Владимир Жуков - "Север" выходит на связь

• Название: "Север" выходит на связь
• Автор: Владимир Жуков
• Издательство: ДОСААФ
• Жанр: Прочая документальная литература
• Год: 1980

В документальной повести рассказывается об изобретателе Борисе Михалине и других создателях малогабаритной радиостанции «Север». В начале войны такая радиостанция существовала только в нашей стране. Она сыграла большую роль в передаче ценнейших разведывательных данных из-за линии фронта, верно служила партизанам для связи с Большой землей.

В повести говорится также о подвиге рабочих, инженеров и техников Ленинграда, наладивших массовое производство «Севера» в тяжелейших условиях блокады; о работе советских разведчиков и партизан с этой радиостанцией; о послевоенной судьбе изобретателя и его товарищей.

---

Совсем уж отошли пилыцицы. Требуют:

— С нами оставайтесь, товарищ Ливенцов! За три дня весь лес сведем.

— Что ж, товарищи, могу и остаться. Только давайте кого-нибудь из вас пошлем на завод. Чтобы меня там заменить. Согласны?

— Э-э, так не пойдет! Возвращайтесь, мы уж тут сами. По заведенному порядку.

Нагрузили первую машину. Шура Строева, из тех скороспелых шоферов, что подготовили на заводе, волнуясь, уселась за руль. Рядом в кабину кое-как втиснулись Ливенцов и Сочилин.

Уже махали руками на прощание. Ливенцов спохватился, подозвал Романченко:

— Тут поле недалеко есть, картофельное. Поглядите, может, что и соберете. Хоть по картошке на брата. Ничего, что мерзлые, на огне отойдут.

Грузовик двинулся просекой к дороге. Вдали рокотала канонада. Сгущались сумерки. Слабые фары желто подсвечивали сугробы.

— Вот обрадуются в городе, — сказала Шура и прибавила газу. — Вот обрадуются!

Весенний луч

Она ударила несколько раз лопатой и замерла. Со стороны — не то отдыхает, старается унять колотящееся сердце, не то задумалась.

Снег слежался, промерз, откалывается мелкими кусками ледышками. А двор узкий, стены домов высокие, холод тут, как на дне колодца. Не скажешь, что апрель, что зима позади.

Она еще раз ударила, взглядом проводила отскочивший осколок и опять застыла. Другие вовсю работают, шутят даже, меняются — то санки со двора тянут, то лед колют, снег отгребают. А она все с лопатой. Хорошо, не пристают, не донимают расспросами. Впрочем, все знают, что не пойдет она на разговор. Ответит покороче и замолчит.

Теперь уже никто не зовет ее Леной. Елена Павловна, за глаза — вдова Гаврилова. И еще прибавят: «Эх, Сергей, Сергей, токарь золотой, как это ты с жизнью не сладил, на тебя-то надежда была…» Такое она слышала раз в цехе — про нее и про мужа говорили, жалели, что дети сиротами остались.

Каждое утро они вместе с мужем отвозили в детский сад восьмилетнего Сашу и трехгодовалого Володю. Тянуть салазки можно было только вдвоем, у одной матери сил недоставало. Потом вместе шли на работу. Благо, и дом, и детсад возле завода…

У нее болят руки, ломит спину. Ударит, и кажется ей, что больше лопату не поднять. Сегодня с утра уговаривали: «Елена Павловна, вы еще не оправились от болезни, оставайтесь». Не послушалась. Не могла иначе.

Уже восьмой месяц в городе гибнут люди. От бомбежек, артобстрелов, от голода. Не успевают хоронить убитых и умерших. А сколько трупов еще осталось под завалами, под снегом — шел человек и упал замертво… Улицы не чистились, дворы не убирались. Намело выше окон первого этажа. Снег смешан с нечистотами — сколько времени уже не действует канализация.

Люди ждут весеннего тепла и знают, что это благо может обернуться гибелью, если не очистить город: жди эпидемий. Брошен клич: «Очистим город!» У каждого предприятия свои кварталы. И у головного завода свой урок — целая улица. В цехах, где делаются «Северы», не хватает рук, фронт ждет продукцию, но уборку считают тоже фронтовым заданием. Это борьба за жизнь. Как же и ей, Гавриловой, не взять лопату. Больна? А другие… Вот только думы, думы, куда от них убежишь!

В декабре, когда еще имелся задел узлов и деталей, завод, даже лишенный электроэнергии, выпустил 245 радиостанций, а в январе 1942 года — ни одной готовой.

— Для чего же мы существуем, если фронту ничем помочь не можем? — с отчаянием говорил Сергей. — Дрова заготовлять? Так это для себя. С крыш зажигалки сбрасываем? Тоже хорошо, чтобы цеха не сгорели. Но разве это для нас главное?

— Не терзай себя, потерпи, — успокаивала она мужа. — Вот посмотришь, найдут выход.

Как в воду глядела. Вскоре нашли источник энергии. Правда, говорили, случайно. Вообще об этом много толковали, во всех подробностях.

Глубокой осенью плавучей судоремонтной мастерской было приказано убраться подальше от боевых кораблей: «Куда хотите, хоть к черту на кулички, а то демаскируете».

Командир судоремонтной военинженер 3 ранга Браиловский с Кронштадтского рейда взял курс в Неву и там прижался к гранитному обрезу набережной, вблизи от головного завода. Рядом издавна находился лесной склад. Соответственно перекрасили борт и палубу, а сверху натянули холст, на котором краснофлотец-художник изобразил штабеля бревен. Позже, когда наступила зима, брезент побелили — под цвет снега. Бомбардировщики летят низко-низко, а плавучей мастерской не замечают.

Ее и с земли не сразу разглядишь, не поймешь, что за посудина притулилась к берегу. Заводские энергетики все же уловили шум генераторов. И сразу к Ливенцову: так, мол, и так, у мастерской электроэнергия есть, вы партийный руководитель, там тоже коммунисты, найдите общий язык.

Еще рассказывали, что и Миронов, военный из штаба фронта, опекавший завод, тоже прознал про плавучую мастерскую, кинулся с челобитной в штаб Балтийского флота. Но пока начальники договаривались, Ливенцов уже на трап ступил. Краснофлотец-часовой пропуск спрашивает, а у секретаря, конечно, никаких пропусков нет. Просит вызвать командира. Не очень-то слушают. Кое-как через дежурного передали о настойчивом гражданине.

Пришел Ливенцов в каюту командирскую, представился: «Секретарь парткома здешнего завода. Давно хотели установить с вами связь, да как-то не решались. Мало ли что, может, из-за секретности нельзя». А командир ему: «И мы с вами собирались встретиться, хотели помощи просить. Не хватает у нас станочников. Стоят станки, даже мощности свои электрические не используем».

Ливенцов, наверное, рассмеялся. Не мог не рассмеяться. «А нам, — говорит, — как раз мощности и не хватает. Станочники-то есть. Может, наладим обмен?»

От судна протянули в цеха кабель. Ожили станки. Счастлив Гаврилов. Радуются и его товарищи, токари и фрезеровщики — пошла работа! Точат детали для завода, для плавучей судоремонтной мастерской. Какая разница; заказчик один — фронт.

И монтажники вооружены электропаяльниками. Зашевелилась технологическая цепочка, В феврале выпустили 20 «Северов». Капля по сравнению с тем, сколько нужно, зато в марте — уже 55. Апрель еще не кончился, но есть надежда, что перевалит выпуск за 100…

Она долбит снег, а мыслями в прошлом, со своим Сергеем. Вспоминает каждый из последних его дней.

Как-то шли на завод, и она сказала: «Ну-ка, покажи свой хлеб». Он разозлился: «Нечего меня проверять!»

А все потому, что дозналась, как он украдкой от нее ломтики детям сует. Сама она каждый день то же самое делает, но ей можно, женщине меньше надо, женщина лучше голод выносит, а ему, мужчине, никак нельзя: опух, ослаб совсем…

Или вот случай был, потом ей передали. Сергей задержался на заводе дольше обычного и возвращался домой один. Поздно, на улице пусто. Впереди только запоздалый прохожий. Тот шел-шел, да и упал. Случай нередкий, Гаврилов на помощь кинулся, помог встать старичку в теплом ватном пальто. Пошли рядом, Сергей его под руку держит, помогает идти, да чувствует, что силы у старичка есть, бодрый он совсем, хоть и твердит, что жизнь ему встречный, Гаврилов спас. А потом расстегнул пальто и полбуханки хлеба протянул: «На, — говорит. — В награду. Работаю в хлебном магазине, мне не трудно».

Хлеб в руках старика дразнил Сергея, страшно голодного. Наверняка подумал: дома жена, дети, им бы принести. Но хлеб же украденный! У таких, как он, как его дети. И еще подумалось: если старик пошел на преступление, то какой ему смысл дарить похищенное?

Замялся для вида: не хочется, дескать, мне вас обижать. А сам вперед незнакомца тянет, поближе к милицейскому посту.

Вдруг кто-то навстречу. Сергей решил действовать, позвал на помощь. Подошедший кинулся к старичку, вывернул ему руку. Еще двое невесть откуда выскочили.

«Спасибо, товарищ, — сказали Гаврилову. — Вы нам помогли. Мы за этим типом уже давно следим».

Вот, значит, возможно, и шпиона задержал… Они, немцы, небось с ног сбились, разыскивая, где «Север» производится. Им в голову небось не приходило, что в осажденном, блокадном городе. А если и предполагали, что в Ленинграде, если лазутчика послали, то вот вам — нате, тот на первом встречном токаре карьеру кончил…

«Ох, и устала ты, Елена Павловна, — думает она. — Повалиться бы тебе на снег, полежать. Даже заснуть». И тут же привычно отгоняет коварную мысль: «Не хитри, смерть, не завлекай, не сдамся». Потом недавнее — или давнее уже? — снова на ум пришло.

Как он складывался, тот горестный день? Накануне Сергея уговаривала взять путевку, лечь в заводской стационар. Не захотел. Утром отвезли ребят в детсад, пришли на завод — он в свой механический, она на сборку. И вдруг прибежали за ней, сказали, что плохо Сергею. Стремглав понеслась. Уже стояли возле него, не узнававшего никого, двое в белых халатах. Она тоже поехала в «санитарке» в больницу.

Врач посоветовал прийти завтра, сегодня он еще ничего определенного о состоянии больного сказать не может.