Анатолий Елкин - Ярослав Галан

• Название: Ярослав Галан
• Автор: Анатолий Елкин
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1971

В предлагаемой читателю книге речь пойдет о жизненном пути Галана Ярослава Александровича (1902—1949), украинском советском писателе.

---

— Мы, — говорит, — пришли сватать вашу дочь за профессора.

Я об этом и не думал и смешался.

— Не знаю, — говорю, — мы такого не ожидали. Она еще ничего не имеет. Да и молода очень.

Славко говорит:

— Будьте спокойны, мне ничего не надо, ни земли, ни приданого. Приданое мы себе сами купим, когда будем вместе. А земля должна остаться тем, кто на ней работает. Земля — крестьянам.

Люди его любят… Говорят: если девушка его любит — пусть поженятся…

Поправляйся и в первых днях августа приезжай домой, надо приготовиться к свадьбе.

У нас сейчас очень весело, как еще никогда не было. Всегда полно (людей) в хате и возле хаты, приходят старые и молодые, все любят послушать, как рассказывает наш Славко. А если бы ты послушал, как хорошо играет на скрипке, то пусть спрячутся все наши музыканты.

Рассказывает, как ему тяжело было учиться, надо было помогать брату и сестре, а у самого ничего не было. Днем, рассказывал он, хожу в школу, а по ночам в театрах играю господам на скрипке. Говорит: этот инструмент меня от голодной смерти спасал. Такой-то человек, как этот Ярослав Галан, видно, был уже (как говорится в поговорке) „на возе и под возом“.

Будь здоров. Целуем тебя искренне: отец, мама, Анна и Славко.

Нижний Березов. 25/VII 1929 г.».

Антон Геник, получив во Львове это письмо, растерянно еще раз перечитал его. Да, никакой ошибки не было. Его Анна, его сестричка, выходит замуж.

Все это как-то не укладывалось в голове. Он пытался представить себе Анну хозяйкой дома, взрослой женщиной, но вспоминал только тоненькую девчонку с косичками среди таких же, как она, босоногих деревенских подружек, которые, конечно, как и их родители, ни сном ни духом не помышляли пока об их браке.

Наверное, так устроена жизнь: бег времени незаметен, как неразличимы перемены в близких, находящихся ежедневно рядом с тобой. Они, эти изменения, видятся на расстоянии. И вот сумел же этот неизвестный ему Славко разглядеть в застенчивой девочке то, что он, Антон, попросту проглядел.

Какой он, интересно, Галан? Молодой? Старый? Что у него на душе?

Чем живет?

Впрочем, знакомство — заочное, правда, — состоялось еще до отъезда Антона в Нижний Березов.

— У пана обширная переписка, — улыбаясь, заметил почтальон, протягивая через три дня Антону письмо.

Почерк на конверте был незнакомым. «От нового родственника», — догадался он, разрывая плотную серую бумагу.

Письма, собственно, не было — короткая записка:

«Дорогой шурин Антось!

В первую очередь разреши представиться: зовусь Ярослав Галан. Твоему вчерашнему письму мы очень рады, узнав о том, что твое здоровье улучшилось. Сразу же вчера пошел к врачу, чтобы проконсультироваться о состоянии твоего здоровья. Доктор Клецкий также отнесся радостно к вести об улучшении твоего здоровья. Старайся быть здоровым, сильным. Как ты уже знаешь из письма отца, надо будет много танцевать на свадьбе у сестрички.

Будь здоров, голову выше!

В борьбе никогда не сдавайся!

Славко».

«Кажется, он парень ничего, — неожиданно для самого себя подумал Антон. — И не размазня. Крепко стоит на земле… И о какой борьбе он пишет? Не похоже, что только о моем здоровье…»

Свадьбу справляли по-старинному. С соблюдением всех обычаев и обрядов. Антону запомнилось все до мелочей: и счастливая улыбка Анны, и задумчивость Галана, которую не могло развеять даже бесшабашное веселье, и мерцание августовских звезд над розовеющими вершинами гор, когда уже к ночи они вышли с Галаном на крыльцо, чтобы поговорить по душам. И когда уже Галана не станет, Антон, еще сам не зная для чего, напишет в тетради о том волнении, которое, как всполох верховинских зарниц, светило ему все эти бесконечно Долгие и тревожные годы:

«…11 августа 1929 года сошлись все друзья Анны, чтобы поклониться молодым, Анне и Ярославу, пожелать им счастья в их жизни, пропеть им печальные и шуточные песни.

Как начали девчата от имени Анны прощаться припевом с ее родной матушкой, что ее вскормила, что не одну ночь над ней не спала, с родным отцом, который ее одевал, бублики из города приносил, с родным братиком, носившим ее маленькой на руках и водившим ее на речку купаться и играть в садик; если бы вы послушали, как жалобно цыган с цыганятами играл, то если бы в хате были камни, то и они разволновались бы. Такова гуцульская свадьба, скорее печальная, чем веселая».

Они говорили о многих вещах. Антон уже знал и о злоключениях Галана в Луцке, и о товарищах Славко по Львову, но чувствовалось, что-то важное и решающее еще остается недосказанным. Галан явно присматривался к Антону, ставя его в тупик неожиданными вопросами, над которыми, признаться, Антон раньше и не думал. Постепенно наметилось сближение.

Судя по всему, у Ярослава не было времени, потому что примерно через неделю субботним вечером Славко кивнул Антону на дверь и тихо сказал:

— Выйдем. Нужно поговорить.

Они присели на бревна, сваленные у покосившегося заборчика, и Галан без предисловий начал:

— Антон, я должен уехать… из Луцкой гимназии меня уволили, надо искать другую работу… Значит, остается Львов. Там друзья, там литература. А главное — основное место борьбы. Какой — ты, видимо, уже догадался… Здесь у меня тоже кое-что остается…

— Я знаю, Славко. И вот тебе моя рука. Можешь во всем на меня рассчитывать…

— Спасибо. Я предполагал, что иного ответа не услышу.

— Анну берешь с собой?

— Пока нет. Вначале мне самому нужно осмотреться. Поглядеть, что к чему. А там посмотрим…

— Что нужно сделать здесь?

— Будут приходить книги и листовки. Нужно передавать их из рук в руки. Адреса я оставлю. Будь осторожным. С многими не связывайся. Людей надо перевоспитывать постепенно, но настойчиво. Неудачами не огорчайся. Их будет много, и не только неудач. Будут и жертвы. К этому нужно быть готовым. Поддерживай связь с доктором. Он наш человек и имеет большую возможность общаться с народом. Старайся ему сразу, как будешь получать, доставлять книги и журналы.

— Все сделаю.

— И береги Анну…

Настал день разлуки. Все уложили на подводу.

«Я увидел, — вспоминает Антон, — что Галану, как и нам, было тяжело расставаться.

Отец с воза крикнул, чтобы мы поторопились: можно опоздать на поезд.

Мать и Анна вытирали слезы, спрашивая и проверяя одна у другой, не забыли ли чего, поучали Славко, что и как он должен делать. Славко стоял среди хаты и смеялся.

Последними прощались мы. Галан крепко обнял меня…

Солнце поднялось над землей достаточно высоко, когда мы вышли из хаты. Отец, прищурив один глаз, сказал, взглянув на тень от палки: „Скоро будет десять…“»

Писем от Ярослава долго не было. Анна каждый день бегала встречать почту, пока наконец не дождалась весточки.

«Дорогая Анечка! — писал Галан. — Во Львов приехал счастливо, но беда в том, что и здесь счастье не очень-то улыбается. Но среди своих людей не пропадем. Много мне помогает Петро Козланюк. Говорю — много, потому что у самого его хлопот достаточно: жена и ее старенькая мать, а жизнь во Львове дорогая. Еще помогают люди, у которых живет брат Иван. Есть где переспать ночь — и то хорошо. Хотелось бы немного и им помочь, потому что и у них круто. Его (Ивана. — В.Б., А.Е.) хозяина уволили с работы. Начинается нужда, безработица, хозяйка с дочерью ходят стирать у господ… А тут я еще сижу на их шее, занимаю все-таки угол комнаты.

Прости, что в первую очередь веду речь только про себя — еще подумаешь: вот самолюб. Пиши, как твое, мамы, отца и Антона здоровье?

Читает ли малый Степанко (один из жителей Ниж него Верезова) газеты и прибегает ли к нам?

У него уже есть для того „Сила“ (имеется в виду газета „Сила“), что может читать.

А Сойка (один из жителей Нижнего Березова) читает ли теперь людям „Народное дело“? Газета хорошая, есть много хозяйственных новинок, даже со всего мира, которыми надо с каждым поделиться, кто хочет стать хозяином своей земли…

Ничего мне не высылайте, кроме черного, крестьянского хлеба, который мама выпекает. Он мне уже два раза снился. Последний раз снилось, будто я дома, мама вытянула хлеб из печи, хлеб так хорошо выпекся и такой полный и круглый, как солнце при заходе. Я будто бы сижу за столом, а мама взяла чеснок и еще горячий хлеб натерла им, и так мне хлеб запах, что я даже проснулся. Проснулся и еще раз хотел втянуть в нос запах этого хлеба, но втянул запах старых ботинок и туфель, которые до поздней ночи латал хозяин нашего дома. Теперь, надышавшись пылью заплесневелой обуви, он растянулся на своем верстаке и спит. Дышал то тяжело, то придыхал, либо совсем переставал вовсе дышать и внезапно наполнял всю грудь, даже свистело и напоминало что-то вроде дырявого цыганского меха.

Мне дальше спать не захотелось…