Изольда Иванова - «Долина смерти». Трагедия 2-й ударной армии

• Название: «Долина смерти». Трагедия 2-й ударной армии
• Автор: Изольда Иванова
• Издательство: ООО «Издательство «Эксмо», ООО «Издательство «Яуза»
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-699-35543-3

Эта трагедия была фактически предана забвению. Подлинные масштабы этой катастрофы замалчивались советскими историками. На эту погибшую армию пала тень предательства ее командарма.

Но, в отличие от генерала Власова, 2-я ударная армия исполнила свой долг сполна — отрезанные от главных сил, окруженные в районе деревни Мясной бор, обреченные дивизии три месяца держались в «котле», погибая, но не сдаваясь, связывая значительные силы противника, сражаясь с такой яростью, что немцы поставили на дороге к Мясному бору указатель с надписью «Здесь начинается ад» (дословно: «Hier beginnt der Arsch der Welt»), а поисковики прозвали это страшное место, где земля буквально устлана костями павших, «Долиной смерти».

Данная книга — уникальное собрание воспоминаний ветеранов 2-й ударной армии, тех немногих, кому повезло чудом вырваться из «котла», кто заглянул в ад и прошел «Долиной смерти», чтобы рассказать всю правду о трагедии Мясного бора.

---

Подойдя вплотную, мы установили, что землянка средних размеров с добротным перекрытием из круглых толстых бревен. Дверь открывалась наружу. Мы заглянули в светящееся окошко и увидели, что там спят человек 5–6 немецких солдат, у стенки составлены винтовки и висят поперечные пилы. Очевидно, это были заготовители древесины.

Необходимо было решить: что делать? Оставлять немцев в живых опасно для нас. Вдруг мы к утру не выйдем и вынуждены будем пережидать день в лесу? Нас тогда по следу смогут обнаружить. Уничтожить их без шума — не рассчитывали на свои физические силы. Тогда мы подтащили лежавшее рядом довольно толстое бревно и подперли им дверь. Потом бросили противотанковую гранату в дымоходную трубу. Раздался сильный взрыв, потрясший глухую лесную тишину. Мы снова подошли к землянке, но признаков жизни в ней не обнаружили и продолжили путь.

Через час-полтора мы заметили, что за нами идет большая группа людей. Мы предположили, что после взрыва нас обнаружили немцы и начали преследовать. Выход был один — принять бой, так как оторваться от преследования мы были не в состоянии.

Мы заняли круговую оборону и стали ждать. Я приказал без команды огня не открывать, подпускать на самое близкое расстояние. Вскоре рассеялось подозрение, что это противник преследует нас — группа двигалась очень медленно, без боевого охранения.

Я с Эссеновым вышел на 20–30 шагов вперед. Когда группа приблизилась к нам на расстояние 50–70 м, я громко скомандовал: «Стой! Старший ко мне! Остальным оставаться на месте, в противном случае все будут уничтожены». Группа остановилась, послышались слова: «Товарищ командир, нас не пускают, требуют вас выйти вперед».

Но я еще не был полностью уверен, что это свои. Могла быть и провокация. Стоя в тени за толстым деревом, я еще раз потребовал старшего подойти ко мне.

Спустя несколько минут подошел небольшого роста человек в полушубке и с автоматом на груди. Когда он стал отвечать на мои вопросы, я узнал в нем комвзвода нашего саперного батальона. Это был кадровый младший командир, которого я хорошо знал. К тому времени ему присвоили звание младшего лейтенанта. В группе было то ли 47, то ли 67 человек, точно не помню, но семерка мне очень запомнилась, так как пришлось их дважды пересчитывать: первый раз вначале и второй — при переходе переднего края противника.

Группа, отстав от своих, уже трое суток бродила по лесу, причем со всем своим саперным имуществом: топорами, ломами, кирками-мотыгами, поперечными пилами и другим имуществом, что крайне затрудняло движение и выматывало последние силы.

Это была довольно неожиданная и непредвиденная встреча и, честно говоря, совсем нежелательная для нас. Посудите сами: выходить с группой в 7 человек или 77, есть ли разница? Но другого выхода не было, и пришлось эту группу взять под свое командование.

Группа к оказанию вооруженного сопротивления была неспособна, солдаты вместе со своим командиром находились в отчаянии. В беседе с ними я объяснил, что мы выходим к своим и осталось совсем немного пройти и мы выйдем из окружения при условии, если все до одного будут четко и беспрекословно выполнять мои требования. Я приказал выбросить шанцевый саперный инструмент и противогазы. Оставить только винтовки, патроны и гранаты. Последних, как выяснилось, в группе совсем не было.

Часа через два-три мы вышли из старого леса на опушку, заросшую молодым кустарником, осиной, березой и ольхой. Остановились, чтобы уточнить, где мы находимся. Местность оказалась совершенно не похожей на ту, куда мы должны были выйти. Предполагали выйти южнее Апраксина Бора, но никакой деревни справа от нас не было. Впереди расстилалось поле, за ним, километрах в полутора, виднелся лес. Кругом стояла предутренняя тишина. Ни выстрелов, ни ракет. Где мы? Где передний край? Ничего не ясно.

Так прошло долгих 30–40 минут. И вдруг далеко справа прострочил немецкий пулемет. Слева, в километре-полутора засветилась ракета, и мы увидели, что находимся в 200 м правее деревушки. Стало ясно, что это передний край противника. Нужно было определить, где находятся его огневые точки и выбрать направление движения.

Я с двумя бойцами продвинулся немного вперед, и перед нами оказалась хорошо проторенная санная дорога. Было ясно, что мы находимся у цели и нужно действовать немедленно, пока нас не обнаружили. У дороги организовали прикрытие. Младшему лейтенанту я указал ориентир и приказал во главе группы, напрягая все силы, броском перебежать дорогу и, не останавливаясь ни на секунду, бежать на поле, что впереди деревни, чтобы оторваться от деревни метров хотя бы на 600–800. Сам я с ординарцем Эссеновым остался на дороге — проверить, чтобы никто не отстал.

Когда группа перебежала дорогу, дал указание прикрытию уходить вместе со мной. В это время Эссенов за что-то зацепился и упал. Обнаружилось, что вдоль дороги был проложен телефонный провод. По моей команде Эссенов вырезал кусок провода 50–60 м.

Спустя несколько минут выяснилось, что мы этим чуть не навредили себе. Младший лейтенант не до конца выполнил мой приказ. Во-первых, уклонился от указанного маршрута в сторону деревни, а во-вторых, отбежал с группой всего метров 200 от дороги и стал располагаться на отдых. Пришлось применить флотские выражения, чтобы поднять их с места.

В это время от деревни по дороге в сторону перерезанного нами провода вышли двое лыжников. Они дошли до места повреждения и один из них сразу же вернулся обратно, очевидно, за куском провода, чтобы ликвидировать обрыв связи. Эта заминка противника дала нам возможность оторваться на 500–600 м. Мы вышли на поле, изрытое воронками от разрывов снарядов и мин. Как выяснилось позже, наши части перед этим несколько дней подряд вели здесь безуспешное наступление.

Противник открыл по нас беспорядочную стрельбу из пулемета со стороны деревни, освещая местность ракетами. Спустя 8-10 минут начал стрелять пулемет справа. Огонь противника был малоэффективен, если не считать мелочей: шальная пуля царапнула одного бойца по кисти, Эссенову и мне прострелили валенки. Легкое касательное ранение задело мою голень. Вторая пуля застряла в портянке, не повредив ноги. Мы вышли из зоны обстрела и стали подходить к лесу, где, по расчетам, должен был находиться передний край нашей обороны, здесь остановились на короткий привал.

Комсорг Борисов спросил у меня: «Товарищ старший лейтенант, мы вышли? Это правда, что мы вышли?» Я ответил твердо и без колебаний: «Да, мы вышли!» Каково же было мое удивление и восторг, когда я увидел в глазах людей радость, прилив сил. Все бросились ко мне, стали подбрасывать и кричать: «Ура! Ура!» Я удивлялся: откуда только взялись сила и энергия у людей? Поистине правду говорят, что сила и энергия русского народа неиссякаемы.

Но спустя некоторое время — снова разочарование. Прошли мы опушку леса, углубились в лес километра на два — и ни единой живой души. Где же наш передний край? Правда, в лесу протоптаны тропы в снегу, далее вышли на наезженную санную дорогу, но и там никого не встретили. На наш зов и крик никто не ответил.

Пройдя еще немного, заметили справа от дороги шалаш из веток хвои. В нем оказались двое пожилых красноармейцев, один из которых спал, а другой подкладывал дрова в костер.

Они были грязные от дыма и копоти костра, небритые. На мои вопросы по существу ничего не могли ответить. Какой они части — не знают, два-три дня как прибыли с пополнением. Какая деревня впереди (откуда мы вышли) — не знают. Где находится штаб батальона или полка — не знают. Ответили лишь, что командиры взвода и роты два дня тому как убиты, политрук роты — вчера ранен, есть старшина, но где он, они не знают. И что в роте осталось всего 7 или 8 человек.

Это было около 7 часов утра. Здесь мы расстались со своими саперами. Младшему лейтенанту и саперам я сказал, что свою обязанность как старший по званию командир я перед ними и перед своим воинском долгом выполнил, вывел их из окружения. Они остались около шалаша ждать старшину, чтобы их покормили. Я со своими бойцами из комендантской роты тронулся в дальнейший путь. Нам нужно было спешить доложить командованию о том, где находится наше командование со штабом дивизии.

Вскоре по единственной проторенной санной дороге мы вышли из леса в поле. Далее эта дорога шла по открытому полю примерно 10 км и привела нас в деревню.

Мы зашли в дом, где располагалось 4-е отделение штаба нашей дивизии. Нас встретили З. В. Иудина (Смирнова) и писарь А. М. Солдатов. Точно не помню, но мне кажется, что начальника отдела Н. А. Смирнова и его помощника Г. Н. Григорьева в доме в этот момент не было.

Я попросил Зину, чтобы она приготовила нам поесть, и предупредил, если усну, не давать ребятам более одного половника супа на первый раз, чтобы они не объелись. Ведь мы больше недели абсолютно ничего не ели. Суп сварили такой: на полведра воды полстакана пшена и одну столовую ложку мясной тушенки. Только мы поели и легли отдыхать, как немцы начали бомбить деревню. Мы выбежали из дома и укрылись в окопах и щелях. И это было вовремя.