Владимир Митыпов - Геологическая поэма

• Название: Геологическая поэма
• Автор: Владимир Митыпов
• Издательство: Издательство «Современник»
• Жанр: Современная проза
• Год: 1985

Владимир Митыпов — известный бурятский прозаик, пишет на русском языке. Его творчество знакомо читателям по повестям «Ступени совершенства», «Зеленое безумие земли», романам «Долина бессмертников», вышедшим в 1975 году в «Современнике», и «Инспектор Золотой тайги».

Герой романа В. Митыпова, молодой геолог Валентин Мирсанов, убежден, что для открытия новых крупных месторождений в Восточной Сибири и Забайкалье необходимо по-новому взглянуть на жизнь земных недр. Отстаивая свои взгляды, он проявляет лучшие черты людей своего поколения: увлеченность делом, дерзость ума, человеческую и профессиональную честность.

В романе отражена преемственность поколений в нашем обществе: все лучшее, благороднейшее, что достигнуто отцами, бережно передается сыновьям.

---

Войдя, Роман первым делом щелкнул выключателем — под потолком вспыхнула пыльная лампочка.

— Отель! Который тут наш номер? — Он заглянул поочередно во все три двери, приговаривая — Так, тут чьи-то вещички… А здесь спит какой-то дядя, не будем его тревожить — у него плечи намного шире наших… Ага, вот тут, кажется, свободно, можно приземляться.

Заглянув вслед за Романом, Валентин увидел неопрятную комнату, в которой стояли четыре койки — на одну было небрежно наброшено лиловое одеяло, три остальные без ничего, только голые металлические сетки.

— Застолбил! — Роман швырнул на ближайшую койку свой спальный мешок. — Пойду расшурую печку, во дворе я видел неслабенькую поленницу дров.

Вошел Гриша, со стуком опустил на пол вьючную суму с посудой и продуктами. Озабоченно огляделся.

— Седла, поди, здесь сложим? А то на хоздворе-то подменить могут.

Валентин кивнул и принялся разбирать вьюк, размышляя, что бы такое соорудить на ужин, который получался заодно как бы и обедом тоже.

14

Гриша почему-то запаздывал, и Роман, чертыхнувшись, предложил сесть за стол без него.

— Наверно, завернул куда-нибудь в гости и угощается в полный рост. Не оставлять ему ничего, чтоб знал! — свирепо закончил он.

— Да может, и зашел куда, — согласился Валентин. — Но у кого-то, не помню, из сибирских народов есть обычай оставлять как раз тем, кто пошел в гости, а вот тому, кто спит, — нет.

— Да? Это почему же так?

— Считалось, что в гостях могут и не накормить, а спящий, если он голодный, обязательно увидит во сне разные вкусные вещи и тем будет сыт.

— Полный завал! — расхохотался Роман. — Нет, но какова логика, а? Слушай, в этом есть что-то трогательное, не находишь?

— Что именно?

Ответить Роман не успел — на крыльце вдруг послышался топот, и, энергично рванув дверь, вошел мужчина хорошего роста, плечистый, физиономия крепкая, ядреная, напоминающая туго сжатый кулак. Глаза дерзко-веселые. Черный ватник распахнут, голенища кирзовых сапог лихо отвернуты. Еще не переступив порог, он настороженно махнул взглядом по сидящим за столом и, прищурясь, гаркнул:

— Ага, пополнение? Здорово, мужики, здорово! Значит, с закуской живете? Ладно, водяра наша, закусь — ваша!

С этими словами он вынул из кармана брюк бутылку водки и широким жестом выставил на стол.

— А где Кузя? — продолжал он, не дожидаясь ответа.

— Там кто-то спит, — Роман указал кивком подбородка. — Может, это Кузя и есть?

— Он, сучий потрох, он! — захохотал мужчина и толкнул дверь. — Эй, друг, кирять будешь?

В ответ донеслось торопливое невнятное бормотанье.

— Будет! — мужчина снял ватник и уверенно, плотно уселся за стол. — Столовка еще закрыта. Да и жрать там, честно говоря… Каша манная, жизнь обманная! — Тут он бегло выругался и ударом ладони распечатал бутылку.

Появился Кузя, сонно помаргивающий, помятый. Сказав давеча, что, мол, у спящего «плечи шире наших», Роман допустил сильное преувеличение — Кузя оказался человек худой и узкий, про каких в народе говорят: «Две лучины сложены…»

— Видали такого? — захохотал мужчина. — Босиком и ножик за голяшкой! Что, опять взрывника не было?

— Не пришел, зараза, — сипло отвечал Кузя, — Мерзлота, падла, а ее без аммонита хрен возьмешь. Завтра к прорабу пойду.

Мужчина, подмигнув, кивнул на него.

— Во работничек — ни украсть, ни покараулить, а как вмазать, так первый человек!

— Вовчик, гад буду! — Кузя честно выкатил глаза, хлопнул себя по груди. — Ты ж меня знаешь: по утрянке ни капли! Вот после работы — завсегда пожалуйста!..

— Ладно, кончай базарить! — добродушно прикрикнул Вовчик и, обернувшись, взял с подоконника пару кружек. Брезгливо заглянул в них, но, видимо, мысленно махнув рукой, набулькал туда водку. Через стол потянулся бутылкой к Валентину.

— Пас! — лаконично отказался тот. Вовчик не настаивал.

— Ну-ну, пусть нам будет хуже, — сказал он и принялся наливать Роману.

Кузя хихикнул:

— Не у тещи — упрашивать не будут!

— За что пьем? — Вовчик поднял кружку. — За знакомство, что ли? Поехали!

Выпили. Роман — посмеиваясь, с крайне несерьезным выражением лица. Кузя — поспешно, как бы боясь, что могут отобрать. А Вовчик, тот просто плеснул мимоходом в рот, точно забросил семечко подсолнуха.

— После первой не закусываю, — ни к кому не обращаясь, сказал Кузя.

— А тебя никто не просит, — Вовчик подхватил на ложку кусок подогретой тушенки. — Вы откуда, мужики?

— Из съемочной партии. Недалеко отсюда, — сказал Валентин.

— Ну-ну, — буркнул Вовчик, снова зачерпнул ложкой. — Во житуха, а? Кругом тайга, а свежей мясы и на погляд нету!.. А я физически работаю!..

— Вкалываем, — уточнил Кузя.

— Мне пожрать надо! — раздражаясь, продолжал Вовчик. — Ни хрена тебе заботы о рабочем человеке. Махамальное отношение! Зачем я сюда ехал — заработать? Вот и не мешай мне. Помоги. Организуй дешевое питание, как положено. Жрабельная вещь есть в тайге? Навалом! Дармовой зверь бегает, рыбы, говорят, невпроворот. Организуй отстрел, отлов. Кто запрещает роскошно жить и смачно материться?.. Нет, нельзя! Кому нельзя — рабочему человеку нельзя? — Вовчик засопел, налился темной кровью. — Рабочему человеку все можно! Потому как я хозяин! А иначе на кой хрен оно бегает да плавает? Зачем оно вообще, если его жрать нельзя?.. Эх, ру-ко-вод-ство! Руками водить… А стрелять по этим штукам, — Вовчик с отвращением ткнул пальцем в консервную банку, — да брать на личный забор колбасу, масло, молоко сгущенное — это ж ты на одну только жратву и будешь работать!.. Столовая, ёхамор! Щи — хоть нос полощи!..

— Борщ из двадцати пяти калош — десять крошено, остальное так заброшено! — хихикнул Кузя.

— И дорого все! Не-ет, не за этим я ехал…

— Мы приехали не греться, а заработать и одеться, — опять влез Кузя.

— Я вот погляжу-погляжу, да мотану отсюда! — угрожающе заявил Вовчик. — Нет, правильно тот цыган говорил: нашел себе я клетку — геологоразведку!.. Тут у нас цыган один был, — объяснил он. — Был да сплыл. И правильно сделал. Умный цыган!

— Не, а с канавой помнишь, как он? Помнишь? — весело ввязался Кузя. — Дали ему это канаву пройти, а он метра еще не выкопал — и всю ее книзу на клин свел. И кричит: эй, начальник, земля кончилась, дай новую канаву! — Кузя восхищенно покрутил головой. — Вот дал так дал! Земля говорит, кончилась!..

— Возьму и уеду! — Вовчик упорно гнул свое. — Я вольный казак. У меня хомута на шее нет! Я почему сюда приехал? А, вот то-то!.. Сейчас расскажу. Вот выпьем еще, и расскажу…

Он разлил оставшуюся водку и мрачно, одним духом осушил свою кружку. Буркнул:

— Хорошо пошла — как к себе домой!

Роман тоже выпил и закурил. По-прежнему с опаской выпил Кузя.

— Я тебе так скажу: из-за бабы все вышло, — жуя, заговорил Вовчик, и его брови, щетинистые, черные, как сапожные щетки, хмуро зашевелились. — Не, подлянку она мне не сделала. Чего не было, того не было. Она всю жизнь в торговле мышковала. Воровать — на это у нее золотые руки… Ладно, замнем для ясности. Скажу одно: баба — оторви да брось! Лежа постромки рвет. Жили аккуратно. Ни в чем себе не отказывали. А на хрена ж тогда жить, верно? За стол без этого, — он пощелкал крепким выпуклым ногтем по бутылке, — не садились. Но я ей всегда говорил, что по пьяни, что во трезвях: ты, говорю, брать-то бери, но меру — меру знай, а то поплывешь, как дерьмо по Енисею… Эх, надо было ее бить, верно говорю? — Вовчик скрипнул зубами, схватил Романа за рукав, не шутя тряхнул. — Не поверишь, я до ее хавальника ни разу пальцем не дотронулся. А надо было отоваривать каждый день! Гоня-ять, гонять падлу, как Марфу по пеклу, верно говорю?

— Идешь ты пляшешь! — явно автоматически отозвался Роман.

— Ч-чего? — Вовчик ощетинился, привстал. — Ты это куда меня посылаешь, а?

— Отвяжись, худая жись, — весело и безмятежно отвечал Роман, выдирая рукав из его пальцев.

— Нет, ты меня послал! — наливался злобой Вовчик. — С-собственноручно слышал!

— Брось, Вовчик, брось! — встревоженно вклинился Кузя. — Он же ничё такого не сказал, падла буду! Ну, спроси хоть у человека, спроси! — он заискивающе обернулся к Валентину. — Верно я говорю, а? Верно?

Валентин оторвался от еды, взглянул Вовчику в глаза и веско, раздельно проговорил:

— Почему ж не сказал? Он сказал. Но без обиды. Понимать надо.

— Я ж говорю! Я ж говорю! — завертелся Кузя. Вовчик, набычась, уперся в Валентина взглядом, шумно подышал.

— Верю! Вот ему верю, — проворчал он, доставая папиросы. — Так о чем я? Ну ладно, не бил, так не бил, поздно теперь жалеть. Но один раз я сказал ей уже без всякой булды — это когда ночью леспромхозовский магазин сгорел. Ну, сгорел и сгорел, хрен с ним. Знаешь, как это говорят: «Горит, горит родной завод!» — «А нам-то что, гори хоть год!» Только тут дело-то как было: магазин, значит, с одного конца барака, а с другого — люди живут, семей, кажись, десять. Вот я, как после всего спать легли, своей-то и говорю: «Твоя работа? Это что ж ты, падла, делаешь? Ведь люди могли сгореть!»