Энн Перри - Скелет в шкафу

• Название: Скелет в шкафу
• Автор: Энн Перри
• Издательство: АСТ, Астрель-СПб
• Жанр: Исторический детектив
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-17-056395-1, 978-5-9725-1140-2

Никогда тень скандала не падала на аристократическое семейство Мюидоров. И почти каждый день жители Лондона с завистью наблюдали, как к семейному особняку на улице Королевы Анны съезжались роскошные кареты со знатью.

Но — ужас! Прелестная, недавно овдовевшая дочь сэра Бэзила найдена зарезанной в собственной спальне… Непостижимая трагедия, повергшая семью в глубокий траур. Инспектору Уильяму Монку приказано немедленно найти и обезвредить убийцу, однако действовать он должен деликатно, чтобы не затронуть чувств убитой горем высокопоставленной семьи.

Монк, блестящий сыщик, с помощью подруги Эстер, независимой молодой женщины, работавшей сестрой милосердия во время Крымской войны, погружается в запутанное дело. Шаг за шагом завеса тайны приоткрывается, приводя читателя к ужасающей, неожиданной развязке.

---

— Я вижу, вы не понимаете. Сейчас все поймете. Это была жена полковника.

— О… — К услышанному добавить было нечего. Подобные случаи считались несмываемым оскорблением. Была затронута честь и даже больше того — тщеславие. Униженный полковник, не в силах отомстить иначе, пустил в ход свою власть. — Понимаю.

— Да. Бедный Септимус. Он так никогда больше никого и не полюбил. Тогда ему было за сорок, он дослужился до майора, имел прекрасную репутацию. — Киприан замолчал, потому что навстречу им шла пара, судя по всему, знакомые, ибо они обменялись с ним вежливыми кивками. Поправив цилиндр и подождав, когда пара отойдет подальше, Киприан продолжил: — Он и сам стал бы полковником, если бы его семья могла себе это позволить… Но офицерские патенты в те времена стоили весьма недешево. И чем выше чин… — Он пожал плечами. — Так или иначе, его офицерской карьере пришел конец. Септимус был в ту пору мужчиной средних лет, всеми презираемый и без гроша в кармане. Понятно, что он обратился за помощью к маме и вскоре поселился в нашем доме. И если он ударяется подчас в азартную игру, кто может осуждать его за это? В его жизни не так уж много радостей.

— Но ваш отец этого бы не одобрил?

— Нет, не одобрил бы. — Лицо Киприана на секунду стало сердитым. — Тем более что дядюшка Септимус, как правило, выигрывает.

Монк предположил наудачу:

— Зато вы, как правило, остаетесь в проигрыше?

— Не всегда. И не было еще случая, чтобы я не мог расплатиться. Но иногда и выигрываю.

— А миссис Хэслетт об этом знала? О ком-либо из вас?

— Я никогда с ней об этом не разговаривал, но полагаю, что знала или, по крайней мере, догадывалась — относительно Септимуса. Он обычно приносил ей подарки после выигрыша. — Лицо Киприана снова осунулось. — Он был всегда нежен с ней. У нее… — он поискал подходящее слово и не нашел, — у нее имелась одна слабость — она любила утешать других. Сама она была легкоранима, но обижалась не за себя, а за других…

Лицо Киприана исказилось от сильной душевной боли, выдав вдруг его беззащитность. Он слепо глядел куда-то вдаль, не замечая холодного ветра.

— Когда что-то казалось ей смешным, она смеялась. Никто не мог указать ей, кого следует любить, а кого — нет; она всегда имела собственное мнение. Если она была расстроена, она плакала, но никогда ни на кого не дулась. В последнее время, правда, она пила чуть больше, чем это позволительно леди… — Киприан горько усмехнулся, подметив собственное иносказание. — И еще она была, к своему несчастью, честной во всем. — Он замолчал, глядя, как ветер пускает рябь по поверхности Серпантина.

Если бы мысль о том, что джентльмен может плакать в общественном месте, не была бы сама по себе противоестественной, Монк бы решил, что заметил слезы на глазах Киприана. Даже если Киприан предпочел что-то скрыть в разговоре, ясно было, что по крайней мере горе его искренне.

Монк тактично выжидал.

Еще одна пара прошла мимо — мужчина в гусарском мундире и женщина в платье по последней моде. Наконец Киприан взял себя в руки.

— Должно быть, она узнала нечто поистине отвратительное, — убежденно сказал он. — И вероятно, связанное с угрозой третьему лицу — иначе бы Тави не решилась разгласить чужой секрет, инспектор. Будь у кого-нибудь из слуг незаконнорожденный ребенок или вступи этот слуга в преступную связь, его выдал бы отцу кто угодно, но только не Тави. По правде говоря, она никому ничего не сказала бы и о воришке, поймай она его за руку, — разве что тот попытался бы украсть что-то действительно очень ценное.

— То есть открытие, сделанное ею в тот день, никак не могло быть заурядным, — подвел итог Монк.

Лицо Киприана снова застыло.

— Полагаю, что да. Простите, но больше я ничем не могу вам помочь. Я просто не имею понятия, что это могла быть за тайна и кто боялся ее огласки.

— Во всяком случае, вы во многом прояснили общую картину. Благодарю вас, сэр.

Монк поклонился и, простившись с Киприаном, двинулся в обратный путь — вдоль Серпантина к Гайд-парк-Корнер, но потом проворно поднялся по Конститьюшн-Хилл по направлению к Букингемскому дворцу.

Сэра Бэзила он встретил после полудня, когда тот пересекал Хорсгардз-Парейд со стороны Уайтхолла. Заметив Монка, он вздрогнул.

— Вы о чем-то хотите доложить? — резко спросил сэр Бэзил. На нем были темные брюки и сюртук модного покроя, а также высокий цилиндр, щеголевато сдвинутый набок.

— Пока нет, сэр, — ответил Монк, подивившись, что Бэзил ожидает от него столь быстрых успехов. — Я бы хотел задать несколько вопросов.

Сэр Бэзил нахмурился.

— И вы не могли подождать, пока я вернусь домой? Что за странная мысль — разговаривать на улице, инспектор!

Извиняться Монк не стал.

— Мне нужны сведения о слугах, которые я не смогу получить от дворецкого.

— Таких сведений не может быть, — холодно отрезал Бэзил. — Принимать на работу слуг, беседовать с ними и оценивать их рекомендации — это обязанность дворецкого. Если бы я усомнился в том, что он справляется с ними как должно, я бы просто его уволил.

— В самом деле. — Монк был уязвлен его тоном и острым холодным блеском глаз. Такое впечатление, что сэр Бэзил, кроме невежества в подобных вопросах, ничего другого от Монка и не ожидал. — Но если слуга совершил проступок, неужели вам об этом не докладывают?

— Крайне редко, разве что проступок слуги задевает каким-либо образом моих домочадцев. Вас ведь, предполагаю, интересует именно это? — ответил Бэзил. — Если слуга ведет себя вызывающе или проявляет нерадивость, им занимается Филлипс. Если же виновата служанка, то это уже забота экономки или кухарки. Нечестность и распущенность чреваты немедленным увольнением, но этим опять-таки ведает Филлипс. О таких случаях он мне, конечно, докладывает. Но, право, вам не стоит следовать за мной в Вестминстер, чтобы задать вопросы, с которыми вы бы могли обратиться к дворецкому или к кому угодно в доме.

— Я не уверен, что они ответят мне так же честно, как вы, сэр, — огрызнулся Монк. — Коль скоро кто-то из них несет ответственность за смерть миссис Хэслетт, то у него есть причины уклониться от искреннего ответа.

Сэр Бэзил воззрился на него; сильный порыв ветра грозил сорвать с него цилиндр, и он предпочел снять головной убор сам.

— И о чем же, по вашему разумению, они могут вам солгать, не опасаясь, что ложь тут же выплывет наружу? — язвительно спросил он.

Монк пропустил его вопрос мимо ушей.

— Меня интересуют личные отношения ваших слуг, сэр, — сказал он. — Лакей и служанка, к примеру. Дворецкий и горничная. Посыльный и судомойка.

Темные глаза Бэзила изумленно раскрылись.

— Боже правый! Вы что же, думаете, у меня только и есть заботы, что интересоваться любовными интрижками моих слуг, инспектор? Похоже, вы живете совсем в ином мире, нежели я… и люди моего крута.

Монк был настолько взбешен, что даже не сделал попытки попридержать язык:

— Из этого следует, сэр Бэзил, что вас не интересует, сожительствуют ли друг с другом ваши слуги и горничные, — язвительно заметил он. — Вдвоем, втроем, как угодно! В таком случае вы правы: это какой-то иной мир. Средние классы подобные вольности обычно пресекают.

Дерзость была неслыханная, и сэр Бэзил едва не дал волю гневу, однако вовремя сообразил, что сам и спровоцировал ее. Поэтому он, против обыкновения, сдержался и высокомерно ответил:

— С трудом верится, что, будучи таким глупцом, каким прикидываетесь сейчас, вы могли достичь вашего нынешнего положения. Разумеется, в тех случаях, о которых вы только что помянули, любой слуга немедленно будет уволен без рекомендации.

— А если это был как раз такой случай? Что, если миссис Хэслетт обнаружила провинность, за которую увольняют без рекомендации? — вкрадчиво спросил Монк, сознавая, что оба они чувствуют неприязнь друг к другу, но оба вынуждены сдерживаться.

Однако Монк был удивлен, видя, сколь быстро прошло раздражение сэра Бэзила; кажется, тот даже улыбнулся.

— Полагаю, это вполне возможно, — согласился Бэзил, обдумав услышанное. — Да, женщины бывают весьма наблюдательны в таких вещах. В отличие от нас они подмечают малейшие подробности. Романы и интриги занимают в их жизни куда больше места, чем в нашей. Так что все это вполне естественно.

Монк постарался принять по возможности невинный вид.

— Как вы полаете, что могла узнать во время дневной прогулки миссис Хэслетт такого, что, по свидетельству мистера Терека, потрясло ее до глубины души? — спросил он. — Кто из слуг привлекал ее особое внимание?

На секунду Бэзил растерялся. Он явно подыскивал ответ, который бы хоть немного опирался на факты.

— Возможно, ее камеристка. Особо пристального внимания к другим слугам я с ее стороны не замечал, — осторожно молвил он. — И она, кажется, так никому и не сказала, где была в тот день.