Норман Мейлер - Олений заповедник

• Название: Олений заповедник
• Автор: Норман Мейлер
• Издательство: ACT, ЛЮКС
• Жанр: Современная проза
• Год: 2005
• ISBN: 5-17-028569-8

«Олений заповедник». «Заповедник голливудских монстров». «Курорт, где разбиваются сердца» немолодых режиссеров и продюсеров. «Золотой мир», где начинают восхождение к славе хищные юные актрисы!..

Юмор, ирония, настоящий талант — самое скромное, что можно сказать о блистательном романе Нормана Мейлера!

---

— Пожалуйста, не смотри на меня, — сказала Илена. — Пока я не приведу себя в порядок.

Он послушался. Получив ключ от номера Илены после того, как она призналась, что его ждет там кавардак, а он поклялся, что это не имеет значения, Айтел отправился в недалекую поездку по Дезер-д'Ор и нашел ее отель. Номер у нее был небольшой, и окно выходило в вентиляционную шахту — единственную в Дезер-д'Ор вентиляционную шахту, подумал он Она приехала всего с одним потрепанным чемоданом, однако умудрилась разбросать его содержимое по всей мебели. Она была, несомненно, неряхой, а горничная — что указывало на уровень отеля — ничего не убрала, кроме постели. Айтел с грустью смотрел на разбросанные вещи. «Какая неряха», — подумал он, бросая трусики на смятую блузку, чтобы освободить место для себя. Он сел на освобожденный стул и, закурив сигарету, сказал себе: «Надо будет так все устроить, чтобы вечером посадить ее на автобус».

Но на автобус он ее не посадил. День превратился в сплошное удовольствие. И хотя никто не подошел к их столику побеседовать, это вполне устраивало Айтела. С тех пор как он проснулся, настроение у него все время менялось от меланхоличного к возбужденному. В известной мере он был доволен тем, что об его ссоре с Тепписом стало так быстро известно. Пусть оставят его в покое, думал он, пусть их, имея в виду Илену и себя, оставят в покое. «Начнем с чистой страницы», — на протяжении всего дня повторял про себя Айтел, точно строку из песни, застрявшую в голове.

Он был очень доволен Иленой. Ее тело, которое он еще не успел изучить, выглядело прелестно в купальном костюме. Он сидел на солнце, чувствуя, как при мысли, что через два-три часа снова будет владеть ею, по телу медленно разливается тепло. И было несказанно приятно оттягивать эту минуту. Сегодня Илена весело смеялась. Ее пухлые губы растягивались, красивые белые зубы блестели, и Айтел обнаружил, что старается вызвать ее смех. Она чувствовала, что люди на них смотрят, она стеснялась — и сильно — и, однако же, умудрялась сохранять самообладание, не то что прошлым вечером на приеме. Он не мог не оценить достоинства, с каким она слушала его; глаза ее говорили, что она понимает скрытый смысл его слов. «Я могу кое-что сделать из этой девочки», — подумал он. Это будет нетрудно. Он может научить ее говорить, не жестикулируя, может убрать из ее низкого голоса вульгарные интонации. Айтел был поистине влюблен в этот день. Все было идеально. «Чарлз Фрэнсис против всего мира», — с предусмотрительной иронией думал он, но это едва ли могло сдержать переизбыток его чувств. Он вдруг вспомнил те годы, когда учился в колледже одного из университетов на востоке страны, что было вершиной честолюбивых планов его родителей, и с изумлением подумал — правда, это было так давно, — каким был недоделанным подростком. С какой ненавистью и жаждой быть таким же смотрел он на богатых студентов, гордо шествовавших со своими девушками ко входу в студенческие сообщества, куда его никогда не приглашали; какое презрение он чувствовал к девушкам, с которыми встречался, городским, работающим девчонкам и малопривлекательным студенткам из соседнего колледжа для девушек, с которыми он порой проводил вечер. Он вышел из школы, мучаясь от сознания, что весь свет считает его некрасивым и незначительным, и, возможно, это побудило его создать свои первые картины. Его успех был действительно рожден этой жаждой и злостью, и в те годы в киностолице, когда его жажда выдвинуться была удовлетворена, а злость нашла выход в остроумии, он перестал погонять себя, стал предметом восхищения и утратил энергию своего таланта. Сидя рядом с Иленой, он думал о том, каким был, когда начинал, и надеялся, что талант вернется. Илена поможет ему, с такой женщиной он может жить. Она теплая, и она так отдавалась ему прошлой ночью. А он в этом так нуждался, чтобы сохранять уверенность в себе.

— Ты чудо, — как мальчишка, сказал он ей, и его еще больше тронуло то, с каким сомнением она восприняла его слова.

Она тонко чувствует. Это он решил твердо. По собственной инициативе она заговорила о Муншине, и Айтелу понравилось ее мнение о нем.

— Он неплохой человек, — сказала Илена. — Ему хотелось бы видеть рядом влюбленную в него женщину. Я была нечестна. Внушала ему, что люблю его.

Ее откровенность спровоцировала Айтела.

— Колли считал, что ты любишь его? — спросил он.

Она удивила Айтела своим ответом.

— Не знаю. Он смекалистый. Ты же знаешь, как он разбирается во взаимоотношениях.

— Да уж.

— Мой психоаналитик считал, что я должна попытаться найти к нему подход.

— Ты больше с ним не общаешься?

— Я перестала ходить на психоанализы. По-моему, я совершила ошибку, уйдя от этого доктора. — Почему-то странно было слышать от нее такие слова. — Понимаешь, — продолжала она, — я вела себя с доктором, как с Колли. — В глазах ее на миг сверкнул чертенок. — Я отправлялась куда-нибудь и устраивала с мужиками всякие чудеса, чтобы выглядеть в глазах моего доктора не как все. — Она хихикнула. — Ну, ты понимаешь: чтобы он записал меня в особую категорию.

Айтел старался не морщиться от ее манеры говорить.

— А как это воспринимал Колли? — спросил он.

— Ненавижу его, — вдруг заявила она. — Он простил бы меня, даже если бы я, понимаешь, дала ему смотреть, что вытворяю. Он такой лицемер, — со злостью произнесла она и, сжав руку Айтела, добавила: — Сама не понимаю, как я могла так долго быть с ним.

Айтел кивнул.

— Колли не был таким покорным, когда заходила речь о разводе с женой.

— О, это было невозможно. Мне стыдно за себя. — Она рассеянно провела рукой по рту. — Странный он, этот Колли. Весь набит чувствами вины и тревоги.

«Опять эти чертова выраженьица», — сказал себе Айтел. Это неприятно напоминало другие его романы. Столь многие из его женщин ходили к психоаналитикам и потом пересказывали тому и другому: что Айтел сказал про аналитика; что аналитик сказал про него. Ménage-à-trois[2] на современный манер.

Но Илену было уже не свернуть.

— Колли очень сложный человек, — сказала она Айтелу. — Хочет думать, что он не эгоист, и в то же время считает себя никчемным. И счастлив, только когда думает, что он одновременно и такой и этакий. Есть тут смысл? Я хочу сказать, сама не знаю, не знаю, как выразить то, что хочу.

«Ей цены нет», — подумал Айтел.

— Я и сам лучше не смог бы выразиться, — заметил он.

— Я не держу ненависти на Колли, право, — добавила она, — мне просто стыдно.

— Почему?

— Потому что… — Нервничая, она отодрала заусеницу на пальце.

«Надо будет отучить ее от этой привычки», — подумал Айтел.

— Потому что ты знаешь, что лучше его, — с улыбкой сказал он.

— Ну, не знаю. — Но в зеленых глазах появилось проказливое выражение. — Наверно, я это хочу сказать, — произнесла она и снова рассмеялась.

— Ты чудо, — сказал Айтел.

— Я сегодня так здорово провожу время, — улыбнулась Илена.

Эта ночь была такой же, как и накануне, даже, пожалуй, лучше, поскольку Айтел весь день ее хотел и к тому же находил более приятной. Он снова удивлялся Илене. Она была похотлива, как изнывающая от скуки графиня, а чего он столько времени искал, если не этого? Терзавшее его сомнение, сумеют ли они повторить ту ночь или то была лишь случайность, теперь рассеялось.

— Такого у меня никогда еще не было, — сказала она ему и, когда он кивнул, недоуменно покачала головой. — Что-то произошло со мной. — Прильнула к нему и прошептала, а он почувствовал первый укол ревности: — С другими мужиками я почти всегда подыгрывала.

Подобное он уже слышал. У него были женщины, впервые получавшие удовлетворение с ним, и его осыпали похвалами, ублажавшими его тщеславие, но ему никогда еще не приходилось сталкиваться с таким королевским проявлением вкуса. Просто удивительно, как бережно они относились друг к другу в промежутках между любовными утехами и сумасбродствами. Он обладал исключительным даром — во всяком случае, так он считал — узнавать женщину и был уверен, что может в какой-то миг найти в ней каждую близкую по духу жилку. «Я онанист в душе», — думал он, с таким тщанием занимаясь любовью с женщиной, словно занимался этим сам с собой. А Илена вела его со ступени на более высокую ступень. Ее лицо жило, сама она была полна жизни, ни разу никто так хорошо не понимал его. Между ними существовало идеальное равновесие, и можно было не думать, совершено ли слишком мало или слишком много.

Айтел погрузился в глубокий сон. Подобно многим циникам он с сентиментальной серьезностью относился к сексу. Он представлял это себе, как щедрый дар, и эта мысль питала его надеждой, что, проснувшись, он благодаря своему роману вновь обретет утраченную энергию, преисполнится мужества и вновь станет тем, кем когда-то считал себя. Лежа рядом с Иленой, он впервые за многие годы подумал, что ничего на свете не может быть лучше, чем снять великий фильм.