Павел Амнуэль - Ветер над яром (сборник)

• Название: Ветер над яром (сборник)
• Автор: Павел Амнуэль
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1989
• ISBN: 5-235-01067-1

Сборник фантастических повестей, рассказов, очерков молодых писателей-фантастов. Подготовлен по материалам Всесоюзного творческого объединения молодых писателей-фантастов при ИПО “Молодая гвардия”

СОДЕРЖАНИЕ:

От составителя

Повести

Павел Амнуэль. Бомба замедленного действия

Лев Вершинин. Сага воды и огня

Виталий Забирко. Тени сна

Юрий Иваниченко. Стрелочники

Евгений Дрозд. Скорпион

Рассказы

Геннадий Ануфриев, Владимир Цветков. Неучтенный фактор

Владимир Галкин. Бухтарминская волюшка

Семен Бойко. Наоборот

Наталия Гайдамака. Колыбельная

Евгений Дрозд. Троглодиты Платона

Анна Китаева. Кое-что о домовом

Людмила Козинец. Последняя сказка о “Летучем Голландце”

Людмила Козинец. Ветер над яром

Александр Кочетков. Эффект сто первой обезьяны

Леонид Кудрявцев. Озеро

Михаил Ларин. Кража

Ростислав Мусиенко. Отступник

Игорь Сидоренко. Сила интеллектуального трения

Перекресток мнений

Алина Лихачева. Был такой летчик Лось

Александр Осипов. Прикосновение к чуду

Василий Головачев. Послесловие

Ответственный редактор В. В. Головачев

Составитель И. О. Игнатьева

---

Над ними, всего в полукилометре, если верить масштабной сетке, электронный карандаш нарисовал трехсотметровый правильный конус со слегка сплющенной вершиной.

Все они знали: среди многообразия форм и размеров естественных космических тел такое исключено…

“Конус” висел в пространстве неподвижно, не менялось ни его расстояние от платформы, ни угол наклона его оси к плоскости.

Корабль.

Даже не обсуждалось — никаких сомнений у всех троих: корабль.

Конечно, можно, а быть может, и нужно было проверить программу, сымпровизированную доктором Сойером, хотя опыт совместной работы показывал, что Алекс в таких вещах не ошибается. Татка проверила другое. Пока Кружкин и Сойер спорили, какова действительная разрешающая способность и насколько отражается на передаче форм столь медленное — раз в пять секунд — сканирование, Татка занялась центральным экраном.

Четыре телекамеры, установленные на главной платформе, и еще три, установленные на платформах дополнительных, по командам с Земли могли немного поворачиваться. И вот теперь Татка включила сервомоторчики, поворачивающие камеры, и вывела “телеглаза” на предельные углы возвышения: так, чтобы корабль, конус или что еще там, оказался в поле зрения.

Телекамеры были предназначены для обзора платформ, использовались в основном для коррекции действий монтажников, заменяющих “бочонки” гравидатчиков или панели солнечных батарей. Для наблюдений за пространством вне платформ они все были приспособлены весьма плохо. И действительно: несмотря на все старания Татки, увидеть удавалось совсем немного: размытые звезды, очертания соседних платформ и на самом краю рамки — когда вверху, когда сбоку — зияла неопределенная чернота. Как будто прежде не замечаемая прореха в звездном небе.

Тут, наконец, Кружкин соизволил заинтересоваться Таткиными манипуляциями. Оборвав увлекательный двуязычный спор, спросил:

— Ты чего все перескакиваешь с камеры на камеру?

— А они больше не поворачиваются, и на каждой только чуть-чуть видно…

— Да видно ли? — спросил Кружкин, глядя в экран.

— Во всяком случае, такой черной полосы быть не должно.

— Ладно, — согласился Даня, — сейчас посмотрим…

Ну кто бы, кроме Кружкина, мог такое сделать? Пару минут пощелкал на пульте управления связью клавишками, а потом, к ужасу Сойера, полез с кряхтеньем под пульт. Своротил плохо закрепленную дверцу, отыскал по только ему ведомым приметам в чреве разъем. В темноте и в пыли перемкнул несколько контактов канцелярскими скрепками — и вдруг центральный экран мигнул и как бы разделился на самостоятельные островки: все картинки с телекамер воспроизводились одновременно.

Изображение звездного неба платформ располагалось по периметру экрана, точнее, нижней его части. А середину и верхнюю часть занимала большая черная клякса. И можно было прикинуть, что в габариты его свободно вписывается конус, “увиденный” гравизором и компом Алекса.

— Ну вот так, примерно, — Даня полюбовался на творение рук своих, затем уселся в кресло и уставился в пространство. — Пора народ звать.

Алекс непонимающе уставился на него, и тогда Кружкин сказал по-английски:

— Полагаю, настало время проинформировать коллег и руководство о наших неожиданных результатах…

— Нет! — воскликнула Татка…

4

Сказать, что Сид Макги падок на сенсации, было бы принципиально неправильным. Никогда он за ними не гонялся и уж тем более не раздувал их из каждого пустяка. Но работа у него была такая, что не полагалось упускать ни одного, пусть и самого призрачного шанса, для того чтобы сделать “горячий” материал. Новости, перепечатанные с телексов ЮСИА, ЮПИ, ТАСС и прочих, и даже реклама еще не делают лица газеты, не заставляют покупателей выбирать именно “Санди Монитор” из дюжин средних, толстых и толстенных газет, заполняющих киоски.

Были, конечно, в “Мониторе” пространные экономические обзоры, были политические статьи, традиционно написанные с оттенком пессимизма, но, полагал Сид, не это главное. Может быть, он и недооценивал значение просветительской линии газеты, постоянных рассказов о научных открытиях, пока что недоступных широкому пониманию. Наверняка недооценивал и эффект многолетней привычки к газете, особого доверия, которое возникало между давними читателями и постоянными комментаторами. Сид был уверен: главное, что проникало в подсознание, давало последний и решительный, не всегда осознанный толчок в выборе, что заставляло тысячи людей во всех англоязычных странах притормаживать у киосков, говоря: “Монитор” — это горячие материалы, репортажи со всего света, новое и интересное, окрашенное индивидуальностью двух дюжин корреспондентов с признанным стилем и устоявшейся репутацией. Рассказы о настоящих людях, событиях, проблемах, поставляемые такими репортерами, как Сид и его коллеги Он частенько представлял себе состояние этих тысяч и тысяч читателей, которые будут читать “Монитор” за утренним кофе, в утренних поездах и в офисах перед началом работы… Ради этих репортажей приходилось колесить по свету, задыхаться в гнили тропических болот и коченеть на Шпицбергене, впитывать соленый ветер на обрывистом берегу Африканского Рога.

Самая же глубоко запрятанная, но самая главная правда заключалась в том, что Сид преодолевал эти бесконечные дороги, терпел эти паршивые гостиницы, этих — себе на уме или совсем без ума, только с хитростью — попутчиков. Он возился с диктофонами, таскал за собой по всему свету портативную машинку, перебивался всухомятку, не спал ночами, отрабатывая каждый абзац И все ради того, чтобы продолжалась эта кочевая неуютная жизнь.

Сейчас Сид, аккредитованный на полгода в Москве, объезжал экзотические районы большой и немного загадочной страны, давал репортажи: то о среброкузнецах, то о молодежном движении “локутов”, то о бывшем полигоне в Семипалатинске, то об открытии большого музея… Сам понимал, что в репортажах не хватает остроты, однако этот недостаток он старался компенсировать разнообразием. Но тут Сид никак не мог найти общий язык с советскими коллегами: то, что казалось значительным им, совсем мало интересовало Сида и наоборот. Вот наглядный пример: практически никто, кроме популярных научных журналов, не писал о советско-американском астрофизическом эксперименте (только “Известия” дали небольшое интервью с профессорами Черниным и Стьюартом), а ведь в Штатах подобными работами читатели очень интересуются.

Интервью брал В.Головко. Сид его помнил — виделись полгода назад в Ялте, даже подружились. Впрочем, все это неважно. Зато очень важно то, как разговаривал с ним только что по телефону этот самый В. Головко. Что-то темнил Василий. Явно хотел, чтобы Сид приехал попозже.

Все это означало только то, что надо немедленно добираться до этого Симеиза и смотреть лично, что там и как, в самом крайнем случае — заставить Васю поделиться.

5

Доктор Сойер запустил пятерню в волосы, отчего лицо его вдруг приобрело чуть залихватский и простоватый вид, и заявил:

— Я прошу не торопиться. Необходимо сначала очень серьезно отработать полученные результаты. И обязательно сразу решить все формальности насчет авторства..

— С авторством все ясно, — перебил его Даня. — Нас тут трое, и когда оформим — сейчас или потом — это без разницы. Не в Америке живем..

Алекс моментально надулся, но сказать ничего не успел: голос подала Татка.

— Не надо, ни в коем случае, ребята Да и что делить-то? Чем, собственно, хвастаться?

Оба “светоча” науки моментально успокоились и заговорили наперебой. Речь шла и о первом, важнейшем для них — открытии гравителевидения, и о блестящем обнаружении слабо видимого объекта. Потом заговорили и о том, что поскольку земная космонавтика объектов таких размеров, формы и массы не создает, это, видимо, корабль пришельцев, и если удастся вступить в контакт — тут, может быть, наконец, выяснится, почему следы появления пришельцев есть, а вот контактов до сих пор не происходило. И так далее.

А потом речь сказала Татка. Смысл заключался в том, что если насчет гравителевизора и впрямь хорошо придумано, то насчет обнаруженного с его помощью шуметь еще очень-очень рано… Короче, проверять, разбираться, выяснять, безо всякого отлагательства, но информацию за порог не выпускать.

И, смягчая некоторую свою резкость, дала “светочам” по домашнему бутерброду и разлила в чашечки остатки кофе…

Минуту все молча жевали. Потом Сойер отставил бутерброд и поинтересовался тем, как, собственно, мисс Чертопляс мыслит себе проведение проверки, не выходя за пределы данного помещения и никого больше не посвящая в открытие.