Сергей Андреев - Особый контроль (сборник)

• Название: Особый контроль (сборник)
• Автор: Сергей Андреев
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1992
• ISBN: 5-235-02003-0

В книгу вошли фантастические произведения у частников ялтинского семинара 1991 года Всесоюзного творческого объединения молодых писателей-фантастов.

СОДЕРЖАНИЕ:

Сергей Андреев. Космос душ человеческих. Стихотворение

Сергей Булыга. Дикенц. Рассказ

Сергей Булыга. Манефа. Рассказ

Сергей Булыга. Конный пешему товарищ. Рассказ

Василий Головачев. Особый контроль. Роман

Юрий Иваниченко. Выборный. Повесть

Сергей Казменко. Мне здесь не нравится. Рассказ

Валентина Соловьева. Мост. Рассказ

Николай Славинский. Творец Инканы

Александр Тесленко. Пылесос истории. Повесть

Александр Тесленко. Дьондюранг. Повесть. Перевод с украинского Е. Цветкова

Составитель О.О.Ткаченко

На первой и четвертой страницах обложки работы художника Памелы Ли (США) “На другой планете”, “Поиск”.

---

Керри Йос молча разглядывал заместителя…

* * *

Спейсер погранслужбы первого класса “Искатель” стартовал с Австралийской базы второго февраля две тысячи двести восемьдесят первого года. Первый его прыжок длиной в десять парсеков к промежуточной базе разведфлота “Дракон-2” был облегчен стационарным таймфагом — точно так же пересекают космос грузы для поселений человечества в разные концы обитаемой зоны космоса. Дальше в глубину созвездия спейсер направлялся своим ходом.

“Искатель” был полностью специализированным и до предела автоматизированным кораблем пограничной службы. По энерговооруженности он уступал только флагману спас-флота “Россия” и мог справиться с любым планетарным катаклизмом типа извержения вулкана, землетрясения или цунами. Экипаж “Искателя” состоял всего из пяти человек: шкипера, двух инженеров бортовых систем и двух инженеров-пилотов. Группа безопасников и пограничников из двенадцати человек, среди которых находился и Филипп Ромашин, разместилась в шести каютах пассажирского отсека, способного при необходимости уместить до ста пятидесяти человек. Но в данном случае спейсер не собирался исполнять функции спасательного парома или пограничного рейдера, задача перед ним стояла посложней, поэтому и экспедиция была экипирована гораздо серьезнее, в расчете на появление всякого рода неожиданностей, вплоть до вооруженного столкновения с Наблюдателем (разрабатывался и такой вариант). То, что вместо “России” в экспедицию ушел “Искатель”, объяснялось сложившимися обстоятельствами, среди которых была срочная эвакуация персонала двух энергоконсервных заводов на Меркурии: за три дня до старта к звездам “Россия” ушла туда по тревоге.

Руководство экспедицией осуществлял Богданов, получивший карт-бланш официала УАСС, то есть в случае необходимости имевший самые высокие полномочия.

Филипп, несмотря на некоторый опыт работы в Управлении, поначалу чувствовал себя неуютно среди профессионалов-безопасников, но уже на второй день полета вполне освоился со своим положением, хотя и не принимал участия в дискуссиях, которые завязывал обычно Станислав.

Однажды после ужина Томах снова поднял разговор о предназначении разума вообще и человека в частности. Богданов в спорах не участвовал, как и Филипп, и они вдвоем с интересом следили за развитием событий, переглядываясь и вполне понимая друг друга.

“Искатель” уже покинул базу “Дракон-2” и готовился к самостоятельному рейду, поэтому в кают-компании никого из членов экипажа не было, все уютное звездообразное помещение было отдано пассажирам.

— Разум вообще — явление довольно ординарное, — сказал активный участник всех бесед Януш Микульский. Невысокий, сдержанный поляк по образованию был лингвистом, выделяться не любил, но по каждому вопросу имел свое мнение, которое отстаивал умело и аргументированно, невольно вызывая уважение эрудицией. — Давно прошли времена, когда хомо сапиенс считался великим исключением как носитель разума. По-моему, ответ на вопрос — зачем природе разум — кроется в теории гибкого реагирования.

— Не совсем так, — проговорил врач экспедиции Борис Лихолетов, единственный незагорелый среди коричневых от загара ребят; главной его чертой была аккуратность, а еще он был чрезвычайно вежлив, что особенно замечалось в среде иногда грубоватых и резких на слово спасателей.

— Теория гибкого реагирования годится только для термина “жизнь”. Ваш вопрос, Слава, уместно было бы задать так: зачем природа создавала разум.

— Не знаю, — сказал Томах. — Жизнь — попросту одно из проявлений заурядного в космосе процесса гомеостатической организации. Кстати, мне кажется, в применении теории гибкого реагирования к заданному мной вопросу есть рациональное зерно.

— Конечно, — кивнул Микульский. — Разум — гомеостатический регулятор второй степени, способный противостоять возмущениям среды посредством действий, опирающихся на исторически приобретенный опыт. Это определение из учебника. Вот и ответ на ваш вопрос: разум лучше противостоит ударам среды.

Томах подумал и признался:

— Меня этот ответ не удовлетворяет. Борис прав, вероятно, я несколько туманно сформулировал вопрос. Надо было спросить: а зачем природе жизнь вообще? Ну и разум тоже, но только после того, как выясним первую часть вопроса. Ведь природа в широком смысле слова — это не та оболочка существования человека, под которой мы обычно подразумеваем природу: леса, реки, моря, воздух и так далее. Природа — это в основном космос: вакуум, излучение, галактики, звезды, планеты, квазары, черные дыры, газ и пыль, то есть — мертвая материя! Исходя их этого, зачем мертвой материи, хотя и живет она по-своему, во времени, энтропийно, — живая материя? Жизнь?

— Жизнь — основа разума, — пробормотал флегматично-, унылый Бруно Осинниго. — Януш тут уже предлагал определение разума, что еще нужно? Это же естественно, что разум более гибко реагирует на изменения условий существования, причем уже в начальной стадии развития.

— Смотря какие изменения, — возразил Лихолетов. — К примеру, справился бы homo habilis13 с ледниками, пройди они по всем материкам Земли?

— Не справился бы. С ними не справились бы, наверное, и наши предки в двадцатом веке, вплоть до распада системы капиталистических государств.

— Правильно! — поднял палец вверх Томах. — Что ж, выходит, разум не сразу выступает на арену деятельности природы? Значит мы, люди, да и другие разумные существа, нужны природе не сейчас, а позднее? Когда?

— Теперь понятно, к чему ты клонишь, — заметил молчавший до сих пор Романенко, эксперт технического сектора. — Ты хочешь сказать, что разум нужен природе тогда, когда по мощи по крайней мере сравняется с мертвой материей? Когда же это произойдет? Чтобы завоевать Вселенную, нужна вечность.

— Вечность… — поморщился Станислав. — И это речь инженера.

— Ответ пессимиста, — сказал Микульский. — Уже через двадцать лет мы овладеем энергией Солнца, ну, хотя бы близко подойдем к этому пределу. Еще через пару сотен лет — энергией всего Рукава Ориона. Через каких-то полтысячи лет вся Галактика будет у наших ног!

— А дальше?

— А дальше весь Космос! А он-то как раз и не вечен, и не бесконечен.

— Пока мы будем овладевать галактиками, Вселенная начнет сжиматься и в конце концов все наши честолюбивые помыслы упрутся в черную дыру сингулярности!

— Наконец-то! — сказал Томах с удовлетворением. — Вот потому-то природе и понадобился разум, ибо только с его помощью она может предотвратить свой конец в черной дыре Биг Хоул! После цикла красного смещения наступит цикл фиолетового, Вселенная начнет сжиматься, тут и выйдет на арену Разум, чтобы спасти себя, а тем самым и Вселенную! Ту, что станет нашим домом.

В кают-компании наступила тишина. Спорщики сдержанно переваривали гипотезу Томаха, высказанную им в полушутливой форме, популярно. И хотя все понимали, что в гипотезе этой почти нет науки и она скорей любопытный мысленный эксперимент, безопасников она заинтересовала.

— Но есть мнение ученых, что срок существования цивилизаций — всего лишь несколько десятков тысяч лет, — сообщил Микульский. — У нас же до “конца света” после фиолетового смещения — десятки миллиардов! Где же тут цель Разума, как главной защитной силы Вселенной? К тому времени во всем мире останется только “мертвая материя” — электронно-нейтринный газ.

— Миллиарды, — согласился Станислав. — Но кто может с уверенностью сказать (не знать, нет, знать и даже прогнозировать так далеко в будущее невозможно), что для той великой цели мы не должны развиваться непрерывно миллиарды лет? Или с другой стороны, что если мы, люди, — тупиковая ветвь разума, возникшая слишком рано, но возникшая как одна из бесчисленных попыток природы создать именно тот тип Разума, который способен достичь цели — сохранить Вселенную такой, какая она есть?

Снова молчание. Потом голос Романенко:

— Со всем согласен, кроме одного: что я тупиковая ветвь!

В кают-компании вспыхнул смех.

Потом вдруг ожил динамик общих команд под потолком кают-компании, пискнул, глубокомысленно прокашлялся и продекламировал:

— “Поскольку Ничто не есть Нечто, — все, что не Нечто, есть Ничто; а тот факт, что Нечто не есть Ничто, является чрезвычайно веским доводом в пользу Ничто, особенно для людей, искушенных в житейских делах”14.

Видимо, в рубке прислушивались к разговору в кают-компании, и теперь кто-то из экипажа высказывал свое мнение по этому вопросу.

Смех вспыхнул с новой силой.

— Интересно, зачем тебе понадобилось затевать дискуссию о миссии разума? — спросил Богданов Томаха, когда они шли по коридору к каютам пассажиров. Филипп шел сзади и у него вертелся на языке тот же вопрос.