Марта Кетро - Магички

• Название: Магички
• Автор: Марта Кетро
• Издательство: Астрель
• Жанр: Современная проза
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-271-29445-7

Начинающая писательница отправляется на литературный семинар для молодых и талантливых авторов, рассчитывая поучиться у мастеров, а заодно и восстановиться после любовных неудач. А в результате она попадает в самое сердце секретного Ордена женщин-писателей… или в компанию полубезумных ведьм… или в логово опытных манипуляторов? В этой книге есть магия, тайные общества, мистика, секс, наркотики и убийства. Кажется. Потому что никто до конца не знает, что происходит с ними на самом деле, с этими вечно обманывающими и обманывающимися, — с писателями, женщинами и лисицами.

---

Перед Олиным отъездом Настасья впервые явилась сама — приблизилась к калитке и подождала. Вокруг неё скакала игривая Марта, иногда вскидываясь на задних ногах, будто танцуя, — ручная, как собака. Бабушка неожиданно быстро их заметила, вышла, с минуту они разговаривали, потом разошлись. Оля в это время укладывала с мамой сумки, но внезапно встревожилась, выбежала во двор и успела увидеть только прямую широкую спину Настасьи и вертлявый козий хвост. А бабушка показала ей гостинец: в школьную клетчатую бумагу завёрнута странная штука — наплетённая на палочку вишня. Черенки как-то хитро связаны, так что ягоды лежат плотными тёмными рядами.

— Наська наказала тебе передать. Возьмёшь? — спросила бабушка.

Странный вопрос, Олю никогда не спрашивали, хочет ли она принять подарок, давали, и всё. А тут и бабушка, и мама, выглянувшая следом, молча ждали её ответа.

— Возьму, — солидно ответила Оля и взяла вишню. Одна ягода оторвалась, запрыгала по твёрдой натоптанной земле, но девочка поймала её, обтёрла и быстро засунула в рот. В ужасе посмотрела на маму — сейчас закричит: «Куда, грязное!» — но та промолчала. Оля и сама была с головой, но именно это угощение казалось важным съесть всё, до последней кисло-сладкой ягодки. Села на крыльцо, подстелила на колени тетрадный листок и не встала, пока не доела. Завернула косточки и черенки, пошла в огород и закопала, а палочку оставила на память. Это её первый взрослый подарок, надо беречь.

Пока возилась, её не дёргали и не ругали потом за несмываемые пятна сока на руках и на платье, отправили в город, как есть, перемазанную и с урчащим животом.

Потом были бесконечные недели на море, яркие, искрящиеся, полные новых ощущений и вкусов, но все они слились в переливающееся сияющее чудо и забылись, а вот вишню, скачущую по двору, она помнила.

К сентябрю вернулась загорелой и почти белоголовой, в садике предстоял выпускной год, но на последний летний выходной мама отвезла её в деревню, поздороваться с бабушкой и тут же обратно, благо на автобусе полчаса езды.

После традиционных ахов про то, как выросла, после того, как заставили задрать платье, оттянуть резинку трусов и показать, какая там белая, а тут чёрная, бабушка сказала:

— Наська-то — померла, — осуждающим тоном, будто сообщала об очередной скандальной выходке подозрительной соседки.

Светочка прикрыла рот ладонью: она старалась не говорить о смерти при ребёнке, не нужно детям про это.

— Похоронили намедни. Козу Томка Жгалина забрала, они с Наськой вроде как знались, дом родня продаст. А тебе, — наклонилась к Оле и сказала чуть насмешливо, — она завет оставила. Можешь к ней в цветник пойти и нарвать роз.

Олю поразила не столько новость, сколько нежданное слово из бабушкиных уст — у них говорили «в огород» или «на грядки», а цветники были только в сказках Андерсена.

И её в самом деле отвели в пустой сад, где желтела коротенькая трава и росли плотные колючие кусты, усыпанные мелкими чайными розами, хотя почему они так назывались, Оля не понимала — на самом деле они были молочные, лишь слегка подкрашенные заваркой. Дали крышку от коробки рафинада, царапая руки, она нарвала в неё цветов, одних только головок, и ушла. Увезла с собой в город и долго потом хранила вместе с вишневой палочкой. через полтора года, весной, вернувшись из школы, не нашла своих вещей — мама как раз решила сменить мебель в детской, проинспектировала ящики письменного стола и сказала, что в лепестках завелись мошки, поэтому их пришлось выкинуть. Но к тому моменту это уже не имело особого значения.

Вот и всё. Ольга подумала, что безнадёжна — никакого более волшебного обряда в её жизни не случалось, а это разве считается?

Ольгу крайне заинтересовали не только дисциплины, но и личности преподавательниц. Она захотела перечитать их книги, чтобы лучше понять этих женщин, а заодно проследить, как они воплощают идеи Ордена в своих текстах. Выбрала не очень трудный день и после занятий отправилась в библиотеку, которая была открыта ежевечерне, между шестью и девятью часами.

Марго сидела за просторным столом, вызывающим в памяти значительное: «Вас положат — на обеденный, а меня — на письменный», и перебирала какие-то тряпочки.

— Привет, — сказала гостья и, предвидя дальнейшую заминку, напомнила: — Ольга, меня зовут Ольга.

— Здравствуйте, доро… Ольга. Чем могу помочь? — По официальному тону было ясно, что визит некстати.

«Ничего, потерпит».

— Мне бы книжки наших дам посмотреть. Хмельницкой, Рудиной, Янды.

— Минутку. Иванову нести?

— Спасибо, не всё сразу.

Через несколько минут Марго положила перед ней три увесистых тома:

— То, что принято считать лучшим. За «Ангела» Рудина взяла «Большую книгу» года три назад, это — Букер, у последней Янды тираж полмиллиона, стоит оценить.

— Ага, посмотрю.

— Должна предупредить: до Дня Клятвы можете пользоваться только читальным залом, выносить книги из библиотеке вам нельзя.

— Что ж, охотно посижу здесь, — покладисто согласилась Ольга, главным образом потому, что заметила — Марго явно хочет от неё избавиться.

— Хотя в курительной могут быть какие-то экземпляры. Возможно, вам удобнее будет почитать там?

— Да чего уж, я уж тут уж как-нибудь. — Ольга упёрлась не столько из вредности, сколько из любопытства, очень хотелось понять, чему это она так помешала.

Марго дёрнула острым плечом, вернулась к своему столу и принялась вдевать в иглу длинную красную нить.

«Королева ещё немножечко шьёт на дому?» — удивилась Ольга и взялась за книжки. Две были неподъёмно серьёзными, зато бестселлер Янды хотя и носил название «Иисус не смеялся», оказался забавным антиклерикальным детективчиком.

«Для нынешней России тема не только необычная, но и рискованная», — думала Ольга, листая страницы. Некоторые из них слиплись — до того книжка была зачитана.

«Похоже, здесь только к кандидаткам строги, а остальные не отличаются аккуратностью. Морсом её облили, что ли?»

Она посмотрела на Марго: та, опустив острый нос, быстро смётывала два алых лоскутка, высоко вскидывая руку с иглой.

— Далеко замуж выйдете, — неожиданно сказала Ольга.

— Вряд ли соберусь опять, я уже однажды развелась. А почему?

— Мама говорила, кто долгой ниткой шьёт, та за мужем далёко уедет.

— Ну, это я от лени, чтобы не слишком часто вдевать по новой. — Она улыбнулась, и Ольга рискнула спросить:

— А что вы делаете?

— Куколку. Ничего особенного, такое хобби. У меня их уже целый шкаф.

— Марго, милая, а можно взглянуть? Пожалуйста!

Та задумалась, склонив голову так, что волосы почти скрыли треугольное лицо, будто принимала важное решение.

«Надо же, сложности какие — поделки показать. Должно быть, они безобразные получаются, стыдно ей».

— Ну хорошо, — Марго встала, — идём.

Они прошли между стеллажами, углубляясь всё дальше, и Ольга поразилась, сколько же там, оказывается, книг. Воздух был сухим, пахло бумажной пылью.

«То-то у неё такой вид, будто пеплом присыпана, для кожи вредно-то как».

У стены стоял широкий сосновый буфет, более подходящий для столовой или кухни. Марго широким жестом распахнула дверцы, и Ольга, твёрдо собиравшаяся не выказывать никаких эмоций, не сдержалась и вытаращила глаза. Недра шкафа населяли несколько десятков очень странных кукол. Тела были сшиты из грубого серого льна, лица едва намечены, зато платья сделаны из ярких и нарочито дорогих тканей: бархата, шёлка, меха и кружев. Исполнение, правда, всё равно оставалось посредственным. На некоторых Ольга приметила неожиданные аксессуары: например, у одной на шейке в качестве ожерелья надето кольцо с жёлтым топазом, другая держала игрушечную сумочку, у третьей на голове громоздилась уродливая шляпка.

— Какие нарядные!

— Да, люблю их украшать. — Марго взяла уродца в золотой парче и начала раздевать, приговаривая: — Ну, Джульетта, примерь теперь красное.

Ольга заметила, что у многих кукол были причёски — клочки настоящих волос, похожие на вычески, грубо прихваченные к макушкам. Джульетта, например, обладала белокурым шиньоном.

Ольге пришла нелепая мысль, и она спросила наобум:

— А что, Иванова раньше была блондинкой?

— Ну да, полгода как перекрасилась, — ответила Марго, усердно просовывая кривоватую ручку в узкий рукав. Потом замерла и, не глядя на Ольгу, сказала:

— Догадалась. Умница.

— А… они знают?

— Ну да. Многие.

— Милая Марго, а я здесь есть?

— Неа. Пока. — Марго справилась со смущением и теперь улыбалась. Вообще, улыбка была её главным оружием и аргументом, способом извиниться, прекратить диалог или послать собеседника куда подальше. Тусклая мордочка расцветала и Марго на миг становилась неотразимой.