Франц Меринг - История войн и военного искусства

• Название: История войн и военного искусства
• Автор: Франц Меринг
• Жанр: История

---

Дельбрюк говорит, что как в лице Мильтиада, Леонида, Фемистокла, Павзания эллины выдвинули гениальные творчес­кие головы, которые, как только возникла необходимость в стратегии на уничтожение, поняли ее во всей глубине, разре­шая поставленные перед ними задачи с классической твердо­стью, так в Перикле проявился человек, про которого можно сказать то же в отношении стратегии на истощение. Перикл понимал, что его город, т. е. Афины, был слабее Пелопоннес­ского союза, и делал отсюда с неумолимой логикой вывод, что афиняне не должны вступать ни в какие большие сухопутные битвы, не должны защищать свои владения от вражеских втор­жений и опустошений и на время войны должны отказаться от всяких новых завоеваний. Наоборот, они не могут допустить ослабления своих морских сил и должны, ведя войну на море, блокируя афинским флотом вражеские берега, уничтожая тор­говлю городов-противников, высаживаясь там и здесь и про­изводя неожиданные нападения на вражеские земли, наносить им еще больший вред, чем тот, который наносят враги Атти­ки на суше, чтобы в конце концов заставить утомленных вой­ной противников уступить.

Спрашивается: была ли стратегия Перикла правильна или нет? Быть может, Афины могли и должны были вести войну на уничтожение, чтобы обеспечить себе господство над всей Гре­цией подобно тому, как Рим приобрел господство над всей Ита­лией? Дельбрюк вел по этому поводу горячую полемику с дру­гими буржуазными учеными, которые на самом деле утвержда­ли и пытались доказать в ученых сочинениях, что Перикл очень заблуждался в своей стратегии. Эта распря не была лишена из­вестного комического привкуса. После войны 1870—1871 гг. прусский милитаризм загорелся военным задором и утверждал, что старый Фриц, бывший фактически приверженцем стратегии на истощение и называвший ее всегда «хорошим методом», на­оборот, следовал, будто бы, одиноко возвышаясь над своим вре­менем, уже наполеоновской стратегии на уничтожение. Теодор фон Бернгарди, посланный в 1866 г. вместо незаменимого Мольтке военным представителем Пруссии в итальянскую главную квартиру,— следовательно, светило первого ранга прусской во­енной науки,— проводил эту фантазию в двух толстых томах; масса офицеров генерального штаба соглашалась с ним. Дельб­рюк опровергал их, и хотя на это потребовались долгие годы, но в конце концов он восстановил историческую правду в ее правах. Между тем некоторые ученые головы и патриотически воспламененные Бернгарди умы принялись за Пелопоннесскую войну и разделали бедного Перикла, ничего не смыслившего в законах стратегии, которой следовал якобы прусский нацио­нальный герой. Весь этот сумбур Дельбрюк разъяснил доказа­тельствами, что Перикл следовал той же стратегии, что и ко­роль Фридрих, который, если о нем судить сообразно законам стратегии на уничтожение, явился бы такой же жалкой карика­турой, какую сделали ученые из Перикла.

Но этим, собственно, еще не доказано, что Перикл был на правильном пути, тем более что Пелопоннесская война за­кончилась полным поражением Афин. И здесь приводимые доказательства Дельбрюка имеют, во всяком случае, боль­шой пробел. Его труды относительно различия фридриховской и наполеоновской стратегий доходят всегда до сущности явлений, так как они доказывают, что как одна, так и другая стратегии связаны с экономическими предпосылками, изме­нить которые не в силах даже ее (стратегии) гениальные но­сители; однако в утверждении, что Перикл был прав в своей стратегии на истощение, Дельбрюк существенным образом опирается на авторитет Фукидида, каждое слово которого он настолько же считает непогрешимым, насколько считает не­обходимым освещать всякого другого историка древности до мозга костей светом критики фактов. Здесь мы встречаемся с одной из тех сумасбродных идей, в которые впадает иногда Дельбрюк, вследствие того что, как только он приближается на своем пути к историческому материализму, он тотчас же шарахается от него в сторону.

Фукидид, несомненно, крупный историк, и если даже он ничего не знает ни о художественном, литературном и науч­ном, ни даже об экономическом и социальном развитии, все же он является наиболее достоверным историком древности, поскольку дело касается установления фактов в политичес­кой, в узком смысле этого слова, области. Правда, и здесь не все гладко во всех углах и концах — уже на первом шаге спо­тыкаешься. Вопрос о том, следовал ли Перикл в Пелопоннес­ской войне правильной тактике, стоит в зависимости от того, действительно ли Афины были недостаточно могущественны, чтобы победить своих врагов и захватить гегемонию в Греции. Относительно военных сил Афин перед началом войны Фукидид дает, однако, такие смутные данные, что его поклонник Дельбрюк должен пускаться в пространные вычисления, что­бы внести в них какой-нибудь смысл. У него самого остается ощущение, что он все же не достигает этим цели, тем более что другие ученые из цифр Фукидида делают выводы, совер­шенно обратные тем, которые хочет сделать Дельбрюк, а по­тому он снова пускает в ход свой козырь: «Авторитет величай­шего историка будет безнадежно разрушен, будет низвергнут столп греческой литературы, если кто-нибудь сможет доказать, что в 431 г. Афины имели 60 000 граждан (т. е. могли применить в Пелопоннесской войне стратегию на уничтожение). Тогда, следовательно, Фукидид неправильно оценивает Перикла и его политику, тогда мы вообще не можем более доверять его сужде­ниям». Дельбрюк впадает в ту самую ошибку, которую он без конца порицает у своих ученых соперников: он дает чисто сло­весную критику, и, стремясь возвысить Фукидида свыше всякой

меры, он ставит его ниже всякой критики; если вся достовер­ность этого историка нужна лишь для того, чтобы истолковать в духе Дельбрюка несколько сомнительных цифр, сообщаемых им, то много с ним незачем и возиться.

Отбросим в сторону эти цифры, в которые в конечном сче­те нельзя внести никакого смысла, и рассмотрим с помощью критики фактов, так настойчиво рекомендуемой Дельбрюком, все рассказанное когда-то по этому поводу Фукидидом. На­стоящей причиной войны он считает то, что Афины стали опас­ны спартанцам вследствие своей все возрастающей силы. Это сказано, правда, довольно поверхностно; много ли можно было бы сказать о войне 1870—1871 гг., если бы главной причиной ее захотели признать то, что возрастающее могущество Гер­мании стало страшить французов? Если бы это было только тривиальностью, это было бы еще туда-сюда, но это была так­же и грубая ошибка, которая прежде всего указывает на то, что Фукидид вообще не понял исторического смысла Пело­поннесской войны. Сам Дельбрюк сказал как-то: «Особенно непримиримыми врагами Афин были фиванцы и коринфяне, а не спартанцы». Он написал эту фразу мимоходом в статье, которой он хотел, по примеру своего учителя Фукидида, вто­рично поразить «ничего не стоящего труса» и «противного человека» — Клеона. Само по себе это положение совершен­но правильно, и нужно лишь сделать из него необходимые выводы, чтобы понять причины Пелопоннесской войны[7].

В персидских войнах и Афины, и Спарта проявили себя как наиболее могучие государства Греции, но в этих войнах Афины переросли Спарту. Несмотря на все лавры, которые стяжали себе спартанские цари Леонид и Павзаний под Фермопилами и Платеей, Афины не только одержали первую большую победу над пер­сами, они поняли, что окончательная победа лежит именно на море. По совету Фемистокла, Афины снарядили большой флот, и под командой Фемистокла произошла битва у Саламина, заста­вившая персидского царя покинуть Грецию и повлекшая за собой отложение греческих островов и греческих приморских городов

в Малой Азии от персидского владычества. Все эти цветущие города, насчитывавшиеся сотнями, присоединились к могуще­ственным на море Афинам, которым они были обязаны своим освобождением от персидского ига. Сначала это был союз равно­правных морских общин, имевших свой центр на острове Дело­се, однако скоро союзники Афин, оставаясь формально их това­рищами по союзу, сделались фактически подданными Афин; со­юзная касса была перенесена в Афины, которые ею и управляли, а союзные членские взносы превратились в дань, которой Афины распоряжались сообразно своим интересам и потребностям.

Как происходило это развитие в подробностях, каким об­разом, выражаясь по Гроту, «союз, составленный по свобод­ному соглашению отдельных членов, упал со степени само­стоятельного, хорошо вооруженного военного союза под ру­ководством Афин до объединения безоружных и бездеятельных данников, защищаемых военной силой Афин; как свободно объединившиеся товарищи, имевшие равные права в Делосе, превратились в разъединенных подданных, отсылающих дань в Афины и получающих из Афин распоряжения»,— это невоз­можно проследить в подробностях по имеющимся источни­кам. Но из перевеса Афин над другими членами союза это можно довольно легко объяснить как раз по способу исключения из общего правила: некоторые из крупнейших островов — Хиос, Лесбос и Самос — остались свободными вооруженными союз­никами Афин. Господство Афин над другими сам Перикл назы­вает коротко и ясно «тиранией». На дани союзников, достигав­шей ежегодно до 600 талантов — на наши деньги от 2 000 000 до