Андрей Семёнов - Пятая рота

• Название: Пятая рота
• Автор: Андрей Семёнов
• Издательство: Эксмо
• Жанр: О войне
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-699-45601-7

Сержанту Андрею Семину крупно повезло: его хоть и отправили служить в Афган, зато он попал в подразделение связи. Что может быть лучше на войне! Свой особый распорядок дня, относительно комфортное «рабочее» место и никакого риска — служи себе в удовольствие и считай дни до дембеля. Но вдруг все круто изменилось. За безобидную шутку в адрес командира Андрея опускают на самое дно армейской иерархии — в мотострелковую роту, в пулеметно-гранатометный взвод. Вдобавок отделение, куда его определяют, пользуется дурной репутацией «залетного». Вот когда сержант по-настоящему понял, что такое Афган и что такое война…

---

Застегнув ширинку, я обернулся и увидел трех парней, стоявших за моей спиной. Ну, конечно, это был Амальчиев со-товарищи.

Тимур Амальчиев. Красавец, боец и заводила. Через восемнадцать месяцев он уедет домой, награжденный орденом Красной Звезды и медалью За Отвагу. Моего роста, худощавый, с длинными руками, которыми, будь он боксером, легко мог бы выполнить мастерский норматив. Темные волосы, светлые глаза, тонкий нос и тонкие губы, скривленные сейчас в издевательской усмешке — все говорило в нем о превосходстве над оплошавшем славянином.

— Ты знаешь, откуда я родом? — сплетя кисти рук и похрустывая костяшками пальцев, спросил он.

Биографию Амальчиева я знал слабо, и до его анкетных данных мне не было никакого интереса. Но мне почему-то подумалось, что меня сейчас эти трое будут бить: ведь не о доме родном пришли они со мной побеседовать? Цепочка карантина ушла вперед, с двух сторон меня ограждали машины саперов, сзади уже политый мной забор, спереди тройка кавказцев. Кричать и звать на помощь? Несолидно и чмошно Всю службу себе испортить можно. Бежать? Куда?! Справа стоял гигантских размеров путепрокладчик БАТ-М, который сами саперы называли: «большой, а толку мало». Слева стоял гусеничный траншеекопатель. Под них не пролезешь. Впереди — трое, не прорвешься. Сзади, правда, невысокий забор, который мне, кэмээснику по военно-прикладному спорту, ничего не стоило перемахнуть в один миг. Только, что это изменит? Ночевать все равно придется приползти в модуль, где меня будет ждать Амальчиев и весь Северный Кавказ. Да и построения не пропустишь…

— Я родом, — продолжил Амальчиев, приближаясь ко мне, — с Северного Кавказа, и таких как ты…

— А мне по-фую, откуда ты родом! — крикнул я и закатил ему с правой в глаз.

Не было никакого героизма в моем поступке. Я просто прикинул, что их — трое, и они меня, по-любому, отколотят. Так зачем ждать? Их больше. Они насуют мне по «самое не балуйся», я и рта не успею открыть. Один удар. Пусть только один — но мой! Я сделаю это, и приму звиздюли трех абреков, а там дальше разберемся….

Удачно попал. Амальчиев откинул голову и прикрыл наплывавший фингал рукой. Разворачивая корпус в другую сторону, я левой рукой въехал в рожу второго кавказца. Попал, не так эффектно, по касательной. К тому же, Амальчиев и в самом деле был боец. Через две секунды он выправился от нокдауна, и они стали урабатывать меня втроем «по всем законам добра и красоты». Я едва успевал прикрывать руками голову и печень.

— Стоять! — какие-то руки разбросали нас.

Рыжий!

Я готов был расплакаться от радости. За его спиной маячили Щербаничи и двое разведчиков. Шесть — три в нашу пользу.

— Вы чё, парни, охудели — трое на одного?

Северный Кавказ, прикинув соотношение сил, поджал хвост.

Подбежал Востриков и увидел мое распухшее ухо и разбитый рот: казалось, он готов был разорвать всех нас — ЧП! Духи меж собой дерутся!

— В чем дело, товарищ младший сержант? — спросил он меня.

— Виноват, товарищ капитан, — ответствовал я, — пытался забраться на БАТ, и сорвался нечаянно.

— Сорвался, говоришь? — Востриков оглядел запыхавшихся кавказцев, меня Щербаничей, троих разведчиков, — Ну-ну. Не падай больше.

И двинулся к цепочке карантина.

Едва он ушел, Рыжий предложил:

— Сегодня, через два часа после отбоя деретесь один на один. Всё. Разойтись.

Мы выгребли на простор и с самым простодушным видом вновь принялись собирать бычки, консервные банки и весь мелкий мусор. При этом, кавказцы переглядывались друг с другом, а славяне — между собой. Мол, всё в порядке.

Не судьба нам была помахаться в эту ночь.

6. Земляки

День догорал. Прошел ужин, и солнце вертикально падало к горизонту. Заканчивался мой первый день в Афгане, и было странно, что меня до сих пор еще не убили. После обеда к нам в модуль пришел капитан — начальник строевой части полка. Из Ленинской комнаты принесли стол и табуретку, поставили их прямо по середине спального помещения, и за этим столом капитан проводил личное собеседование с каждым из прибывших для дальнейшего распределения нас по подразделениям. Когда настал мой черед, капитан раскрыл мой военный билет, увидел запись о гражданской специальности: «чертежник-конструктор» и предложил:

— А давай к нам, в штаб?

Предложение было заманчивое. Близость к командирам, кондиционер в окошке, прохлада в кабинете. Никакой дедовщины. Полугражданская жизнь. Знай, сиди себе, черти таблицы или скрипи перышком с тушью. Лафа! Все время будешь чистеньким, всегда сытым. Ни пинков тебе, ни тумаков.

Только в учебке перед распределением в войска я уже отказался от еще более заманчивого предложения. Начальник связи дивизии подполковник Ильин предлагал мне идти к нему на узел связи. Мол, и чертежник я, и конструктор, и связь за полгода изучил — лучше некуда. Соблазн был действительно велик. Узел связи «Рубин» был не дивизионного значения. Союзного! Я был на нем несколько раз, когда меня посылали туда с поручениями. С него можно было соединиться с любым узлом связи Вооруженных Сил! От Бреста до Камчатки. Да что Камчатка! С Германией — ГСВГ. С Чехословакией, Венгрией — ЦГВ. С Кубой. Чуть не с космосом. Можно было даже позвонить себе домой. В любой город Советского Союза. А уж Китай и Иран прослушивались как родные. И тоже — тишина, кондиционеры, никакой дедовщины. Только связь качай. Обеспечивай.

Но мне позарез нужно было «проверить себя». То есть раз и навсегда решить для себя: мужик я или нет? И как бы тогда я выглядел в своих глазах, зная, что мои одновзводники пойдут в Афган, а я останусь в бункере «Рубина»? В холодке, тишине и безопасности. Пацаны полезут под пули, а я в это время буду по телефону с мамой разговаривать. Это мне решительно не подходило: все под пули — и я под пули. Все в колодец — и я за всеми. А коль скоро я зачеркнул для себя штабную карьеру на узле связи союзного значения, то что значил для меня штаб какого-то полка? Даже смешно, ей богу. Пусть кто-нибудь другой рисует таблицы, пишет тушью и сидит в холодке. Не для того я полгода изучал связь, чтобы в штабной прохладе отсиживаться.

Ну, на нет, как известно, и суда нет. Не хочешь булку с маслом — ешь хрен с горчицей. И я был распределен во второй взвод связи.

Несколько слов об устройстве горнострелкового полка. Помимо батальонов, в полку есть спецслужбы — саперная рота, рота материального обеспечения, ремонтная рота, разведрота, рота связи. В разведроте и роте связи тоже есть свои взводы. А стрелецкий батальон является как бы уменьшенной копией полка. Если в полку — разведрота, то в батальоне разведвзвод. Если в полку РМО, то в батальоне взвод материального обеспечения. Так, в батальоне есть свой собственный отдельный и независимый взвод связи. В первом батальоне — первый взвод связи, во втором — второй и так далее. Вот в это батальонное звено я, к великому своему разочарованию, и был назначен. Я-то изучал серьезные радиостанции, антенны, фидеры. А в батальоне связь делали на примитивнейших Р-149. У постовых милиционеров похожие рации. Большого ума не надо, чтоб в них разобраться. Если не полный дундук, то через пять минут вникнешь, как частоту ловить, как на связь входить. Получалось, что полгода в учебке были потрачены напрасно.

День тягуче подходил к концу а, никакой развлекаловки не предвиделось, если не считать предстоящей ночной битвы с Амальчиевым. Распределили меня черт знает куда. Щербаничей, тех распределили в роту связи, на родимые Р-142. Они ходили довольные. Хрена ли им не радоваться, когда с этой радиостанции они со всем Афганом могут связаться! Со всеми пацанами из нашей учебки. Других-то связистов в Афгане не было. Сержантов-связистов готовил только Первый городок Ашхабада. На любом узле связи, за любой радиостанцией Сороковой армии сидели наши однокашники. Или те, кто раньше нас закончил нашу учебку. Вот Щербаничи и ходят именинниками. А мне досталось таскать на себе эту Р-149, которую в натовских войсках называют «волки-толки» — ходилка-говорилка (walky-talky). Ни ума, ни таланта не нужно. Дай мне Бог, чтоб я с нее мог с полком связаться. Она вообще рассчитана на три километра дальности устойчивой связи.

Настроение было похоронное. Меня, всего такого из себя красавца и умницу, засунули в пехоту. В пехтуру. При упоминании слова «пехота» в голову не приходило ни одного определения, кроме «тупорылая». Тупорылая пехота. А какая она еще может быть? «Сижу в кустах и жду «Героя». Это эмблема пехоты так расшифровывается. Звездочка, окаймленная венком.

Все рода войск имели иное толкование эмблем, нежели это было описано в Уставе. Десантура носила в петлицах «летучих обезьян». Пушки артиллеристов назывались «два хрена на службу забил». Эмблема связи называлась «мандавошка». Она и в самом деле смахивала на жучка или комара с крылышками. И самих связистов часто называли мандавошками. В этом не было ничего обидного, мы же знали, что связь — уважаемые войска. Войсковая интеллигенция. А все остальные — так… Покурить вышли.