Михаил Галактионов - Париж 1914 (темпы операций)

• Название: Париж 1914 (темпы операций)
• Автор: Михаил Галактионов
• Издательство: Издательство ACT
• Жанр: История
• Год: 2001
• ISBN: 5–17–000056–1

Аннотация издательства: Марнская битва — один из ключевых моментов Первой мировой войны. Вышедшая ранее в серии «Военно-историческая библиотека» книга Б. Такман «Первый блицкриг. Август 1914» заканчивается в канун Марны, вечером 4 сентября, когда «неслышно перевернулась и открылась новая страница мировой войны». Этой «новой странице» и посвящена работа М. Галактионова, которая может рассматриваться как эталон военно-исторического исследования. Она сочетает богатейший фактический материал с развернутым и дисциплинированным анализом, логику изложения с блестящим литературным языком.

---

Для стратегической операции «потеря настоящего» оборачивается возрастанием «трения Клаузевица», что подразумевает сокращение фазы нарастания операции (структурного темпа).

Кроме «внутреннего рассогласования» существует также внешнее рассогласование, характеризующее, насколько «в среднем» данная система опережает системы аналогичного класса или же отстает от них. (Например, истребитель Фоккер — Е с синхропулеметом, стреляющим через винт, опережал современные ему истребители союзников на год, Ме–262 вырвался вперед более, чем на два года.(OCR: неудачные примеры. Фоккер на 2 месяца отставал от французских пулеметных истребителей. Разница по качеству между синхронизатором и отражателе на винте не настолько велика. В отражателе терялось 7 % выстрелов и около 10 % мощности мотора. В одном из лучших синхропулеметов ШКАС потеря темпа стрельбы составляла около 8 % — до 1650 выс/мин с 1800 несинхронного. В России синронизаторы начали ставить через 11 месяцев после немцев, но это не намного отличалось от скорости прохождения техники, поставляемой из-за границ. Ме–262 мог на два года опережать Миг–9, но в это же время летал Глостер Метеор. Для примера лучше было бы использовать танки — Mk.I, Т–34, Тигр.))

Итак, рассмотрим операцию как армию (вместе с системой подготовки, уставами, снабжением и вооружением) плюс механизм ее применения. Рассмотрим аналогичным образом замыслы противника.

Понятно, что структуры будут похожими (из-за огромной взаимоиндукции военных систем), но не совпадающими. Проанализируем инновации — структурные элементы, положительно влияющие на эффективность операции, наличествующие у одной стороны, но отсутствующие у другой. Рано или поздно отставание будет ликвидировано, но время, необходимое для этого, выиграно и может быть использовано для обмена на ресурсы и территорию.

На практике всякая операция, как правило, в чем-то опережает «мировой уровень», в чем-то отстает от него. Вычислим внутреннюю десинхронизацию, характеризующую «потерю настоящего». Вычислим внешнюю синхронизацию, описывающую, насколько в среднем система обогнала время. Нормируем на единицу эффективности[548]. Тогда инновационный темп равен нормированной на единицу эффективности разности внешней и внутренней десинхронизации операции.

Инновационный темп представляет собой запасенное время: противник точно знает, что он должен сделать, чтобы уравновесить шансы, но такая работа требует времени.

В плане Шлиффена содержалась важная организационная инновация — штатное включение в состав корпусов тяжелой гаубичной артиллерии. В необходимости этого все воюющие стороны пришли в первые же месяцы войны. Антанта, располагая лучшей производственной базой, ликвидировала отставание к концу 1915 года, в 1916 году она уже имела преимущество по оснащенности полевых войск артиллерией тяжелых и сверхтяжелых калибров. Но в кампаниях 1914 и 1915 годов Германия широко пользовалось предусмотрительностью своих стратегов[549]. Заметим, что инновационный выигрыш темпа реализовывался на поле боя, как большая тактическая подвижность, то есть — приводил к выигрышу темпа в значении.

В 1940 году немцы воспользовались организационным преимуществом: наличием в составе армии подвижных соединений. В ходе кампании союзники попытались создать аналогичные структуры у себя, но не успели — Франция была разгромлена раньше.

Вообще говоря, при эскизном планировании операции следует иметь в виду «закон сохранения»: как правило, «структурный темп» не превосходит «инновационного».

(4) Оперативно-тактическое определение: темп, как запасенный маневр

Данное понятие, ввиду его особой важности, будет рассмотрено подробно.

Основой войны является бой — такой подход установил первый военный теоретик Европы — Клаузевиц. Отсюда следовало подразделение войны на тактику и стратегию, изучающие соответственно ведение боя и использование системы боев для достижения цели войны.

Англо-американские и французские теоретики (Б. Лиддел Гарт, Ш. де Голль и др.) до сих пор используют эту классификацию. Напротив, немецкая и советская военная школа выделяют еще один уровень военной теории — оперативное искусство. Такой подход органично вписывается в концепцию китайского военного философа Сунь-Цзы, который утверждал, что «Вообще в бою схватываются с противником правильным боем, побеждают же маневром». Операция как таковая, то есть, «совокупность согласованных и взаимосвязанных по цели, месту и времени ударов»[550] и является именно тем самым побеждающим маневром, успешность которого измеряется решающим боем.

Современный смысл понятию «операция» был придан в Прусском Генеральном штабе[551]. «Железному канцлеру» Бисмарку, когда он создавал из второстепенной («первой среди вторых») Пруссии централизованное германское государство, была необходима современная армия, способная одерживать победы над армиями соседей. Прежде всего, имелось в виду безусловное доминирование прусской армии над армиями других немецких государств. Без выполнения этого условия всякая попытка объединения была обречена. Во-вторых, Бисмарк был абсолютно уверен, что усиления Пруссии не желают ее соседи — прежде всего Австро-Венгрия и Франция. Посему войны с этими государствами были «эвентуальной неизбежностью». А, следовательно, Прусская армия, которая за несколько веков существования этого государства не сумела выиграть ни одной крупной войны[552], теперь должна была превзойти армии великих держав.

Такая сверхзадача могла быть решена исключительно при помощи ТРИЗовского приема «выхода в надсистему». Прежде всего, в надсистему политическую. И здесь в полной мере раскрылся талант Бисмарка — политика. Пруссия, которая в 1861–1872 гг. последовательно участвовавшая в трех захватнических войнах — Датской, Австро-Прусской и Франко-Прусской — умудрилась проделать все это в чрезвычайно благоприятной внешнеполитической обстановке, получив в европейском контексте статус «обороняющегося».

Однако, при любой, сколь угодно благоприятной политической обстановке немецкая армия уступала по своим боевым возможностям армии Австро-Венгрии, а французская армия вообще была признана специалистами сильнейшей в мире. В этой ситуации Роон (военный министр) и Мольтке (начальник штаба) реорганизовали армию на новый лад, доселе не встречавшийся.

Клаузевиц подчеркивал, что главным фактором ведения войны являются личные качества командира, которой вынужден сочетать в себе черты тонкого интеллектуала, обладающего развитым воображением, и волевого управленца, способного двигаться к намеченной цели, не отвлекаясь на ненужные фантазии. Качества эти, в общем случае, несовместны[553].

Роон и Мольтке решили это противоречие, разделив функции управления между двумя людьми. Если раньше начальник штаба являлся сугубо служебной фигурой, то теперь его роль была повышена почти до роли ответственного командира. Формальные отношения между начальником штаба и командующим регламентировались уставами слабо, что приводило к весьма нетривиальному взаимодействию — вплоть до возникновения информационных структур, интерпретируемых в современной литературе термином «композитная личность».

Сутью штабной работы стало осмысленное руководство армией во время боя и войны. Во времена Клаузевица управление сводилось к следующей цепочке: построение войск, введение в бой резерва, решение на преследование противника (отступление в случае поражения). Теперь появилась возможность маневрировать своими войсками во время сражения.

К середине XIX столетия численность европейских армий достигла таких величин, что использование всех войск в одном сражении стало невозможным. (Опыт показывает, что бой, в котором принимает участие более 100000 человек неизбежно распадается на серию отдельных столкновений. Это происходит по причинам географического характера — из — за увеличения размеров поля боя резервы из центра позиции не успевают на фланги: обратная связность позиции оказывается меньше характерного времени боя[554].) Возникло противоречие с требованием Клаузевица использовать в генеральном сражении все наличные силы.

Прусская армия могла либо отказаться от концепции генерального сражения (а, значит, и от достижения позитивных целей войны), либо научиться использовать отдельные бои согласованно. Сначала, в пространстве, а затем и во времени. Отметим еще раз — проведение и планирование операций органически связано с усилением штабной (информационной) составляющей в боевой деятельности армии.

Будучи синтезом правильного боя и маневра, операция проявляет характерные черты то одного из этих элементов, то другого. Прежде всего, это касается так называемых «кризисов», характеризующихся высокой неопределенностью динамики операции. Клаузевиц отмечал, что в моменты максимального напряжения сил столь многие факторы оказывают действие на исход сражения, что предсказать результат становится невозможным[555]. Клаузевиц выделял единственный кризис боя — переломный момент, преодолев который одна из сторон безусловно одержит победу (вполне возможно, однако, что сам бой закончится раньше этого момента).