Изольда Иванова - «Долина смерти». Трагедия 2-й ударной армии

• Название: «Долина смерти». Трагедия 2-й ударной армии
• Автор: Изольда Иванова
• Издательство: ООО «Издательство «Эксмо», ООО «Издательство «Яуза»
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-699-35543-3

Эта трагедия была фактически предана забвению. Подлинные масштабы этой катастрофы замалчивались советскими историками. На эту погибшую армию пала тень предательства ее командарма.

Но, в отличие от генерала Власова, 2-я ударная армия исполнила свой долг сполна — отрезанные от главных сил, окруженные в районе деревни Мясной бор, обреченные дивизии три месяца держались в «котле», погибая, но не сдаваясь, связывая значительные силы противника, сражаясь с такой яростью, что немцы поставили на дороге к Мясному бору указатель с надписью «Здесь начинается ад» (дословно: «Hier beginnt der Arsch der Welt»), а поисковики прозвали это страшное место, где земля буквально устлана костями павших, «Долиной смерти».

Данная книга — уникальное собрание воспоминаний ветеранов 2-й ударной армии, тех немногих, кому повезло чудом вырваться из «котла», кто заглянул в ад и прошел «Долиной смерти», чтобы рассказать всю правду о трагедии Мясного бора.

---

Въехали в опустевший Новгород. Ярко светило солнце, отражаясь в раскрытых окнах. На подоконниках мирно цвели разноцветные герани, ветер трепал белые занавески. Въехали в кремль. Я с восхищением смотрела на Софийский собор, как вдруг налетели немецкие бомбардировщики. Я, как стояла возле могилы (уже позже узнала, что это была могила Гавриила Державина), так и упала, спрятавшись за холмик. После небольшого перерыва — снова бомбежка. Я бросилась в открытую дверь патриаршего дома и оказалась в подвале, где увидела много старинных книг, брошенных в беспорядке. Слева от входа, на земляном выступе, стоял стеклянный гроб со святыми мощами.

После бомбежки войскам был отдан приказ оставить Новгород. Помню, как ехали в кузове трехтонки по мосту через Волхов, затем через горящую деревню, словно сквозь огненный туннель: по обе стороны дороги полыхали дома, а мы задыхались от дыма и гари в машине, крытой брезентом. Когда выскочили наконец из этого ада, шофер сдернул горящий брезент и сказал: «Еще минута — и мы бы взлетели на воздух!»

По прибытии на место мне довелось увидеть тяжелую сцену. На поляне в четком каре были выстроены бойцы. Командир перед строем что-то читал с листа. Рядом с ним стоял стрелок с винтовкой наперевес. Я спросила крайнего солдата:

— Что он читает?

— Приговор трибунала о расстреле дезертира…

Сам дезертир, молодой парень, стоял по стойке «смирно» и напряженно вслушивался в слова приговора.

Закончив чтение, командир в полной тишине отдал команду стрелку: «Готовьсь!» Затем прозвучало: «Пли!» Раздался выстрел, и дезертир упал мертвым.

Было это после известного приказа И. В. Сталина «Ни шагу назад!».

А для нас началась лесная жизнь. Солдаты выкопали углубление и поставили большую палатку для столовой высшего комсостава. Расставили походные столики на 40 человек. Отгородили кухню и помещение для 4–6 человек, где питались командующий группой генерал-лейтенант И. Т. Коровников, замполит, начштаба полковник Лимаренко, заместитель по тылу полковник Сергеев, полковник Петров Иван…

Повар Вася Павлов, работавший до войны в сочинском ресторане, готовил очень вкусно, и претензий к столовой не было.

Пришла осень, а с ней дожди, слякоть. Ноги в тяжелых кирзовых сапогах были постоянно мокрые, к вечеру опухали. Спали на нарах, свернувшись «калачиком», укрывались шинелью. Однажды я простудилась и, устав, решила отдохнуть в свободном блиндаже, где по щиколотку стояла вода. Закуталась в шинель и крепко уснула. Проснулась от криков ребят: «А где же Зоя?» Я вскочила и с ужасом увидела вровень с лежаком воду — прямо как на картине «Княжна Тараканова». Дверь перекосило, и ребята выбили ее снаружи, освободив меня из водяного плена.

Однажды после бомбежки генерал Коровников вернулся с передовой и через адъютанта вызвал к себе нас с Верой Филипповой. Подходим мы к блиндажу и видим командующего с шинелью в руках.

— Девчата, вы шить умеете?

— Умеем.

Иван Терентьевич показывает на изрешеченные пулями полы шинели и просит починить:

— Надо сделать так, чтобы было незаметно, может, после войны она в музее будет висеть как экспонат!..

Мы отрезали снизу кусок, вырезали из него кружочки и незаметно вшили в дырки от пуль, которых было несколько десятков. Генерал остался доволен.

В ноябре 1941 г. мы стояли в Новоселицах. Уже выпал снег, и начались морозы. Нам предложили помыться в бане, которую устроили в бывших аракчеевских казармах. Мы долго ехали в кузове и основательно продрогли.

В бане отогрелись, намылись вдоволь, но обратно ехали в том же кузове и шапки-ушанки примерзли к мокрым волосам. После бани у меня на ступнях образовались пузыри. Пришлось обратиться в санчасть, где мне смазали кожу какой-то дурно пахнущей мазью, и все прошло.

В декабре на базе НАГ была сформирована 59-я армия. Мы переезжали на новое место по наспех сколоченному мосту через небольшую речку. Едва выскочили на другой берег — налетела немецкая авиация и разбомбила переправу. Мы чудом уцелели.

На этот раз для штаба выбрали более сухое место. У подножия небольшой высотки нашими предшественниками были вырыты отличные блиндажи. Посередине каждого блиндажа стояла круглая печка, земляные лежаки покрывал свежий лапник. Хозяева, видно, недавно покинули свои убежища: еще ощущался запах солдатского пота. Мы растопили печку, завесили вход плащ-палаткой — стало тепло и уютно. Поужинали и легли спать. Из девчонок я была одна, и ребята отвели мне место у печки. Народу набилось много, лежать можно было только на боку, прижавшись друг к другу. Намерзшиеся и измученные переездом, все мгновенно уснули, не догадавшись оставить дежурного.

А ночью кто-то украл плащ-палатку со входа. Дрова прогорели, ветром намело снега, в блиндаже стало холодно, как на улице, где мороз был за тридцать. Один боец проснулся и поднял тревогу. Мое первое ощущение при пробуждении — полная нечувствительность ног. Остальные тоже с трудом стаскивали с себя сапоги: валенок почти ни у кого не было. С меня сняли кирзачи, надрезав голенища. Ноги были совершенно белые и ничего не чувствовали. Ребята принесли снега и оттирали мне ступни, пока они не покраснели. Было очень больно, но ноги спасли. Одна добрая душа отдала мне новые фланелевые портянки, в которые завернули мои ноги и натянули сапоги. Ноги ломило до слез, но я долго прыгала, чтобы согреться. Спать я больше не ложилась. Завесила вход плащ-палаткой, растопила печь и всю ночь поддерживала огонь, чтобы ребята выспались.

А вот кто снял у нас палатку, оставив спящих на морозе, так и не дознались. Подобные поступки на фронте расценивались как подлость и вызывали общее презрение.

Недалеко от штаба, в глубине леса, расположился банно-прачечный отряд. Там служили одни женщины. Как-то я разговорилась с одной из них, и она показала свои натруженные, разъеденные щелочью руки. Я содрогнулась: как могли эти женщины, прячась в лесу от бомбежек, ежедневно таскать десятки ведер воды, стирать вручную, кипятить заношенное белье, окровавленные бинты и сушить их на воздухе в любую погоду?

13 января 2-я ударная армия прорвала первую линию немецкой обороны на западном берегу Волхова и к 21-му числу вышла ко второй линии на участке Спасская Полисть — Мясной Бор, которую с ходу преодолеть не удалось. Командующий фронтом приказал сосредоточить в этом районе все возможные силы и средства. Под командованием генерала И. Т. Коровникова была создана специальная оперативная группа из двух дивизий, одной стрелковой бригады, танкового и двух лыжных батальонов. Группа вошла в состав 2-й УА.

Тяжелые бои шли весь январь и февраль, и нас часто посещало фронтовое начальство. Однажды комендант сказал, что нам предстоит накормить обедом командование фронтом и приехавшего с инспекцией маршала К. Е. Ворошилова. Повар уже принес обед в блиндаж командующего, посуда приготовлена. Мне сказали: «Пора!» С трепетом подхожу к блиндажу и вижу такую картину: 10 солдат в поте лица черпают ведрами воду из ямы возле блиндажа и выливают в сторонке. Меня пропустили, я оказалась в «сенях» и доложила о готовности приступить к работе. Адъютант Ворошилова, полковник, откинул плащ-палатку, закрывавшую вход, и сказал: «Не бойся, иди!»

В большом блиндаже ярко горели дрова в печурке, освещая сидевшего напротив входа К. Е. Ворошилова в накинутой на плечи бекеше. Маршал отчитывал стоявших перед ним командиров. Время от времени командиры отвечали: «Есть, товарищ маршал Советского Союза!» Или: «Будет выполнено, товарищ маршал Советского Союза!»

Я опешила и попятилась назад, но адъютант снова успокоил меня: «Не стесняйся!» Надо было все приготовить к обеду.

Когда стол был накрыт, все чинно расселись и налили традиционные 100 грамм, я водрузила в середину стола черный горшок с горячей картошкой, прикрытый полотенцем. Замполит тихо возмутился, но, когда сняли полотенце и он увидел картошечку в мундире, от которой исходил аппетитный запах, и стоящую рядом селедочку, он одобрительно сказал: «Вот молодцы, как придумали!». Инцидент был исчерпан. Все выпили за победу, хотя положение на фронте пока что ухудшалось.

Спустя пару часов мне велели приготовить чай. Когда я снова вошла в блиндаж, Ворошилов спал на лежаке, прикрывшись своей бекешей на сером меху. Я тихонько накрыла стол, а он проснулся и удивился: «Как она быстро развернула свое производство!» После чая командование выехало на передовую.

19 марта обстановка резко осложнилась: немцы перекрыли единственную дорогу, по которой шло снабжение армии. Мы оказались в окружении. Продовольствие перестало поступать. Небольшие самолеты У-2 (бойцы называли их «кукурузниками») прорывались через линию фронта и сбрасывали в расположение наших войск бумажные мешки с мукой и сухарями. Иногда они попадали к немцам, а чаще рвались, и все содержимое высыпалось в болото. Из комендантского взвода направлялись наряды для сбора продуктов, но люди нередко гибли: обстреливали нас постоянно.