Леонид Ленч - Тернистый путь

• Название: Тернистый путь
• Автор: Леонид Ленч
• Издательство: Советский писатель
• Жанр: Юмористическая проза
• Год: 1991
• ISBN: 5-265-01151-X

Книга известного юмориста Леонида Ленча включает как старые, так и новые произведения писателя.

Все рассказы написаны в манере «реалистического юмора», который свойствен Ленчу. В основном это «случаи из жизни», они лаконичны, выразительны, вызывают смех, улыбку, иногда саркастически-ироническую, иногда снисходительно-поучительную.

---

— Хотел я сначала сбежать от вас, от подлецов, к вашим соседям. Там, говорят, овцам привольно живется на колхозной ферме, но потом хорошо все обдумал и принял другое непоколебимое решение. Я решил покончить свою постылую жизнь самоубийством. И произведу это ужасное действие сейчас, здесь, на ваших подлых глазах Может быть, тогда в ваших душонках проснется совесть и вы перестанете писать надувательские бумаги в район, а район самотеком в область, а область выше, и так далее Когда ни одной животины на вашей ферме не останется, придется вам, хочешь не хочешь, правду сказать.

Сказал все это вошедший баран и ужасно грозно Лукерье приказывает:

— Ну-ка плесни мне в миску своего окаянного продукта граммов двести пятьдесят.

Лукерья трясущимися руками берет со стола свободную мисочку, наливает туда из жбана своего пронзительного первача, ставит на пол перед бараном. А потом подцепила на вилку свинины жареной хороший кусочек, говорит умильно:

— А это вам закусить, товарищ Баранов!

Вошедший баран как фыркнет на нее:

— Пошла прочь, дуреха! Яд без закуски принимают!

Испил, повалился на пол, дрыгнул, бедняжка, задними ножками разика два и богу своему овечьему отдал душу!

Мне про этот сверхъестественный случай Лукерьина кошка рассказала. Свидетель непререкаемо верный! Но она в избе находилась лишь до той самой роковой минуты, когда вошедший баран начал с целью самоубийства самогон пить. Тут она со страху на нервной почве выскочила во двор — дверь-то была открыта! — и вернулась в избу только под утро, когда ни барана, ни Лукерьиных гостей уже не было. Только дух стоял тяжелый. Что в избе происходило после кончины барана, я точно не знаю. Есть такой слушок, будто Ловкачев и Погуляев покончившего с собой честного барана, ободрав, тут же сварили и съели. Под эту знаменитую закуску выпит был ими якобы еще один жбан первача из сахарной свеклы, поскольку на их луженые желудки Лукерьин яд по причине частого употребления давно перестал действовать. И надувательские бумаги будто бы продолжали еще некоторое время поступать в район, а из района в область, и так далее А другие говорят, будто Ловкачев и Погуляев утром, опохмелившись, поехали куда надо и там покаялись в своем очковтирательстве.

Чего не знаю, того не знаю. А в остальном все правда.

КРАСНАЯ ЦИФРА

Жил-был (да, собственно, и сейчас живет) некто Беляшин Иван Ферапонтыч, мужчина в самом соку

Работал он в Верхней Залихватовке председателем Верхне-залихватовского горисполкома и очень любил всякие знаменательные даты.

Можно даже сказать, что Ферапонтыч только в канун праздников и действовал на полную свою мощность, а в будние дни превращался в потухший вулкан.

Сидит, бывало, у себя в кабинете, оплывший, небритый, листает перекидной календарь. Телефон зазвонит — он возьмет трубку, что-то ответит безо всякого воодушевления, секретарша на цыпочках войдет — чего-нибудь ей прикажет- «Принесите папирос!» или «подайте боржоми!», посетитель, не дай бог, заявится — выслушает, но вполуха; совещание случится — проведет, а спросите, о чем было совещание — не скажет! Все, что полагается председателю делать, делал, но не вникал!

Даже субботние рыбалки с легким выпивоном на свежем воздухе — отличное средство противу служебной мерихлюндии — и те на Ивана Ферапонтыча не действовали в буднее время. Другие, смотришь, знай себе подсекают да вытаскивают, а он пристроится где-нибудь за кустиком с удочкой и белыми отсутствующими глазами глядит на прыгающий красный поплавок.

Зато перед праздниками Ферапонтыч дивно преображался. В кабинете у себя не сидел, а ходил по нему вперед-назад этакой гарцующе-танцующей походочкой. Никакой расслабленности и мерихлюндии! Глаза горят, щеки чисто побриты, брюхо втянуто внутрь, как у солдата на парадном смотру.

Гарцует по кабинету и бодрым басом у своих помощников выпытывает:

— Ну как там у вас? Какими показателями порадуем вышестоящих руководителей и начальников по случаю светлого праздника?

Помощники докладывают: тут недоделано, там недобрано, здесь недовыполнено, там недожато и недоснято.

Ферапонтыч брови грозно нахмурит и прикажет'

— Закруглить все цифры в положительную сторону!

— Как бы чего не вышло, Иван Ферапонтыч?!

— Потом поднажмем — вытянет все в ажур!

Неэтично, пожалуй, этак-то закруглять?!

А огорчать вышестоящих руководителей и начальников в светлый день праздника вашими дрянными показателями — это как, этично? Да какие же вы, к черту, верхне-залихватовские патриоты, ежели вы не хо-чете, чтобы она, матушка, Верхняя Залихватовка, в светлый день праздника попала в орбиту вышестоящего внимания в положительном обличии?!.А ну закруглять цифры, и чтобы тихо было у меня!

Помощники переглянутся, плечами пожмут и, закруглят.

И вот принес черт в Верхнюю Залихватовку геологов. Ковырялись они, ковырялись и доковырялись до нефтяных пластов. Не успели залихватовцы глазом моргнуть, как выросли у них под носом нефтяные вышки.

Понаехали мастера-бурильщики и, конечно, строители. Стали жилье для людей строить. Куда ни поглядишь — везде подъемные краны длинные свои стрелы-шеи поворачивают. Дел у горисполкома тоже прибавилось: всюду глаз да глаз нужен.

Однажды — под праздник это случилось — пришел к Ивану Ферапонтычу строительный директор, большой ловкач и жох, и выложил ему на стол какие-то бумаги Говорит:

— Пришел вас порадовать, Иван Ферапонтыч, как нашего вышестоящего товарища. Мы план перевыполнили и пяток новых домов отгрохали к светлому празднику, постарались для народа.

— Вот молодцы! И совсем готовы домишки?

Директор смеется:

— Готовы, вестимо. Стоят! Красуются!.. Ну, конечно, кое-какие мелкие недоделочки остались; мы их подчистим, не беспокойтесь… Я акты приемки уже оформил Смотрите, тут написано: крыша имеется. А раз крыша имеется, значит, все, крышка, готов домик. Так у нас, у строителей, с древнейших времен повелось. Ведь питекантроп и тот норовил под естественную крышу забраться, знал, бродяга, что крыша — самое главное. Причитается с вас, Иван Ферапонтыч!

А Иван Ферапонтыч весь сияет, как новый, только что выпущенный в обращение полтинник.

— Правильно, причитается! Поздравляю с премией! Как это вы кстати пришли, товарищ директор я как раз рапорт составляю… Вот вы меня порадовали, как вышестоящего, а я от себя более вышестоящих порадую доброй весточкой. Так у нас и должно завсегда идти, чтобы, значит, друг дружку радовать… по восходящей линии! Еще раз спасибо!

— Только, Иван Ферапонтыч, вам нужно эти актики скрепить своей ответственной подписью.

— С превеликим удовольствием!

Взял и скрепил, не читая. А когда директор ушел, вызвал помощников и такое стихотворение в прозе загнул на имя вышестоящих, что даже сам заплакал слезами умиления. Приказал рапорт передать наверх по телеграфу «молнией» — для пущего блеска.

Прошел праздник, настали будни. Приезжает как-то Иван Ферапонтыч на работу к себе в исполком (с большим опозданием, между прочим, по причине наступившей будничной меланхолии), а навстречу — бледная секретарша.

— Иван Ферапонтыч, к нам приехали!

— Кто?

— Вышестоящий товарищ! Из самого центра!

— Так ведь… праздник прошел! Зачем же он?

— Не знаю! Сидит у вас в кабинете, дожидается.

У Ивана Ферапонтыча всю его мерихлюндию как ветром сдуло и распущенное брюхо само собой втянулось в нутро. Входит он гарцующе-танцующей походочкой в свой кабинет, а там действительно сидит в кресле Вышестоящий, читает газету Такой… седоватый, в роговых очках. Поздоровались. Вышестоящий вежливо говорит:

— Мы получили по телеграфу ваш рапорт, товарищ Беляшин, и очень заинтересовались. Меня командировали познакомиться с вашим опытом. Возможно, он станет достоянием. Но хотелось бы посмотреть готовые дома в натуре.

У Ивана Ферапонтыча сердце почему-то екнуло тревожно, но он виду не подал.

— Пожалуйста! Машина у подъезда!

— Еще одна просьба: давайте вашу супругу прихватим. Женский глаз, знаете, в таких случаях очень полезен. Позвоните ей, предупредите, что мы за ней заедем.

Позвонил Иван Ферапонтыч своей Анне Сергеевне— строгой женщине на восемьдесят пять килограммов живого весу, — приказал срочно одеться получше и выйти на крыльцо — ждать.

И вот едут они втроем на машине на окраину Верхней Залихватовки Подъезжают к готовым домам, а они не готовы: ни оконных рам, ни дверей. Стоят коробки коробками! Крыша, правда, имеется, — тут строительный ловкач не соврал, но даже самый неприхотливый питекантроп и тот, бродяга, в таких домах долго бы не засиделся.

Иван Ферапонтыч аж позеленел от досады и неприятного чувства, а Вышестоящий же как ни в чем не бывало вылезает из машины и идет в первый попавшийся дом. Иван Ферапонтыч с Анной Сергеевной — за ним. Заходят в первую попавшуюся четырехкомнатную квартиру. Ветер по ней гуляет, газ не горит, вода не идет. Анна Сергеевна — проницательная женщина! — говорит: