Изольда Иванова - «Долина смерти». Трагедия 2-й ударной армии

• Название: «Долина смерти». Трагедия 2-й ударной армии
• Автор: Изольда Иванова
• Издательство: ООО «Издательство «Эксмо», ООО «Издательство «Яуза»
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-699-35543-3

Эта трагедия была фактически предана забвению. Подлинные масштабы этой катастрофы замалчивались советскими историками. На эту погибшую армию пала тень предательства ее командарма.

Но, в отличие от генерала Власова, 2-я ударная армия исполнила свой долг сполна — отрезанные от главных сил, окруженные в районе деревни Мясной бор, обреченные дивизии три месяца держались в «котле», погибая, но не сдаваясь, связывая значительные силы противника, сражаясь с такой яростью, что немцы поставили на дороге к Мясному бору указатель с надписью «Здесь начинается ад» (дословно: «Hier beginnt der Arsch der Welt»), а поисковики прозвали это страшное место, где земля буквально устлана костями павших, «Долиной смерти».

Данная книга — уникальное собрание воспоминаний ветеранов 2-й ударной армии, тех немногих, кому повезло чудом вырваться из «котла», кто заглянул в ад и прошел «Долиной смерти», чтобы рассказать всю правду о трагедии Мясного бора.

---

В «горле» прорыва, где сгорела моя машина, остановился, хотел сменить колесо. Открываю кабину, а мой политрук (он ехал в кузове с ранеными) закричал: «Да ты с ума сошел, пули свистят над головой!» А мне в кабине не слышно, иду по колее, задний мост срезает жижу.

Выбрались на берег Волхова. Недалеко от переправы были армейские госпитали. Сдали раненых, выпросили бензина и пошли на Малую Вишеру. Приехали туда поздно вечером, у политрука оказалась знакомая квартира на 7-й Поперечной улице. Заходим в дом, а там лампадка горит перед иконами. Спрашиваю: «Что, покойнику вас?» А старуха отвечает: «Сынок, завтра Пасха»…

На другой день пришла еще одна машина из дивизии. Меня загрузили мукой, а все скоропортящееся взяла вторая машина, но на фронтовой заправке не оказалось бензина. Отлили из моего ЗИСа, и я остался ждать, когда будет бензин. Простоял дней десять, пока отпустили малость горючего. Из Малой Вишеры с мукой пошел на Александровку — это от Вишеры километров двадцать пять. Там у летчиков сумел заправиться и доехал до колхоза «1 Мая» в с. Мытно. Здесь стоял мой 630-й автобат. Повстречал знакомого солдата из первого бензовоза. Выпросил еще бензину и отправился на переправу к Волхову.

Но не доехал: завяз по уши в веренице машин за 2 км до переправы. Шел трактор, вытащил на обочину, загорал недели две: распутица, движения по дорогам никакого.

Видел, как выходили конники 13-го кавалерийского корпуса с седлами на плечах. Лошадей поморили еще зимой — ни сена, ни овса, тем более, не было. Приходилось мне и по лошадям ездить. Упадет — и не поднять, и не объехать. Вот и вильнешь по полуживой: машина, да и ты с ней, жалости не знали…

25 июня я принимал в Мясном Бору вышедших из окружения. Из 46-й дивизии вышла кучка — все в одном кузове поместились. Я несколько мешков писем вез, а раздавать некому…

Расположились на западном берегу Волхова, в лесу. На кустах белели листочки, вырванные из тетрадей. На них надписи. Например, «939 сп», а под ним — человек пятнадцать народу. Кто убит, кто пленен… На сборном пункте в Малой Вишере из трех дивизий (46, 259 и 92-й) нас собралось всего 381 человек. Дивизию нашу расформировали. Остатки личного состава передали 259-й сд. Дальше было Синявино, ранение, снова Волховский фронт. Легких боев там до конца не было, но все мы были преданы Родине и стояли за Победу.

Обидно лишь одно — многие участники Любанской операции так и не удостоились знака «Ветеран 2-й ударной». Ведь все самое худшее, что выпало на долю этой армии, досталось именно им.

Г. К. Баранин,

бывш. шофер автороты 46-й сд

П. Шубин Шофер

Крутясь под «мессершмиттами»,
С руками перебитыми,
Он гнал машину через грязь
От Волхова до Керести,
К баранке грудью прислонясь,
Сжав на баранке челюсти.
И вновь заход стервятника,
И снова кровь из ватника,
И трудно руль раскачивать,
Зубами поворачивать…
Но — триста штук, за рядом ряд
Заряд в заряд, снаряд в снаряд!
Им сквозь нарезы узкие
Врезаться в доты русские,
Скользить сквозными ранами,
Кусками стали рваными…
И гать ходила тонкая
Под бешеной трехтонкою,
И в третий раз, сбавляя газ,
Прищурился немецкий ас.
Неслась машина напролом,
И он за ней повел крылом,
Блесной в крутом пике блеснул
И — раскололся о сосну…
А там… А там поляною
Трехтонка шла, как пьяная,
И в май неперелистанный
Глядел водитель пристально.
Там лес бессмертным обликом
Впечатывался в облако,
Бегучий и уступчатый,
Как след от шины рубчатой.

Мясной Бор, май, 1942 г. П. Шубин

И. С. Морозова Кому — жить, кому — погибать…

Родилась я в г. Луге в 1920 г., а в 22-м осталась без матери: она умерла от туберкулеза. Отец был чекистом, служил в погранвойсках, и я до 10-летнего возраста воспитывалась в детдомах. В 1930 г. отец взял меня к себе в погранотряд. На заставе жили дружно — как одна семья.

В 1937 г. я поступила в Псковский сельскохозяйственный техникум и 30 июня 1941 г. получила диплом агронома. Уже шла война, немецкие войска приближались к Пскову, и 5 июля нас вывезли из города на машинах. В Гавриловском Яме выдали по сто рублей и килограмму хлеба и отпустили на все четыре стороны. Мы оказались в чем были — в платьях и тапочках, в чужом месте, без работы и ночлега. Я написала своему другу Б. А. Курашову, служившему после окончания военного училища в г. Щелкове Московской области. Он прислал мне вызов, и я приехала в Щелково, где формировался 804-й автобат. Меня взяли вольнонаемной в хозвзвод. Я стала экспедитором, получала продукты для батальона. Командиром батальона был Иосиф Борисович Мосеев, начальником штаба — Черников. Б. А. Курашов, за которого я вскоре вышла замуж, стал заместителем начштаба.

12 октября батальон был направлен в действующую армию. Дополнили в Горьком парк автомашин-полуторок до 400, получили в Ярославле снаряды и поехали к Волхову. Я ехала в машине хозвзвода с водителем Жилкиным — ленинградцем.

Через ст. Гряды 20 декабря прибыли в Селищенские казармы. Стояли сильные морозы (минус 42 °C), и стены казарм были покрыты инеем. В январе наши войска с тяжелыми боями перешли Волхов и прорвали немецкую оборону на левом берегу. В прорыв устремилась конница генерала Гусева. Наш батальон получил приказ доставить им снаряды.

В конце января мы прибыли в Финев Луг. Началась лесная жизнь. Жили в шалашах, спали на лапнике и укрывались им же. Костры разводить запрещалось, и мы поддерживали слабый огонек в дупле дерева, чтобы дым уходил в ствол. Я находилась в шалаше вместе с писарем батальона Пащенко. Вокруг лежали метровые снега, штабеля трупов и кучи убитых лошадей. Весь январь и февраль мы питались кониной.

Меня стали посылать в разведку. Я переодевалась в гражданскую одежду и уходила по узкой лесной просеке в расположение немцев. Меня принимали за местную и не стреляли. Я запоминала местоположение орудий и воинских частей и возвращалась назад.

Продуктов мы почти не получали, в марте начали голодать. Все завшивели, и я стала стирать белье. Просматривая его перед стиркой, невольно обращала внимание, что у одних вши белые, у других — красные. И выходило так: у кого красные — тому жить, у кого белые — погибать. Так случилось и с командиром 1-й роты старшим лейтенантом Козьминым из Москвы, убитым на любанской дороге.

В марте конины уже не осталось. Ни в лесу, ни на дороге нельзя было отыскать и косточки. От голода я слегла, и 3 апреля меня вместе с ранеными положили в полуторку и повезли в сторону Мясного Бора. Перед отправкой муж насовал мне в карманы сторублевых бумажек — свои получки, которые в окружении не на что было тратить. Деньги эти впоследствии мне очень пригодились.

Перед Мясным Бором нас обстреливали из всех видов оружия. Стоял сплошной гром от разрывов, и небо сделалось белым от выстрелов. Я потеряла сознание и не помню, каким чудом мы проскочили Мясной Бор. Очнулась уже в избе, в Малой Вишере.

Когда поднялась, меня послали в ставку Ворошилова. Оттуда направили на работу в столовую штаба фронта. Здесь работали трое: заведующая Алина Анатольевна, повар и я. Однажды увидела в столовой генерала Гусева и попросила его вывести наш батальон из окружения. Он ответил, что приказа на отвод еще нет.

Днем я чистила картошку, а ночью охраняла столовую. Малую Вишеру ежедневно бомбили, иногда до трех раз в день. В один из налетов столовую разбомбило. Я в это время пошла за чем-то в другой дом на Новгородской улице и осталась жива. А весь квартал в районе столовой превратился в груду щепок. Ворошилов со своим летчиком Никольским находился в бомбоубежище и не пострадал. Столовую вновь сколотили из досок за стеклозаводом.

Выход наших войск из окружения начался 23 июня и продолжался до 10 августа. Наш батальон продвинулся от Финева Луга к Малому Замошью, где попал под бомбежку.

После войны поисковая группа А. И. Орлова нашла в 5 км от Малого Замошья среди бомбовых воронок колонну разбитых полуторок — остатки 804-го автобата.

По данным Подольского архива, из 366 бойцов батальона вышло 146 человек. 220 числятся без вести пропавшими. Не вышел и мой муж, судьба его неизвестна. Вышедшие рассказывали, что он был сильно истощен и ранен в левую руку.

Я работала в столовой до 3 сентября, а 5 сентября 1942 г. у меня родился сын. Я заболела тифом и пролежала в маловишерском госпитале два с половиной месяца. В декабре нас с сыном вывезли в Боровичи, где я стала работать агрономом. После войны получила медаль «За доблестный труд в Великой Отечественной войне», а удостоверение участника ВОВ — только в 2001 г.

И. С. Морозова,