Дорис Лессинг - Золотая тетрадь

• Название: Золотая тетрадь
• Автор: Дорис Лессинг
• Издательство: Амфора
• Жанр: Современная проза
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-367-01068-8 (рус.), 978-0-00-724720-2 (англ.)

История Анны Вулф, талантливой писательницы и убежденной феминистки, которая, балансируя на грани безумия, записывает все свои мысли и переживания в четыре разноцветные тетради: черную, красную, желтую и синюю. Но со временем появляется еще и пятая, золотая, тетрадь, записи в которой становятся для героини настоящим откровением и помогают ей найти выход из тупика.

Эпохальный роман, по праву считающийся лучшим произведением знаменитой английской писательницы Дорис Лессинг, лауреата Нобелевской премии за 2007 год.

* * *

Аннотация с суперобложки 1

Творчество Дорис Лессинг (р. 1919) воистину многогранно, среди ее сочинений произведения, принадлежащие к самым разным жанрам: от антиколониальных романов до философской фантастики. В 2007 г. Лессинг была присуждена Нобелевская премия по литературе «за исполненное скепсиса, страсти и провидческой силы постижение опыта женщин».

Роман «Золотая тетрадь», который по праву считается лучшим произведением автора, был впервые опубликован еще в 1962 г. и давно вошел в сокровищницу мировой литературы. В основе его история Анны Вулф, талантливой писательницы и убежденной феминистки. Балансируя на грани безумия, Анна записывает все свои мысли и переживания в четыре разноцветные тетради: черная посвящена воспоминаниям о минувшем, красная — политике, желтая — литературному творчеству, а синяя — повседневным событиям. Но со временем появляется еще и пятая, золотая, тетрадь, записи в которой становятся для героини настоящим откровением и помогают ей найти выход из тупика.

«Вне всякого сомнения, Дорис Лессинг принадлежит к числу наиболее мудрых и интеллигентных литераторов современности». PHILADELPHIA BULLETIN

* * *

Аннотация с суперобложки 2

Дорис Лессинг (р. 19119) — одна из наиболее выдающихся писательниц современности, лауреат множества престижных международных наград, в числе которых британские премии Дэвида Коэна и Сомерсета Моэма, испанская премия принца Астурийского, немецкая Шекспировская премия Альфреда Тепфера и итальянская Гринцане-Кавур. В 1995 году за многолетнюю плодотворную деятельность в области литературы писательница была удостоена почетной докторской степени Гарвардского университета.

«Я получила все премии в Европе, черт бы их побрал. Я в восторге оттого, что все их выиграла, полный набор. Это королевский флеш», — заявила восьмидесятисемилетняя Дорис Лессинг журналистам, собравшимся возле ее дома в Лондоне.

В издательстве «Амфора» вышли следующие книги Дорис Лессинг:

«Расщелина»

«Воспоминания выжившей»

«Маара и Данн»

«Трава поет»

«Любовь, опять любовь»

«Повесть о генерале Данне, дочери Маары, Гриоте и снежном псе»

«Великие мечты»

Цикл «Канопус в Аргосе: Архивы»

«Шикаста»

«Браки между Зонами Три, Четыре и Пять»

«Сириус экспериментирует»

«Создание Представителя для Планеты Восемь»

«Сентиментальные агенты в Империи Волиен»

Готовится к печати:

«Кошки»

* * * 

Оригинальное название:

DORIS LESSING

The Golden Notebook

* * *

Рисунок на обложке

Светланы Кондесюк

---

Пауза. Потом:

— А вы подумали: «А как насчет меня?»

— Как ни странно, да.

— А хочешь, я тебя трахну? Я мог бы, будь что будет.

— Нет.

— Нет. Я так и думал, что ты не захочешь, и это правильно.

— Все равно.

— Как бы тебе понравилось быть на моем месте? Женщина, которая мне нравится больше всех на свете, — это моя жена. Последний раз я ее трахал в наш медовый месяц, так уж получилось. После того случая занавес упал. Спустя три года она сильно рассердилась и сказала: «Хватит». Станешь ли ты ее винить за это? Стану ли это делать я? Но я ей нравлюсь больше, чем кто-либо на свете. Три последние ночи я провел с подругой твоей подруги, с Бетти. Мне она не нравится, но мне определенно нравится некий маленький изгиб в районе ее попы.

— Ох, не надо.

— Хочешь сказать, ты слышала все это уже и раньше?

— В той или иной форме — да.

— Ну да, ага, всем нам доводилось выслушивать подобные признания. Стоит ли мне предложить твоему вниманию социологическое — да, вот правильное слово, социологическое толкование причин этого явления?

— Нет, я их знаю.

— Я так и думал. Хорошо. Да, хорошо. Но я собираюсь это победить. Я тебе уже это говорил. Я по характеру великий верующий. Я бы это так назвал — с твоего позволения? Я великий верующий в том смысле, что я понимаю, что я делаю неправильно, я это признаю, и я говорю: я собираюсь это победить.

— Хорошо, — сказала Анна. — Я такая же.

— Анна, ты мне нравишься. И спасибо, что разрешила мне остаться. Я схожу с ума, когда я сплю один.

Потом, помолчав, он добавил:

— Тебе повезло, что у тебя есть этот твой ребенок.

— Я это знаю. Потому-то я и нормальная, а ты псих.

— Да. Моя жена детей не хочет. Ну, может быть, и хочет. Но она мне сказала: «Милт, — она сказала, — я не стану рожать ребенка от мужчины, у которого на меня встает только тогда, когда он напивается».

— Так и сказала, этими словами? — спросила Анна, возмущенно.

— Нет, куколка. Малышка, нет. Сказала: «Я не стану рожать ребенка от мужчины, который меня не любит».

— Как глупо, — сказала Анна, очень горько.

— Не таким тоном, Анна. Или я буду вынужден уйти.

— Тебе не кажется, что есть что-то немного странное в такой вот ситуации: мужчина приходит к женщине домой и говорит: «Мне нужно разделить с тобой постель, потому что я схожу с ума, когда я сплю один, но я не могу заняться с тобой любовью, потому что тогда я тебя возненавижу?»

— Нечто более странное, чем кое-какие явления, которые мы могли бы сейчас припомнить и упомянуть?

— Нет, — сказала Анна рассудительно. — Нет.

Она добавила:

— Спасибо, что очистил от всей этой ерунды мои стены. Спасибо. Еще несколько дней, и я бы действительно тронулась умом.

— Был рад помочь. Я полный неудачник, Анна, в данный момент — полный неудачник, Анна, и можешь мне этого не говорить, однако есть кое-что такое, что я умею делать очень хорошо: когда я вижу, что человек в беде, я всегда точно знаю, какие именно строгие меры необходимо срочно предпринять.

Они уснули.

Утром она ощутила в своих объятиях его смертельный холод, тяжесть ужасающего холода, это было все равно что обнимать смерть. Она медленно его растерла, согрев и разбудив его. Теплый, проснувшийся и благодарный он в нее вошел. Но к тому времени она уже была во всеоружии, была готова к обороне и не могла справиться со своим напряжением, расслабиться ей не удалось.

— Ну вот, — сказал он потом, — я так и знал. Разве я был неправ?

— Да, ты был прав. Но в мужчине с гигантской эрекцией есть что-то такое, против чего трудно устоять.

— Все равно, тебе следовало попытаться. Потому что теперь мы будем вынуждены тратить очень много своих сил на то, чтобы избежать взаимной неприязни.

— Но я не чувствую неприязни по отношению к тебе.

Они друг другу очень нравились, они чувствовали грусть и близость, дружескую нежность, как люди, прожившие в браке двадцать лет.

Он пробыл с ней пять дней, каждую ночь он спал в ее постели.

На шестой день она сказала:

— Милт, я хочу, чтобы ты со мной остался.

Она произнесла это кривляясь, пародийно, это было злой пародией и на саму себя, она как будто себя бичевала и наказывала, а он ответил, улыбаясь, грустно:

— Ну да, я знаю, что пора двигаться дальше. Мне пора двигаться. Но почему я должен это делать, почему я должен это делать?

— Потому что я хочу, чтобы ты остался.

— Почему ты не можешь этого принять? Почему нет? — Стекла его очков поблескивали беспокойно, он презабавно сложил губы в мину якобы искреннего удивления, но он был очень бледен, а на его лбу сверкали капельки пота. — Вы должны принимать нас, должны принимать, разве ты этого не знаешь? Разве ты не понимаешь, что нам все это дается гораздо тяжелее, чем вам? Я знаю, что вам горько и обидно за себя и что вы в этом правы, но если вы не сможете принять нас, как мы есть, и провести нас через это…

— То же могу сказать и вам, — сказала Анна.

— Нет. Потому что вы крепче нас, добрее, вам под силу это сделать.

— В следующем городе найдешь себе новую женщину с хорошим нравом.

— Если повезет.

— А я надеюсь, что так и будет.

— Да, я знаю, что ты надеешься на это. Я это знаю. И спасибо тебе… Анна, я собираюсь это победить в себе. Ты имеешь все основания считать, что я не справлюсь. Но я справлюсь. Я знаю, что я справлюсь.

— Тогда — удачи, — сказала Анна, улыбаясь.

Перед тем как он ушел, они встретились на кухне. Они там постояли, откровенно не желая друг с другом расставаться, едва удерживая слезы.

— Ты же не собираешься сдаваться, Анна?

— А почему бы нет?

— Это было бы весьма печально.

— Помимо этого, ведь ты же можешь однажды снова захотеть сюда наведаться, на пару ночек.

— Хорошо. Ты обладаешь правом так говорить.

— Но в следующий раз я буду занята. Во-первых, я выйду на работу.

— Ой, подожди, попробую догадаться без подсказки. Собираешься заняться социальной деятельностью? Собираешься — дай-ка я прикину на себя — собираешься стать социальным работником с уклоном в психотерапию, или учительницей в школе, или что-то в этом роде?

— Что-то в этом роде.

— Все мы к этому приходим.

— Тебя от этого убережет, однако, твой эпический роман.

— Анна, зачем так зло.

— А я доброй себя не чувствую. Мне хочется кричать, визжать и все вокруг крушить.

— Как я уже говорил раньше, это и есть мрачная тайна наших дней, никто об этом вслух не говорит, но, стоит только открыть любую дверь, тебя приветствует пронзительный и резкий, отчаянный, беззвучный крик.

— Ладно, в любом случае спасибо за то, что вытянул меня… оттуда, где я находилась.

— Всегда к вашим услугам.

Они поцеловались. Милт легко запрыгал вниз по ступенькам, чемодан в руке; внизу он оглянулся, чтобы сказать:

— Ты должна была сказать — я напишу.

— Мы же не будем это делать.

— Нет, но давай хотя бы сохраним формы, хотя бы формы…

И он скрылся, напоследок махнув рукой.

Когда Дженет вернулась домой, она застала Анну за поиском новой, меньшей по размеру, квартиры и работы.

Молли позвонила Анне, чтобы сказать, что она выходит замуж. Женщины встретились на кухне у Молли, где та готовила для них салат и омлет.

— Кто он?

— Ты его не знаешь. Он из тех, кого мы раньше, бывало, называли прогрессивными бизнесменами. Знаешь, такой бедный еврейский мальчик из Ист-Энда, который, разбогатев, задабривал свою совесть тем, что давал деньги коммунистам. Теперь у них принято давать на какое-нибудь прогрессивное благое дело.

— А, так у него есть деньги?

— И немало. И дом в Хемпстеде[41].

Молли повернулась к Анне спиной, и Анна смогла спокойно переварить услышанное.

— А что ты собираешься делать с этим домом?

— А ты не догадываешься?

Молли снова к ней повернулась, ее голос ожил от вернувшихся в него ноток столь характерной для его хозяйки ироничности. Слова сопровождались кривоватой, но бравой улыбкой.

— Не хочешь же ты сказать, что его заберут себе Марион с Томми?

— А как иначе? Ты что же, их не видела?

— Нет. Ни их, ни Ричарда.

— Ну так вот. Томми весь нацелился на то, чтобы пойти по стопам Ричарда. Его уже внедрили, он постепенно принимает на себя обязанности, а Ричард собирается уменьшить круг своих забот и наконец остепениться, зажив с Джин.

— Хочешь сказать, он вполне счастлив и всем доволен?

— Ну, я встретила его на улице вместе с его красоткой на той неделе, однако не будем пока делать поспешных выводов.

— Да, не будем.

— Томми весьма решительно настроен на то, чтоб никогда не стать таким реакционным и непрогрессивным, как его отец. Он говорит, что мир изменится усилиями крупных прогрессивных бизнесменов и за счет давления на государственные департаменты.