Павел Щёголев - Падение царского режима. Том 5

• Название: Падение царского режима. Том 5
• Автор: Павел Щёголев
• Издательство: Государственное издательство
• Жанр: История
• Год: 1926

Пятый том "Падения царского режима", изданный в 1926 году, содержит допросы: лейб-хирурга, академика, члена II Гос. Думы Г. Е. Рейна; последнего министра императорского двора, графа Фредерикса; товарища министра внутренних дел И. М. Золотарёва; товарища министра внутренних дел В. Ф. Джунковского; председателя совета министров и министра внутренних дел Б. В. Штюрмера; министра внутренних дел и шефа жандармов Н. А. Маклакова; вице-директора департамента полиции С. Е. Виссарионова; министра внутренних дел А. Д. Протопопова; товарища министра внутренних дел С. П. Белецкого; главнокомандующего армиями юго-западного фронта, генерала Н. И. Иванова; товарища министра внутренних дел, гос. секретаря С. Е. Крыжановского; министра юстиции, министра внутренних дел А. А. Хвостова; а также показания: члена II, III и IV Гос. Дум М. В. Челнокова; министра иностранных дел Н. Н. Покровского; члена II и III Гос. Думы Ф. А. Головина.

---

Родичев. — Вам не приходилось слышать от Витте или от других лиц о предъявленных к нему и к министерству внутренний дел требованиях о вмешательстве в выборы?

Крыжановский. — Впервые графа Витте я видел и впервые разговаривал с ним 17 октября. Засим, один раз я был на заседании у него, с лицами, которые предлагали свои мысли для проекта. Засим, однажды, он возил меня к государю для изложения своих предположений. Таким образом, я лично более трех раз с ним не разговаривал. Об этом я не знаю и не слышал.

Родичев. — А от П. Н. Дурново не слышали?

Крыжановский. — И от П. Н. Дурново не слышал. Я помню что какая-то переписка была у П. Н. или предполагалась, или разговор с Витте был о том, что правительство, при изменившейся системе выборов, может и должно выступить с определенной программой, должно стараться снискать известное благоволение у избирателей и считаться с ними. Это было, но с гр. Витте разговора не помню.

Родичев. — Это была переписка?

Крыжановский. — Вероятно, частная; или это был разговор.

Родичев. — Значит, вы ее видели у министра внутренних дел Дурново?

Крыжановский. — Я говорю, что у меня какое-то смутное воспоминание осталось. Знаете, за мою жизнь прошло через мои руки столько всяких бумаг, что я не могу сказать, что видел и чего не видел. Не запомню этого факта, но смутное впечатление есть какое-то.

Председатель. — У вас есть смутное впечатление о разговоре, в связи с вмешательством в выборы, и о переписке по этому поводу. Но нет ли у вас совершенно определенного представления не только о разговоре и переписке, но и о действиях, связанных с влиянием на выборы даже в первую Государственную Думу?

Крыжановский. — При выборах в первую Государственную Думу действий решительно не было. К некоторым губернаторам обращались с указанием на необходимость, так сказать, поговорить с местными обывателями, привлечь их на сторону правительства, повлиять на выборы в смысле программы партийной. Но это были совершенно ничтожные меры. Кто-то посылался тогда для разговора с некоторыми губернаторами. Но это были, так сказать, скорее намерения, нежели действия.

Председатель. — Позвольте мне о действиях процитировать: «Растущая агитация радикальных партий, московский бунт и последовавшие беспорядки побудили Дурново поднять вопрос о вмешательстве. Переписка по этому поводу с графом, однако, кончилась ничем. Граф высказался за вмешательство, но находил, и справедливо, что было поздно и ничего сделать нельзя».

Крыжановский. — Тогда я помнил, когда писал.

Председатель. — «Тогда Дурново, к тому времени значительно окрепший, решил действовать на свой страх и послать доверенных лиц внушить губернаторам необходимость прибрать выборы к рукам».

Крыжановский. — Это его выражение, вероятно, это и был П. Н.[93]

Председатель. — «Для этого избраны были: Лопухин, А. А., в то время находившийся не у дел, кн. Шаховской, погибший впоследствии при взрыве дачи Столыпина, и Половцев, впоследствии член Государственной Думы. Лица эти снабжены были за подписью Дурново глухими письмами на имя губернатора с предписанием в точности исполнить то, что будет им передано».

Крыжановский. — Да, это было, но они объехали немногие губернии, приволжские.

Председатель. — «Посланные должны были преимущественно объехать приволжские губернии, по три губернии на каждого. Помню, что Лопухин просил дать ему Саратовскую губернию, ссылаясь на то, что Саратовский губернатор Столыпин — его приятель.[94] Поездка не имела последствий. Было уже поздно, да и никто не знал, как взяться за дело, по неизвестности, на кого опереться».

Крыжановский.— Тут, очевидно, отзыв вернувшихся. Одним словом, фактического влияния никакого не было. Был разговор какой-то. О чем они говорили, я не знаю. Очевидно, общее впечатление от беседы.

Председатель. — По этому поводу вы замечаете дальше, что по вопросу о том, на кого опереться, «к концу выборов, когда неблагоприятный (для кого?) и во всяком случае неделовой состав первой Думы выяснился, и всем стала очевидна нелепость мысли опереться на крестьян, Дурново получил от Ерогина предложение сплотить в Думе надежную силу из крестьян, поставив во главе лиц, могущих оградить их от политических влияний», т.-е., членов Думы, учреждения политического, хотели оградить от политического влияния?

Крыжановский. — Правительство боялось, что крестьяне, приехавши в Петроград, будут захвачены политическими партиями.

Председатель. — Неужели опыт вашей жизни действительно укрепляет вас в мысли, что крестьяне совершенно не могут…

Крыжановский. — Насколько я знаю северных или западных крестьян. Я центральных крестьян совершенно не знаю. Я знаю крестьян новгородских, знаю холмских.

Председатель. — Ну, а ярославцев, костромичей?

Крыжановский. — Я сам уроженец Киева. Вырос в Западном крае…

Председатель. — Этому вашему взгляду соответствуют следующие места записки: «Депутаты из мужиков и писарей в грязных косоворотках и длинных сапогах, немытые и нечесаные, быстро расхамевшие, все эти Аникины, Аладьины, были ужасны».

Крыжановский. — Да, впечатление было тяжелое.

Председатель. — Дальше у вас имеется такое место: «Члены из мужиков продавали желающим попасть в Думу свои входные билеты. Один из таких членов был схвачен на Шпалерной полицией».

Крыжановский. — Я основывался на том, что передавал мне Столыпин из данных, которые у него были от полиции.

Председатель. — «Был схвачен член из мужиков», т.-е., член Государственной Думы?

Крыжановский. — Да, продававший свой билет на улице. Одним словом, отношение крестьянства к своим обязанностям было весьма мало сознательное. Вы знаете анекдоты, которые были о члене Государственной Думы, торговавшем на Сенной, члене Думы, поступившем в дворники?

Председатель. — Не анекдот ли это, как и то, что член Думы был схвачен на Шпалерной в то время, когда он продавал билет?

Крыжановский. — Я думаю, что это не анекдот. Мне это передавал Столыпин.

Председатель. — Вы указываете на ошибки Витте, который «не озаботился, не приготовил программы, не заготовил законопроектов, хотя бы в качестве законодательной жвачки».

Крыжановский. — Это было его любимое выражение.

Председатель. — Нет, «так любил говорить впоследствии Столыпин».

Крыжановский. — Не было дано программы, которая могла бы ввести это учреждение в русло работы. Правительство того времени — гр. Витте — проявило в этом отношении удивительную политическую наивность. Никогда даже разговора не было о том, что будет предложено Государственной Думе по ее созыве.

Председатель. — В виду этого, повидимому, как вы пишете дальше, Витте был заменен Горемыкиным, который…

Крыжановский. — Тоже ничего не внес.

Председатель. — Но который сделал нечто большее — распустил Государственную Думу; дальше вы описываете, как ночью был составлен манифест, который писался Столыпиным в присутствии Щегловитова и вашем.

Крыжановский. — Так точно.

Председатель. — Затем он был подписан государем, и, если бы Горемыкин не употребил хитрости (он лег спать и не велел себя будить, что бы ни случилось), то манифест, может быть, и не был бы опубликован, по крайней мере, в тот момент; ибо, когда Горемыкин спал, была записка от государя.

Крыжановский. — За это я ручаться не могу, но об этом рассказывали.

Председатель. — Государь просил его повременить с опубликованием.

Крыжановский. — Анекдот такой ходил.

Председатель. — «А затем последовал выборгский фарс».

Крыжановский. — Да, я относился отрицательно к этому факту. Отъезд на чужую территорию мне представлялся действием неправильным.

Председатель. — Затем началось законодательствование по 87-й статье, при чем вы считаете правильным, чтобы и вторая Дума была созвана по старому избирательному закону, ибо находите, что следовало подготовить умы к изменению закона. Позвольте мне поставить вам вопрос: когда, по вашим сведениям, явилась мысль о необходимости изменить избирательный закон без Думы и без государственного совета, посредством государственного переворота?

Крыжановский. — Относительно последней части было принято решение позднее, а мысль о необходимости изменить закон обсуждалась вскоре после роспуска первой Думы, и обсуждалась в чисто академической форме. Тогда было большое давление на правительство со стороны дворянских и других кругов, указывавших на технические недостатки закона. Например, крестьянство получило двойное влияние: и в качестве представителей землевладения надельного, и в качестве представителей землевладения частного; таким образом, оно затопило все остальные элементы, которые поднимали большие жалобы. Так что этот вопрос о необходимости изменения закона возникал еще в 1906 году. Что касается формы его изменения, я помню, что был разговор о необходимости провести его через Думу. Это, вероятно, было перед созывом второй Думы. Вопрос о необходимости провести этот закон помимо Думы решился накануне роспуска второй Думы.