйском направлении, но в целом обстановка в полосе Западного фронта оставалась исключительно тяжелой.

Обеспокоенная глубоким вклинением танковых и моторизованных дивизий врага на смоленско-московском направлении, Ставка Верховного Главнокомандования продолжала принимать срочные меры по укреплению обороны в полосе Западного фронта и созданию необходимой ее глубины на дальних подступах к Москве. С этой целью Ставка усилила Западный фронт своими резервами и одновременно в его тылу развертывала Фронт резервных армий, который был создан еще 14 июля. Для организации обороны на рубеже западнее Волоколамска, Можайска, Калуги создавалась Можайская линия обороны под командованием генерала Артемьева.

Но Ставка не ограничилась лишь усилением обороны. Для того чтобы предотвратить дальнейшее продвижение врага, окружить и разгромить его смоленскую группировку, Ставка 19 июля приняла решение провести контрнаступление в полосе Западного фронта. К наступлению привлекались войска Фронта резервных армий: часть сил 29, 30, 24 и 28-й армий. Из них было создано пять армейских оперативных групп, по три-четыре дивизии в каждой. Согласно замыслу контрнаступления предусматривалось нанести одновременные удары из районов Белого, Ярцево и Рославля по сходящимся направлениям на Смоленск и во взаимодействии с 16-й и 20-й армиями разгромить смоленскую группировку противника и отбросить ее за Оршу.

Армейские оперативные группы возглавляли генералы Хоменко, Калинин, Рокоссовский, Качалов и Масленников. Почти всех их Лукин хорошо знал.

Итак, оперативные группы были готовы к наступлению. 20 июля Сталин в ходе переговоров по прямому проводу с маршалом Тимошенко рекомендовал ему начать наступление в ближайшие дни и не допускать распыления сил, на избранных направлениях «создавать кулаки в семь-восемь дивизий с кавалерией на флангах».

Вечером 22 июля генерал Лукин получил телеграмму от начальника штаба Западного направления генерал-лейтенанта Соколовского, в которой говорилось о предстоящем наступлении войск Западного фронта.

Сообщение Соколовского обрадовало Лукина. Да и не только его. Разосланное в штабы армий и дивизий, оно подняло боевой дух защитников Смоленска. Все надеялись, что оперативные группы не только разобьют противника севернее и южнее Смоленска, но и помогут армиям, сражавшимся в городе и вокруг него.

Но, к сожалению, обстановка сложилась не совсем благоприятная для наступающих групп. Из-за несвоевременного сосредоточения на исходных рубежах они начали наступление не одновременно. Кроме того, противник разгадал направление этих ударов и бросил свежие силы в направлении Белый, Ярцево, Ельня. Враг ввел на всем фронте до четырех свежих дивизий и, произведя перегруппировку на центральном направлении, повел наступление на Смоленск с запада и одновременно пытался завершить окружение наших войск в районе Ярцево.

А что же происходило в самом Смоленске?

В северной его части бои не прекращались ни днем, ни ночью. Отчаянно сражались наши бойцы на улицах города, за корпуса завода имени Калинина, ликеро-водочный завод, за военный госпиталь, городскую больницу. Обе стороны несли большие потери.

Нашим войскам днем очень досаждала вражеская авиация. Много вреда причиняли огнеметные танки. До поры они маскировались за домами, а когда наши бойцы переходили в атаку, быстро выходили из укрытия и поливали огнеметной струей наступающих.

…В огне Смоленского сражения для командарма смешались дни и ночи. В редкие минуты короткого отдыха он думал о жене, о дочке. Знали бы они, в какой мясорубке Лукин находится! Он писал из осажденного Смоленска:

«Я жив и здоров, несмотря на то что опасность караулит на каждом шагу. Я уверен, что доживу до тех дней, когда наш народ и наша армия разобьют гада. Знаю о налетах на Москву. Сердце останавливается, кровь леденеет за нашу столицу, но зато прибавляется больше злобы и ненависти к извергали человечества. Наших раненых фашисты не просто добивают, но и мучают, в особенности коммунистов, командиров и политработников. Мирное население, подозрительное с их точки зрения, тоже расстреливают. Враг беспощаден и зверски зол ко всему советскому. У нас ежедневно идут упорные бои, если мы и уступаем часть своей территории, то враг платит за это дорогой ценой. К бомбежкам авиации мы уже привыкли, этим сволочь угощает нас часто, Прозоровский погиб, защищая меня. Ты знаешь, Надя, как он берег меня! Жалею его от чистого сердца…»