Овидий Горчаков - Лебединая песня

• Название: Лебединая песня
• Автор: Овидий Горчаков
• Издательство: Вече
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-9533-2049-8

Эта книга — правдивая и трагическая история о героине Великой Отечественной войны советской разведчице Анне Морозовой.

Повесть «Лебединая песня» раскрывает неизвестную прежде страницу из жизни Анны Морозовой и ее боевых товарищей, которые в неимоверно трудных условиях вели разведку непосредственно в районе главной ставки Гитлера.

---

За сосняком виднеется зеленая просека. Ну, что в ней немецкого? Самые обыкновенные ромашки, голубые колокольчики, ярко-красные гвоздички, анютины глазки. И все-таки остро чувствует Аня — это не своя земля… Что даже эти цветы чужие, и анютины глазки наверняка названы пруссаками не в честь Анюты, а какой-нибудь пруссачки Анхен. И даже спелую, сочную чернику Аня пробует с опаской. … Подозрительно тихо в чужом лесу. Не поют в нем птицы. А как пели соловьи в Смоленском лесу под Ямщиной!… Вовсю стрекочут кузнечики, но Ане не верится, что язык у них международный, свое кузнечиковое эсперанто: ей-богу, есть в этом стрекоте что-то не наше, что-то немецкое… Нет, все здесь от дьявола, и весь пейзаж пропитан чем-то дьявольским — немой угрозой, изготовившимся к прыжку неведомым злом. Даже удивительна эта обыденность пейзажа — совсем не таким представляешь себе ад…

Ребята разговаривают шепотом, больше молчат, почти не двигаются, часто озираются, чутко, настороженно прислушиваются к шорохам леса.

В бору запоздало кукует кукушка.

— Посчитаем, Аня, сколько нам жить осталось? — спрашивает Зина. И тут же замолкает, заметив на себе тяжелый взгляд капитана Крылатых. Неуместный вопрос.

«Ку-ку, ку-ку…»

Шпаков опускает глаза — конечно, вопрос неуместный.

И Ваня Мельников вдруг озабоченно склоняется над казенной частью «ППШ», сдувает хвоинки с затвора. И все делают вид, будто не слышали нетактичного вопроса.

«Ку-ку, ку-ку…»

А капитан Крылатых, подшивая свежий воротничок из перкалевого лоскута, тихонько, неверным баском напевает:

— «И я знаю, родная, со мной ничего не случится…»

«Ку-ку…»

Адски медленно вползает вверх по елкам с лапы на лапу закатный пламень. Наконец-то, наконец-то кончается этот длинный день. Пожалуй, самый длинный день в жизни Ани и ее друзей. Пролетает над лесом тройка голубых снизу «юнкерсов». Стихает шум на лесопилке. Стихает за опушкой гулкое тарахтение мотоциклов и автомашин, мычание коров, поросячье хрюканье, непонятные вскрики, от которых стынет кровь в жилах. Умолкает даже стрекот кузнечиков. Шумит балтийский бриз в верхушках сосен.

Даже тихий шепот царапает по нервам.

— Но почему мы не нашли груз? — спрашивает капитан Ваню Мельникова и Натана Раневского. — Весь день думаю… Я там все ближние кварталы исходил, ведь парашют должен был почти наверняка повиснуть на деревьях.

— По-моему, — говорит Мельников, разжевывая сухарь, — штурман сбился на втором заходе. Без костров это как пить дать…

— Может быть, — еле слышно произносит Натан, — а может, в поле груз упал или в озеро.

— И все-таки, — заявляет капитан, — мы должны сделать все, чтобы отыскать груз. Сами понимаете — там харчи, боеприпасы, запасные батареи. Придумать бы такой радиобуй в тюках — включаешь рацию на определенную волну, а груз твой сигналит: «Я тут, я тут, иди сюда!…»

Десантники невесело переглядываются: да, без груза — хана, в «сидорах» — еды всухомятку на две недели, патронов — на пару хороших боев, батарей — на месяц связи. Увы, не разработали мы еще таких специальных средств, чтобы темной ночью наводить десантника на утонувший в лесном зеленом море грузовой контейнер. Да так, чтобы враг не чуял сигнала, а десантник чуял… Радиобуй — это дело…

— Как только стемнеет, пойдете искать груз, — шепчет капитан. — Но берегитесь засады! Немец наверняка прочесал место нашей выброски…

— И наверняка нашел груз! — вставляет Мельников.

— Может быть, и нашел, — соглашается капитан. — Может быть. Но мы должны пойти на любой риск… Так, Ваня?

— Так, — хмуро соглашается Мельников, роя саперной лопаткой ямку для пустой банки из-под свиной тушенки.

— Так, Коля? — спрашивает командир Шпакова.

— Так, — твердо отвечает Шпаков и, покосившись на Ваню Мельникова, добавляет: — Если кто сомневается, так я готов лично пойти искать груз!

— А никто и не сомневается! — резко отвечает Ваня Мельников, обидчиво выпячивая нижнюю губу.

— Вот и отлично! — говорит командир. — Но самая наша первая задача — узнать точно, где мы находимся, сориентироваться по карте. Я весь день изучал карту и не могу сказать, где точно нас выбросили, что это за фольварки за опушкой. Вот вы, Ваня и Натан, уйдете искать груз; нам надо назначить запасные явки, а как мы это сделаем, если не знаем, где находимся?

И это ясно всем. Сначала надо сориентироваться. И вот в притихший темнеющий лес уходят Мельников и Раневский. Они идут до опушки с капитаном и Шлаковым, а дальше — одни, оставив автоматы, с пистолетами в кармане. Капитан и Шпаков, прикрывая товарищей, видят, как те бесшумно перебираются через увитую плющом высокую каменную ограду ближайшего фольварка, ждут пять минут, десять, пятнадцать. На фольварке гулко, осатанело лает собака… Мельников и Раневский возвращаются кружным путем, злые, растерянные.

— Не дом, а крепость! — докладывает Мельников. — Двери и окна на запоре. На стук никто не отвечает. Натан их по-немецки просил открыть, а они затаились, в молчанку играют. Видать, порядок такой…

— Скажи спасибо, что они не пальнули по нас из двустволки! — усмехается Натан. — Мы кругаля дали: вдруг, думаем, из окон подсматривают.

— Ладно, — решает капитан, — Идите искать груз. Может, попадется «язык». Мы вас ждем тут. Не застанете тут — ищите в третьем квартале отсюда на восток. Только быстрей — одна нога здесь, другая там. Вернетесь, надо будет отмахать десяток километров. Мы пока перейдем вон в тот сосняк, подальше от опушки. Эти пруссаки могут позвонить в полицию — приходили, мол, стучались двое неизвестных. Ну, ни пуха… Берегитесь засады!

Мельников и Раневский уходят. Гаснет вечерняя заря. Где-то за лесом, где-то за ближайшим большим городом на западе — за Кенигсбергом. Молча ужинают разведчики — сухари, сало, колбаса, несколько глотков тепловатой, застоявшейся во фляжках воды.

— Сеанса не будет? — спрашивает капитана Зина, кивая на висящую на сосновом сучке зеленую сумку с радиостанцией. — Время подходит.

— Нет, — качает головой Крылатых.

«Хозяину», конечно, не терпится узнать, как прошла десантировка, но капитан не решается выйти на связь. Группа «Джек» должна ждать возвращения товарищей, а выход в эфир будет тотчас запеленгован немцами, и тогда жди гостей…

Томительно тянутся минуты. А ждать надо долго. В полночь зажигается за лесом и тускло мерцает желтоокий Сатурн.

— Говорит шеф СД в Тильзите! Поиски парашютистов продолжаются… Прошел проливной дождь, и наши лучшие собаки не взяли следа. Всего найдено десять парашютов русских парашютистов-десантников и один грузовой парашют с тюком, в котором обнаружен двухнедельный рацион на десять русских солдат — русские и американские консервы, концентраты в пачках с надписями по-русски, боеприпасы для семи-восьми автоматов «ППШ» и два комплекта анодных и накальных батарей «БАС-60» и «БАС-80» для рации типа «Север». Мною установлены два кольца засад и ведется круглосуточное патрулирование всего района. Сильная засада оставлена у тюка. Полагаю, что группа будет обезврежена не позже, чем завтра до захода солнца…

НОЧЬЮ В СОСНОВОМ БОРУ

Глядя в звездное небо, заложив руки под голову, капитан тихо напевает свою любимую песню о верной любви, хранящей его темной ночью от пули:

Ты ждешь и у детской кроватки не спишь,
И поэтому, знаю, со мной ничего не случится…

Стихает ветер. Молчат сосны. Тускло поблескивают в темноте затворы хорошо смазанных автоматов.

— Рассказал бы кто что-нибудь, — предлагает Коля Шпаков, в сотый раз, за день, поворачиваясь с боку на бок. — Ох, до чего жестка эта чужая земля!

Друзья молча переглядываются в темноте.

— Товарищ капитан, — говорит Аня, — извините, Павел… Расскажите ребятам про войну в этих местах — ну, то, что вы мне тогда говорили…

Крылатых сворачивает самокрутку, закуривает, пряча огонь. Пахнет легким табаком «Слава»…

Капитан рассказывает о черных днях августа и сентября 1914 года, о разгроме в ту «германскую», в лесах и болотах Восточной Пруссии, двух царских армий, о кровавом побоище при Танненберге…

— История этого разгрома, — тихо говорит капитан, — нам, добрым молодцам, урок. Царские генералы дали немцам разгромить русские войска, потому что играли словно в поддавки: сами разведку не вели и все о себе врагу рассказывали, ведя переговоры по радио открытым текстом. Так что подлинным победителем битвы при Танненберге был радиоперехват!

Аня внимательно, не пропуская ни единого слова, слушает капитана, а в памяти встают вот такие же долгие июльские вечера с величаво-грустными закатами за открытым окошком в родных Полянах под Мосальском. Все девчонки играли в куклы или фантики, а она, Аня, ходила с мальчишками слушать рассказы кузнеца про «германскую» войну. Кузнец часто вспоминал, как гибли его однополчане, загнанные пулеметным огнем в непроходимые болота, и то ли чудилось теперь Ане, то ли в самом деле, услышала она тогда впервые эти чуждо и зловеще звучавшие названия: Роминтен, Найдебург, Растенбург. Древней историей казались тогда Ане рассказы кузнеца, а во многих Полянских избах еще не старые женщины говорили: «Мой муж не вернулся с германской…» Могла ли думать тогда Аня, что и ей, Ане Морозовой, придется с оружием идти по вражеской земле, оступаться ночью в старые, тридцатилетние окопы и слышать, как звякает под ногой ржавая гильза снаряда, навсегда похоронившего в гиблых Мазурских болотах сверстников ее отца, бородатых родичей из далеких Полян на Смоленщине…