Виктор Муратов - Командарм Лукин

• Название: Командарм Лукин
• Автор: Виктор Муратов
• Издательство: Воениздат
• Жанр: История
• Год: 1990
• ISBN: 5-203-00702-0

Генерал-лейтенант Михаил Федорович Лукин — один из героев Великой Отечественной войны. Войска армий, которыми он командовал, храбро и мужественно сражались с превосходящими силами противника в Смоленске и на ближних подступах к нему, под Вязьмой. Попав в бессознательном состоянии в плен, раненный в ногу и руку, генерал Лукин пережил ужасы гитлеровских лагерей, стойко перенес все невзгоды, оставшись верным сыном Родины. О его героической и драматической судьбе и рассказывают в этом историческом повествовании писатель В. Муратов и дочь генерала Лукина Ю. Городецкая.

---

— Согласен, Михаил Федорович. Думаю, частью войск сорок шестой дивизии занять оборону вот здесь, — Шалин обвел карандашом район Гедеоновки и станцию Колодня.

Дверь отворилась, и в автобус вошел Клыков.

— Простите, товарищ командующий. Из девятнадцатой армии прибыл генерал Хмельницкий, потребовал срочно вам доложить.

— Хмельницкий? — переспросил Лукин. — Хорошо, пусть зайдет…

После ожесточенных и безуспешных боев за Витебск 19-я армия генерала Конева отошла севернее Смоленска. Ее 34-й стрелковый корпус генерала Хмельницкого в составе 127-й и 158-й стрелковых дивизий прибыл во временное подчинение Лукину. С генералом Хмельницким прежде Лукин не был лично знаком, но слышал о нем немало. Участник гражданской войны, подавления кронштадтского мятежа, Хмельницкий несколько лет был адъютантом Ворошилова. В Музее В. И. Ленина есть фотография: Ильич среди участников подавления кронштадтского мятежа. Рядом с Лениным — паренек в буденовке, раненая рука на перевязи, на шинели два ордена Красного Знамени. Это Рафаил Хмельницкий. Корпус под его командованием отчаянно сражался на витебском направлении. Лукин об этом знал, но не знал он, что под Лиозно Хмельницкий был ранен. Не знал об этом и командующий 19-й армией Конев, иначе отправил бы его в госпиталь, а не бросил в самое пекло Смоленского сражения. Лукин приказал Хмельницкому занять оборону восточнее Смоленска, от Колодни через Соколью гору до Рябцево.

Да, теперь приходилось прикрывать город и с востока. С северо-запада Смоленск обороняла 152-я дивизия Чернышева. Ее части держались на рубеже Серебрянка, Красный Бор, Гнездово и дальше на север до Демидова. А в самом городе дивизия Городнянского дралась за каждую улицу, за каждый дом, пытаясь очистить от фашистов захваченные участки Заднепровья.

Немецкое командование, рассчитывавшее с захватом Смоленска открыть себе путь на Москву, было обескуражено стойкостью защитников города. В район Смоленска срочно перебросили новые соединения.

Горечь утраты южной части Смоленска тяжелым камнем лежала на сердце Лукина. Да и все командиры штаба, политработники тяжело переживали события последних дней, все понимали, какое значение имел Смоленск на подступах к Москве.

Отдав распоряжения генералу Хмельницкому, командарм отправился на самый опасный участок — в дивизию Городнянского.

А из штаба фронта поступил запрос: «По чьему указанию взорваны мосты через Днепр?» На ответ полковника Шалина пришла радиограмма. На этот раз от прокурора фронта: «Малышева, взорвавшего мосты в Смоленске, арестовать и доставить в штаб фронта».

— Что делать, Алексей Андреевич? — передавая текст телеграммы Лобачеву, спросил Шалин.

— «Арестовать и доставить…» — Лобачев вертел в руке пахнущий клеем бланк телеграммы. — Что бы делал этот прокурор на месте Малышева, а?

Шалин понимающе усмехнулся.

Малышев появился в штабе армии только к вечеру 17 июля. Не застав командарма, он доложил о своем прибытии члену военного совета Лобачеву.

— Есть указание, — хмуро проговорил Лобачев, — арестовать вас и отправить в штаб фронта.

Малышев слегка побледнел, перевел вопросительный взгляд на Шалина, как бы ища у него объяснения, и, не найдя, тихо проговорил:

— Что ж, воля ваша.

— Да не наша, не наша это воля! — в сердцах воскликнул Лобачев. Немного помолчав, он порывисто встал, большим пальцем поправил портупею. — Семь бед — один ответ. Арестовать всегда успеем. А сейчас едем на берег Днепра.

…За аэродромом от Смоленска отходили отдельные группы бойцов. Лобачев приказал остановить машину. Вместе с Малышевым они собрали отступающих, построили в колонну и повели к Днепру. Всего оказалось человек триста. Бойцы залегли почти у берега реки.

Гитлеровцы открыли огонь из пулеметов, потом ударили их минометы. Но ни один боец не дрогнул, не отошел назад. Недалеко от Малышева разорвалась мина. Осколком полковник был ранен в голову. Лобачев предложил ему отправиться в медсанбат.

— Я никуда не уйду, — ответил Малышев. — Буду держать оборону.

Прошло всего несколько часов, как полки и батальоны 129-й стрелковой дивизии вступили в бой за городские кварталы в северной части Смоленска, а генерал Городнянский сменил уже три командных пункта. Конечно, он мог выбрать сразу один КП где-нибудь на Шкляной горе или в районе Печерска, но тогда почти невозможно было бы управлять полками. Связь с ними была только через посыльных. Но посыльные часто не возвращались, потому что в грохочущем лабиринте улиц и переулков было почти невозможно разыскать командные пункты полков и батальонов.

Обстановка менялась с каждой минутой. Доходившие до комдива сведения о положении частей и подразделений были, как правило, уже запоздалыми.

Командный пункт Городнянского Лукину с трудом удалось разыскать на Покровской горе, в полуподвале кирпичного дома, крыша которого была снесена прямым попаданием снаряда. Но самого комдива Лукин там не застал.

Начальник штаба дивизии полковник Сурченко пожаловался командарму:

— Хоть вы, товарищ командующий, повлияйте на Авксентия Михайловича. Он ведь не только ходит на наблюдательные пункты командиров батальонов, но и в роты, взводы.

— Да что там ходит, — вмешался в разговор начальник политотдела полковой комиссар Щербаков. — Командующий должен правду знать. Генерал Городнянский не бережет себя. В бою за Шкляную гору он заменил убитого пулеметчика, а потом, отбив фашистскую атаку, поднял красноармейцев в штыки. В этой атаке комдив был ранен, но скрыл это даже от нас.

— Как же вы узнали?

— Случайно, — ответил Щербаков. — Когда санитары хотели отправить раненого красноармейца в медсанбат, он заявил: «Комдива тоже ранило, а он командует. Стыдно мне оружие бросать…»

— Ну я ему покажу — в штыки, — хмуро проговорил Лукин.

В эту минуту в комнату шумно вошел генерал Городнянский. Разгоряченный боем, попав со света в полутемную комнату, он не сразу заметил командарма и шагнул к столу, где была разостлана карта города.

— Ну, друзья, что мы имеем на данный час? Есть идея…

— На данный час мы имеем раненого комдива, — проговорил Лукин.

Городнянский опешил. Но прежде чем доложить командарму, он сурово посмотрел на своих помощников:

— Наябедничали?

— Они не школьники, Авксентий Михайлович, — одернул Городнянского Лукин. — И не в «казаки-разбойники» играем. Ты хочешь в разгар боев оставить дивизию без командира?

Городнянский молча слушал упреки. Он снял фуражку, тыльной стороной ладони смахнул пот с высокого лба, пригладил начинающие седеть волосы и, стараясь смягчить гнев командарма, улыбнулся:

— Я, Михаил Федорович, заговорен бабушкой, и смерть меня не возьмет. Вы сами-то не сидите в штабе…

— Ладно, ладно, — беззлобно перебил Лукин. — Давай выкладывай свою идею.

Городнянский порывисто шагнул к карте, приглашая жестом остальных. Но тут раздался телефонный звонок. Городнянский передал трубку Лукину:

— Вас член военного совета просит.

Лобачев рассказал командарму о требовании прокурора фронта арестовать Малышева.

— Не терпится расправиться с полковником? — нахмурился Лукин. — Надо дать разъяснение прокурору, почему Малышев взорвал мосты. Где сейчас полковник?

— Малышев командует подразделением на берегу Днепра. Ранен, но остался в боевых порядках.

— Так и надо ответить прокурору.

— Я так и ответил.

— Правильно сделал. Не время разбирательством заниматься, воевать надо. — Лукин положил трубку, посмотрел на Городнянского: — Докладывайте свою идею.

— Немцы, как известно, не любят воевать ночью. Так вот я предлагаю до вечера привести подразделения в порядок, а с наступлением темноты атаковать фрицев и выбить их за Днепр.

— А конкретнее? — попросил Лукин.

— Ударить одновременно с трех сторон, чтобы заставить фашистов распылить силы. Главный удар нанести но железнодорожному вокзалу.

— Лихо, — выслушав комдива, проговорил Лукин.

— Считаете план нереальным? — насторожился комдив.

— Почему же, одобряю. Но справитесь ли своими силами? Если не возражаете, Авксентий Михайлович, я побуду у вас.

— Премного польщены, — улыбнулся Городнянский.

И это старомодное выражение заставило улыбнуться и командарма.

…Наконец-то погас невероятно долгий, раскаленный солнцем и огнем июльский день. А когда темнота окутала израненный город, батальоны Городнянского без выстрелов, без криков «ура!» начали атаку. Гитлеровцы всполошились. В небо взвились ракеты. Боевое охранение врага было уже смято. Застигнутые врасплох фашисты открыли беспорядочную стрельбу. А порыв наших бойцов нарастал. То тут, то там вспыхивали отчаянные рукопашные схватки. Гитлеровцы не выдерживали штыковых атак и отступали к Днепру.