Равиль Бикбаев - Бригада уходит в горы

• Название: Бригада уходит в горы
• Автор: Равиль Бикбаев
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-699-42473-3

Это была война, и мы все на ней были далеко не ангелами и совсем не образцовыми героями. Осталось только добавить, что этот рассказ не исповедь и мне не нужно отпущение грехов.

---

Жестом показываю Витьку: «Сваливаем». Поползли, за нами Филон с Геркой.

Нам теперь тоже надо позицию подобрать, так чтобы под огонь своих не попасть, и из пулемета и автоматов наши роты поддержать.

На другую горку параллельную той на которой духи расположились, забираемся и осматриваемся, нет никого. Высотка удобная, постов нашего батальона с нее почти не видно, зато позиции духов хорошо заметны. Герка по рации передает ориентиры. Все дело сделано. Окопы копать сил уж нет да и времени тоже, скоро рассвет. Из камней укрытия понаделали, есть где голову укрыть и ладно. Хоть и устали, а сна не в одном глазу нет. Выпить и пожрать надо. Филон штык — ножом вскрывает банки с тушенкой, Витек руками ломает черный хлеб, Герка облизывается, я снимаю фляжку отвинчиваю колпачек, выдохнув воздух и от предвкушения блаженства закрыв глаза делая глоток.

— Ну А***, ну и сука! — проглотив жидкость и с трудом подавив негодующий вопль, змеюкой шиплю я.

— Ты чего? — вскинулся Витек.

Молча передаю ему флягу. Витек делает глоток, сморщившись сплевывает и негромко матерится.

— Вы чего ребята? — растерянно спрашивает Герка.

— А ты сам попробуй, — предлагаю я, а Витек передает ему флягу.

— Чай как чай, — выпив недоумевает Герка.

— Это не чай, а верблюжья моча, — все еще негодую я, вспоминая как торжественно передавал мне флягу ротный.

Верблюжьей мочой у нас звали напиток приготовленный из «верблюжьей колючки», жажду то он хорошо утоляет, но не водка, далеко не водка.

— А ты думал, — ехидно ухмыляется Филон, — тебя спиртом наградят? — Предлагает, — Губы скатай и садись тушенку жрать.

Тушенка свиная с армейских складов. В обмазанной солидолом банке один свиной жир и немного мяса. Намазали на куски черного хлеба жира, чавкая съели, запили «верблюжьей мочой». Покурили. Вот и все, светает уже. Запищала рация. Герка одевает наушники и микрофон.

— Комбат, — вполголоса говорит он, — требует уточнить ориентиры для ведения огня.

— Вот ты и уточняй, — предлагаю ему я и уже Филону с Витьком:

— Расползаемся ребята, наши сейчас огонь откроют.

Каждый в свое укрытие залег, оружие к бою, и одна радость, что так и будем лежать, пока наши роты подавив огневые точки не пройдут мимо нас по извивающейся горной тропе. Хоть часика три отдохнем.

С нашей горы хорошо заметны такие далекие и совсем не страшные разрывы мин. Открыли минометчики огонь, все три расчета, по одному с каждой роты. Только мимо, не там ложатся мины, совсем не там где мы ориентиры указали. Духи молчат, себя не обнаруживают. Им то что, смеются небось над нами, разрывы в ста, ста пятидесяти метрах от их окопов ложатся.

— Куда ты бьешь урод? Ты куда целишь под такую твою мать, — весь вспотев корректирует огонь Герка, — я тебе который раз повторяю, ориентир номер один это куча камней, бери влево сто метров там их пулемет…

— Я тебе где другие ориентиры возьму? — после короткой паузы кричит он, — тут кроме камней нет ничего… Сам пошел на х. й… Какие градусы?… откуда я знаю… Нет! Нет! Нет накрытия…

Корректировка огня, это наука. Тут требуется точная привязка топографической карты к местности, тут нужны заметные ориентиры, тут необходим армейский дальномер со специальной сеткой делений. Нет у нас ничего. Как слепой объясняет глухому как ему в незнакомом городе попасть в другой район, так и мы корректируем огонь. Нет! Нет накрытия. А как мы могли ночью лучше ориентиры выбрать? Тут нет зацепок для прицела, горы они есть горы. Надрывается в микрофон Герка:

— Мимо! Мимо! Да чтоб ты своей бабе так в очко попадал… Ой! Извините товарищ майор я это не вам… есть позвать.

Повернувшись в мою сторону зовет связист:

— Тебя комбат.

Подползаю, надеваю скользкие от пота резиновые наушники и слышу:

— Ориентировочно через пять минут будут вертолеты. Трассерами укажешь им направление для удара. Понял?

— Ясно, — тихонько отвечаю я.

— Не слышу! — ревет в наушниках голос комбата.

— Микрофон ближе, — шепчет Герка.

— Вас понял! — повторяю я поднеся ближе к губам микрофон.

Закончена связь. Опять завибрировали «фибры души».

— Ну как? — надевая на свою остриженную голову взятые и у меня наушники устало спрашивает Герка, — сильно ругался?

— Ну вот ребята и амбец нам пришел, — отвечаю и после короткого матерного ругательства, всем громко объявляю:

— Будем вертолеты трассерами на цели выводить. Давайте пока они не подошли по два магазина одними трассирующими снарядим.

— Может обойдется? — спрашивает повернувшись в мою сторону Витёк.

Нет Витька не обойдется, даже и не надейся. Дрожат «фибры души», значит амбец нам. Хотя может и обойдется, на войне трудно наперед говорить.

Указывать цели трассирующим огнем, это ясно показать противнику, где сидят наблюдатели. Это конечно не так красиво как в кино: «Вызываю огонь на себя!», но по сути то же самое. Первое, что делает противник обнаружив наблюдателя это старается его уничтожить. По трассам нас быстро засекут. А у духов есть мощная машинка ДШК, как долбанут по нам с нее, только камушки от укрытий в разные стороны полетят. А дальше нас лишенных защиты быстро постреляют.

— Витек! Герка! Быстро на другую сторону горы откатились, вас там ответным огнем не достанут. А уж как нас еб…ут, так вы корректировку продолжите.

Никто не спорит, никто не выделывается: «Да давай я останусь, а ты уходи», или что нибудь в этом роде такое же бессмысленно — «героическое». Давно мы воюем и знаем у каждого своя судьба. А судьба, это братцы это такая подруга, что от нее за чужими спинами не спрячешься.

Отползают, Витек и Герка. А мы ждем. Молчим, а чего тут говорить. Слова они пустые, ими от пуль не прикроешься. А через пару минут:

— Давай пускай, а то нас расстреляют, — слышу истошный вопль Филона, а то я сам не знаю, что расстреляют, подвигаю свой РД и судорожно трясущимися руками роюсь в нем.

А вертушки уже на боевой разворот заходят, щас как долбанут по нам, и все. Будет нам не просто амбец, а полный пи…ц. Мы как вертолеты увидели так сразу корректирующий огонь открыли, а они нас за духов приняли.

Есть нашел, продолговатый цилиндр, рву запальный шнур. Пошел густой красный дым, показывает этот запущенный мною дымок: «Не бейте нас братцы! Мы свои!» Первый вертолет закладывает вираж и не расстреляв нас ракетами, уходит, за ним еще два. Делают круг, засекают наши направляющие трассы, и вот теперь уже на цель по одному выходят. Даже до нас доходит взрывная волна от ракетных разрывов. На позициях духов месиво от вздыбленной земли, летящих камней и визжащих осколков. А мы туда еще и своего огоньку добавляем. В ответ выстрелов нет. С первого захода вертолеты духов накрыли. Пока вертолеты кружат, наша рота поднялась, и бегом вниз в долину, а миновав ее вверх по склону другой горы к расстрелянным позициям душманских пулеметчиков поднимаются. Есть! Есть! Прошли засаду! Нет у нас потерь. Ну и пилоты! Прямо снайпера!

Бывало и такое, что друг по другу из-за несогласованных действий били, или по ошибке, а чаще всего по раздолбайству. И потери такие несли, нашу роту это не коснулось, а вот иным подразделениям доставалось. А тут все прямо как «по маслу» прошло.

Ну все пора к своим двигать. Встаю и смотрю на Филона у него от химического дыма, все лицо красное. Он на меня глядит и хохочет:

— Ты теперь точно красный!

Протираю лицо рукой, смотрю на ладонь, вся красная. Бью ногой уже пустой, но все еще чуть чадящий едким удушливым химическим дымом цилиндр.

Вот из-за этих густых далеко заметных ярко красных сигнальных дымов, и возникла легенда о применении нашими войсками в Афганистане химического оружия. Не применяли, лично я о таком даже и не слышал, а слухам из «достоверных, но пожелавших остаться не названными, источников» не верю. Не было военной необходимости такое оружие применять, и обычным вполне справлялись.

— Повезло нам ребята, — подходя к нам говорит Витёк, рядом с ним идет счастливо улыбаясь Герка.

Бешеным звоном забили тревогу «фибры души».

— Ложись! — кричу я, сам падаю и только потом слышу заунывно противный вой мины.

Разрыв не вижу, только бьет по барабанным перепонкам сотрясенный взрывчаткой воздух, слышу клекочущий вой осколков и темнота. Все так быстро произошло. Раз! Даже ахнуть не успел, и готово, ты уже труп.

Первое, что почувствовал когда очухался, это дрожь в ногах, мокроту в штанах и испугался. Да неужто обоссался? Потом резкая дергающая боль в ноге. Смотрю кровь из левой ноги хлещет, течет и по штанам расползается. В ляжку меня долбануло. Сначала даже облечение почувствовал, значит не навалял в штаны. Может и смешно, но это так. Поворачиваюсь на бок, выдергиваю из штанов брючной ремень — тремпель, привстав накладываю повыше раны жгут. При ранении главное кровью не истечь. И только потом осматриваюсь. Филон сидит рядом с лежащим Витьком и башкой мотает, жив. Герка как обалдев, смотрит на рацию она вся осколками искорежена. Помню до взрыва она у него на спине была, значит уже разбитую снять успел.