Павел Щёголев - Падение царского режима. Том 5

• Название: Падение царского режима. Том 5
• Автор: Павел Щёголев
• Издательство: Государственное издательство
• Жанр: История
• Год: 1926

Пятый том "Падения царского режима", изданный в 1926 году, содержит допросы: лейб-хирурга, академика, члена II Гос. Думы Г. Е. Рейна; последнего министра императорского двора, графа Фредерикса; товарища министра внутренних дел И. М. Золотарёва; товарища министра внутренних дел В. Ф. Джунковского; председателя совета министров и министра внутренних дел Б. В. Штюрмера; министра внутренних дел и шефа жандармов Н. А. Маклакова; вице-директора департамента полиции С. Е. Виссарионова; министра внутренних дел А. Д. Протопопова; товарища министра внутренних дел С. П. Белецкого; главнокомандующего армиями юго-западного фронта, генерала Н. И. Иванова; товарища министра внутренних дел, гос. секретаря С. Е. Крыжановского; министра юстиции, министра внутренних дел А. А. Хвостова; а также показания: члена II, III и IV Гос. Дум М. В. Челнокова; министра иностранных дел Н. Н. Покровского; члена II и III Гос. Думы Ф. А. Головина.

---

Председатель. — Скажите, каков был порядок обнародования этого закона?

Крыжановский. — Он был обнародован через сенат, обычным установленным в сенате порядком. Обыкновенно сенат давал обер-прокурору печатать, а затем подписывался.

Председатель. — Т.-е. была норма, что сенат доверял обер-прокурору печатать?

Крыжановский. — Это, кажется, норма и теперь в сенате. Никогда не слышал, чтобы закон формально заслушивался; обычно он распубликовывался распоряжением обер-прокурора в собрании узаконений, а засим подписывался.

Иванов. — Смею вас уверить, что теперь так не делается. Как раз иначе, чем было прежде.

Крыжановский. — Помимо сената, без обнародования, сейчас распубликовываются проекты. Это весьма распространено.

Председатель. — Теперь временному правительству принадлежит вся полнота власти. Мы говорим о законности действий органов и властей подчиненных, в отличие от того, что вы изволили сейчас говорить. Ведь, собственно, вопроса никакого не было. Позвольте напомнить ваше мнение в момент составления вашей записки: «Трудность вопроса, как обнародовать новый закон, изданный помимо Думы и совета, была просто решена обер-прокурором Н. А. Добровольским. Он распорядился напечатать закон в собрании узаконений, а определение об обнародовании его дал подписать сенаторам впоследствии, совместно с другими. Все подписали без разговоров, приняв закон, как упавший с неба, по выражению одного из сенаторов».

Крыжановский. — Это мне передавал Столыпин, но впоследствии я узнал, что порядок всегда соблюдался.

Председатель. — После того, как вы писали?

Крыжановский. — Может быть, и до этого. Надо было обнародовать немедленно. В сенате заседания не было. Поэтому обер-прокурор и распубликовал. Может быть, в важных случаях он вносил. Раз не встречалось сомнения, он этого не делал.

Председатель. — Но как же он не имел сомнения?

Крыжановский. — В данном случае, он, очевидно, имел сомнение, но сделал это.

Председатель. — «Вместе с тем стало ясно, что другого исхода нет, за исключением исхода не делать. Внесение закона в Думу было невозможно. Обсуждение же его в каком-нибудь особом совещании, к чему клонили некоторые из власть имущих, было явно бесполезно, так как этим путем было бы невозможно провести ничего цельного. Новый закон дал в руки правительства сильное и гибкое орудие для влияния на выборы и открыл возможность, конечно, при благоразумном применении, создать народное представительство достаточно уравновешенное и чуждое крайности, как в сторону красного, так и в сторону черного радикализма». Затем вы изволите говорить о созыве Думы и деятельности третьей Думы, «первой, занимавшейся делом». «Сразу изменилось все положение дела. Была достигнута одна из целей создания Думы. Политическое неудовольствие в значительной его части отхлынуло с мест в Думу и в ней сосредоточилось, как в трубе. А то, что осталось на местах и что ждало от народного представительства какого-то чуда, перенесло все свое раздражение на Думу». В другой вашей записке вы высказываете общую мысль о том, что условиями, влияющими на выборы, является, с одной стороны, осуществление необходимых общественных экономических преобразований, разъединяющих, по возможности, борьбу экономическую и политическую, с другой стороны, в энергичном правительственном воздействии на ход выборов.

Крыжановский. — Это что за записка?

Председатель. — Я вам уже ее предъявлял: «При оценке действующего порядка выборов».

Крыжановский. — Это не мною составлено.

Председатель. — Но корректировано.

Крыжановский. — Да, корректировано впоследствии, как материал для воспоминаний, в 11 или 12 году. Во всяком случае эта записка через мои руки проходила.

Председатель. — Ваши заметки в этой части касаются вот чего: «А с другой стороны, в энергичном правительственном воздействии и на ход выборов».

Крыжановский. — Это, значит, моею рукою написано?

Председатель. — Нет, это написано не вашей рукой. Но автор записки вычеркнул слова: «не выходящим, конечно, из границ, дозволенных законом»; вы изволили тут исключить целый абзац. «Необходимо, прежде всего, создать в стране правительственную партию, подтягивая к ней все те общественные элементы…». Очевидно, ваши поправки касаются этого места.

Крыжановский. — Позвольте сличить с чистовою. Мне просто любопытно для самого себя. Это — тожественная записка.

Председатель. — Повидимому, да. По крайней мере, я нашел то место, которое нас интересует.

Крыжановский. — Очевидно, это место было редактировано, потому что здесь этой фразы нет.

Председатель. — В другом месте той же записки вы обсуждаете одну из систем, которая была в вашем распоряжении: «система эта помимо своей простоты и устойчивости, которую она вносит в результаты выборов, представляет и то еще преимущество, что дает возможность предопределить число представителей от каждого класса населения, установив, таким образом, состав Думы в соответствии с видами правительственной власти». Таким образом, мне кажется, что в основание не только этого вашего проекта, но и другого, ложится полное обеспечение состава Думы в соответствии с видами правительственной власти. Скажите, эта точка зрения принадлежала вам лично или она разделялась Столыпиным и другими политическими деятелями: что правительство не должно соответствовать желанию страны? Если не желанию страны, то фальсифицированному представительству страны?

Крыжановский. — Где есть в мире правительство, которое не желало бы, чтобы с законодательными учреждениями можно было жить? Правительства всего мира к этому идеалу стремятся. Следовательно, нет ничего удивительного, что такое рассуждение было.

Председатель. — Да, стремятся к этой цели, но вы-то стояли перед незаконным способом осуществления этой цели. Если первое можно сказать про правительства всего мира, то второго сказать нельзя.

Крыжановский. — Это было в 1906 году, неизвестно было, каким порядком еще это пройдет.

Председатель. — Вы изволили в одном месте ваших объяснений назвать Столыпина несколько наивным человеком. Что вам известно о перлюстрации писем, о нарушении тайны почтовой корреспонденции довоенного времени и о взгляде на это Столыпина?

Крыжановский. — Мне известно весьма мало, потому что я никакого касательства к этому не имел, этих писем не читал. Это, если не ошибаюсь, было при главном управлении почт и телеграфов, может, и при участии департамента полиции, который этим делом занимался. Перлюстрация писем с давних пор была, к сожалению (лично я относился к этому брезгливо), предметом занимательного чтения для министерства внутренних дел и предметом больших опасений со стороны тех лиц, которые под этот контроль были поставлены. Впервые о реальном существовании перлюстрации я узнал от Плеве, когда я был молодым чиновником и присутствовал на одном из докладов (кажется, при образовании гл. упр. по дел. м. х.), где Плеве прочитал копию письма фон-Анрепа с руганью. Он что-то такое говорил, ссылаясь на перлюстрацию. Я знаю только одно, что я с тех пор ни о ком никому не писал. А более мне ничего неизвестно. Но знаю, что в последующее время система эта получила весьма широкое развитие. К сожалению, Столыпин ставил под надзор даже своих родственников. Это была практика чрезвычайно скверная, потому что она служила личным интригам. Но, вероятно, она ими и объяснялась, потому что министры того времени были осаждаемы людьми, находившимися с ними с виду в близких и хороших отношениях. Этим была вызвана необходимость ввести эту практику; отсюда и выросло нездоровое любопытство к чужой переписке, которое было, к сожалению, при Столыпине.

Председатель. — Вы изволили знать, что, собственно говоря, аргументировалась эта мера ссылкой на общие соображения, а не на любопытство?

Крыжановский. — Она возникла на почве полицейской, на необходимости следить за тем, что делается; отсюда отделилась некоторая струя, переходившая в область личного любопытства, которая была наиболее неудобной. Неудобство сводилось к тому, что никто не был гарантирован, что ему не подсунут письма, включив в него две-три фразы.

Председатель. — Вы изволили сказать, что эти письма были предметом любопытства со стороны министров и предметом опасения со стороны лиц, прибегавших к почте. Но вы не наблюдали, чтобы для Столыпина или других министров не было предметом любопытства, а предметом опасения пользование этим методом, как методом незаконным?