Дмитрий Чевычелов - Остров на карте не обозначен

• Название: Остров на карте не обозначен
• Автор: Дмитрий Чевычелов
• Издательство: «Детская литература»
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 1972

События повести развертываются в конце 1943 года, на пустынном острове, в далеких водах Арктики. Там, в подземных лабиринтах, фашисты создают обширный тайник. Работают военнопленные и политические заключенные, обреченные на смерть как «носители тайны» («гехаймтрегер»). Подпольная организация заключенных готовит восстание и побег.

---

Остро всматривался через стол в листовку и Смуров… Вот, кажется, и нашлась она — последняя, восьмая… Роковая восьмая.

— Ну, вот ты и попался! — злорадно сказал Реттгер, взглянув на Смурова. — Теперь уж некуда тебе податься… И твоим помощникам — тоже… Все ваше «братство» уничтожим на корню! Не оставим и следа!..

Смуров молчал. Он казался по-прежнему невозмутимо спокойным. И только забившиеся жилки на висках могли бы сказать, чего стоит ему это спокойствие…

— Где вы ее обнаружили? — спросил Реттгер Штурца. Штурц взглянул на Смурова.

— Можно сообщить это вам по секрету, господин штандартенфюрер?

— Можно и по секрету.

Штурц приблизился к Реттгеру и почтительно прошептал ему что-то на ухо.

— Та-а-ак, — протянул Реттгер и бросил на Смурова взгляд, не предвещающий ничего хорошего. — Ну, а теперь переводи вслух! — приказал он Штурцу, протягивая ему листовку.

— Я же не знаю русского, господин штандартенфюрер, — отступил Штурц в сторону.

— Ээ-э, забываю, что ты и Хенке — такие… А где переводчик?

— Сейчас доставлю, господин штандартенфюрер! — Штурц поспешно вышел.

— Пусть он переведет! — предложил Хенке, указывая на Смурова.

— Нет! — резко отрубил Реттгер. И, обращаясь к Смурову, спросил: — Ты давно староста лагеря?

— Четыре месяца, господин полковник.

— Почему все направленные к славянам «капо» были перебиты?

— Их ненавидели, господин полковник.

— «Ненавидели»? Это за что же?

— Все они были доносчиками, господин полковник. А доносчиков, по русскому обычаю, убивают.

— Ах ты мерзавец! — Реттгер стукнул кулаком по столу. — «По русскому обычаю»!.. Но, негодяй, у нас ты заговоришь по нашему обычаю!..

— Мы устроим с ним разговор об этом обычае в гестапо, господин штандартенфюрер! — немедленно отозвался Хенке. — Заодно с разговорами о листовках…

Реттгер зловеще посмотрел на Смурова и спросил Хенке:

— Сколько за эти четыре месяца там убили наших?

— Их перебили там раньше, господин штандартенфюрер! — доложил Хенке. — Еще до него… А за последние месяцы там убиты только трое… Славяне…

— За что же славяне убили своих? — спросил Реттгер Смурова. — По какому еще обычаю?

— По тому же самому русскому обычаю, господин полковник. Измена и предательство для русского человека — самое страшное преступление. Они были предателями…

— Это были твои люди, что ли, Хенке?

— Так точно, господин штандартенфюрер…

В дверь снова постучали. Вошли Штурц и переводчик.

— А, Вирклих… На, переведи! И не торопись…

Вирклих взял листовку и начал медленно переводить:

«Товарищи! Братья! Друзья!

Наша славная Красная Армия продолжает победно наступать! Уже полностью освобождена от немецко-фашистских захватчиков вся территория нашей Советской Родины! Освобождены и другие славянские страны. Миллионы фашистских поработителей сложили свои головы на нашей земле! Уничтожены и захвачены тысячи и тысячи вражеских самолетов и танков. А сегодня оперативная сводка советского командования сообщает, что наши доблестные войска после кровопролитных сражений овладели столицей Германии — Берлином!

Бои перешли на территорию фашистской Германии. Еще несколько месяцев борьбы — и настанет полная победа и наше освобождение! Мужайтесь! Не падайте духом! Берегите себя! Нас не забудут и не оставят на этом проклятом острове!

Да здравствует грядущая победа!»

— Что скажешь, Хенке? — спросил удовлетворенный Реттгер. — Что нам предпринять дальше?

— Теперь мы перевернем славянский лагерь вверх дном, господин штандартенфюрер! — поспешил ответить Хенке, довольный, что листовка наконец найдена и гроза со стороны штандартенфюрера миновала. — Разыщем всех, кто занимается этим делом, кто пишет такие наглые воззвания, кто распространяет их. Будьте уверены, господин штандартенфюрер, до всех докопаемся! И пощады никому не будет!..

Реттгер недовольно поджал губы.

— А что скажешь ты, Штурц?

— Я предпочитаю действовать по вашим указаниям, господин штандартенфюрер! — отрапортовал Штурц. — Уничтожим поголовно всех замешанных в этой организации! Чтобы не осталось и следа, как вы выразились!..

— Ого, как вы оба разошлись, — поморщился Реттгер. — Но оба вы плохо, видно, думали, когда слушали… Этак вы переломаете столько рук, что и работать будет некому. — Реттгер взглянул на Смурова. — А что думаешь об этом ты, староста? Тебе ведь тоже отвечать за это придется.

— Мое мнение разойдется с вашим, господин полковник.

— Ничего. Я разрешаю тебе высказаться так, как ты думаешь. Мне надо тебя послушать.

— Я думаю, господин полковник, что в этом деле вреда никому никакого. Ясно, что написал это какой-то отчаявшийся одиночка. Захотел подбодрить себя и своих товарищей. И это — хорошо. Меньше будут от отчаяния лезть на конвоиров, нарочно подставлять себя под пули… Будут на что-то надеяться. И даже лучше работать. Какой же и кому от этого вред, господин полковник? И отвечать мне в этом не за что…

Реттгер выслушал Смурова не перебивая. А когда тот кончил, поглядел на своих гестаповцев и кивнул в сторону Смурова, привлекая их внимание… Немного подумав, он спросил Штурца:

— А где нашли того агента?

Штурц опять опасливо посмотрел на Смурова. Но Реттгер добавил:

— Ничего, пусть слушает, это и его касается.

— Лежал у самого ревира, господин штандартенфюрер! — доложил Штурц. — Убит, видимо, камнем в висок.

— Он из наших?

— Нет, господин штандартенфюрер, из славян.

— Что ты, староста, скажешь об этом новом убийстве? — строго спросил Реттгер. — Ты отвечаешь за порядок в лагере, вот и отвечай!

— Как видно, это произошло после моего ареста, господин полковник. И поэтому я ничего не смогу ответить вам по этому поводу.

— Здорово ты выкручиваешься!.. Ну, а ты сможешь найти убийцу, если я тебя отпущу?

— Нет, господин полковник.

— Почему?

— Убийцы нет, господин полковник.

— Как нет убийцы, если есть убитый?

— Это не убийство, господин полковник. Это — кара за предательство. И у нас в таких случаях говорят: «Собаке — собачья смерть!»

— Ну, ну! Ты опять начинаешь проявлять свой русский характер! И даже здесь, в моем кабинете! — В окрике Реттгера звучала угроза. Но во взгляде его, брошенном на Смурова, была не только злоба, но и удивление.

— У меня уже горят руки, господин штандартенфюрер! — заявил Штурц. — В гестапо я им займусь так, как он того заслуживает…

Реттгер хмуро посмотрел на Штурца и спросил:

— А кроме листовки, что было в карманах убитого?

— Все, чем он располагал, господин штандартенфюрер. Наш пропуск. Записки. Пистолет…

— Выходит, убийца не успел забраться в его карманы?

— Именно так, господин штандартенфюрер. Но зато убийца успел скрыться, что для него было важнее.

— Так… — Реттгер задумался…

4

Новый стук в дверь нарушил установившуюся тишину.

— Штурц, пойди узнай, что там такое! — приказал Реттгер. — И предупреди, чтобы больше не стучали, пока я занят с вами.

Штурц быстро вышел и сразу же вернулся с новым тетрадочным листком в вытянутой руке.

— Еще одна листовка, господин штандартенфюрер! Реттгер с прежней брезгливостью развернул ее, взглянул на текст и передал переводчику.

— Прочти и переведи! — приказал он, бросив взгляд на Смурова. Тот стоял все так же почтительно, с шапкой в руках. И ни одна черта не дрогнула на его лице, когда он издали смотрел на знакомый тетрадочный листок, на неведомо откуда появившуюся новую листовку и думал: «Неужели это она, восьмая?»

Вирклих пробежал листовку глазами и почтительно доложил:

— Все то же самое, господин штандартенфюрер, слово в слово.

— Хорошо… А откуда эта, Штурц?

— Шакун добыл через своих людей. Он здесь. Ждет. Впустить?

— Не надо мне его! — отмахнулся Реттгер. И, адресуясь к своему начальнику гестапо, ядовито заметил: — Этот зубастый дурак оказался оперативнее тебя, Хенке…

— Но он же действовал по моему заданию, господин штандартенфюрер! — нашелся Хенке.

Реттгер взял обе листовки, положил их перед собой и стал внимательно рассматривать тексты, сравнивая.

— Одна бумага, один карандаш, один почерк, — заключил он. — Сколько же таких листовок было всего? Можешь ты, Хенке, что-то ответить на это?

— Сборища были у всех бараков, господин штандартенфюрер. Видимо, и листовок было столько же — восемь.

— А ты, староста, смог бы разыскать остальные листовки?

— Это можно, господин полковник. Но зачем? Чем они вам угрожают?

— Спрашиваю тебя я! — прикрикнул Реттгер. — А тебе положено только отвечать!