Сергей Андреев - Особый контроль (сборник)

• Название: Особый контроль (сборник)
• Автор: Сергей Андреев
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1992
• ISBN: 5-235-02003-0

В книгу вошли фантастические произведения у частников ялтинского семинара 1991 года Всесоюзного творческого объединения молодых писателей-фантастов.

СОДЕРЖАНИЕ:

Сергей Андреев. Космос душ человеческих. Стихотворение

Сергей Булыга. Дикенц. Рассказ

Сергей Булыга. Манефа. Рассказ

Сергей Булыга. Конный пешему товарищ. Рассказ

Василий Головачев. Особый контроль. Роман

Юрий Иваниченко. Выборный. Повесть

Сергей Казменко. Мне здесь не нравится. Рассказ

Валентина Соловьева. Мост. Рассказ

Николай Славинский. Творец Инканы

Александр Тесленко. Пылесос истории. Повесть

Александр Тесленко. Дьондюранг. Повесть. Перевод с украинского Е. Цветкова

Составитель О.О.Ткаченко

На первой и четвертой страницах обложки работы художника Памелы Ли (США) “На другой планете”, “Поиск”.

---

И по выражению лица начальства, и по тому, как поспешно заговорил Хорьков, Кочергин почувствовал, что между ними продолжается какой-то давний спор, что некогда тесно переплелись судьбы этих людей.

А Хорьков сказал торопливо:

— Да Виктор и не терял. Я так понял, что управляющий его только сегодня и зауважал. А прочие — так никто ничего и не знает.

Маркин подошел к столу и, грузно опершись о подоконник, сказал не оборачиваясь:

— Все эти глупости, безответственность, лаптевы, воднюки — это вроде как постоянно действующий экзамен. Квалификационный минимум. Отбирать пригодных. Некогда ждать, пока херувимы с неба посыплются. Работать надо.

— Считайте, что я этого экзамена не сдал, — негромко отозвался Виктор, — и совсем не нравятся мне такие игры…

— И нам тоже прикажешь не играть? — спросил Маркин. — Спорткомплекс этот, к примеру, не строить?

— Да, да, да, — почти закричал Виктор, — не строить здесь. Нельзя было кладбище ломать! Сколько же можно только о сегодняшних рублях заботиться? Сколько можно делать добро ценою зла? И добро ли это? Добро ли мы делаем, как обещали? Крестьян ограбили, чтобы на “индустриализацию” хватило; народ постоянно в черном теле держим до водочкою отвлекаем, чтобы Держава была могучей и щедрой; потомков наших грабим, распродаем сырье, чтобы купить то, что крестьянин, пока его не ограбили, сам давал с избытком; теперь еще за предков возьмемся, место у них заберем, потому что так похозяйствовали, что лишней копейки нет подлиннее водопровод протянуть…

— Ты чего раскричался? — испуганно перебил его Хорьков и, обращаясь к Федунову, поспешно сказал: — Сколько у меня работал, ни разу не ораторствовал.

Федунов молчал, молчал и Виктор, привычным ходом мыслей подходя к пониманию, что с работы он вылетел, да партбилет остался… А Маркин, вроде безо всякой связи, пропел:

А когда кончился наркоз,
Стало больно мне до слез:
Ах, за что ж я своей жизнью рисковал?

Федунов молчал, и по его лицу, давно затвердевшему от многолетнего пребывания на заседаниях и в президиумах, Виктор не мог ничего прочитать. А впрочем, “читал” он какое-то мгновение, а потом сказал, обращаясь прямо к Федунову:

— Вот, вы уже все знаете. Так вступитесь! Вам же достаточно позвонить — и сразу по всем каналам пойдет отбой!

— Жаль, — вдруг сказал Федунов, — мне показалось, что у вас есть вариант.

Какое-то время все молчали. Потом Виктор пожал плечами, встал и пошел к выходу. Он уже у порога стоял, не зная, чего ему больше хочется — уйти не попрощавшись или откланяться и хряснуть дверью, когда Федунов спросил:

— Вы на машине? Подбросьте меня.

— У меня не черная “Волга”, — огрызнулся Кочергин и почувствовал, что перебрал.

Но Федунов будто и не заметил резкости, выбрался из-за стола и тоже двинулся к выходу, по дороге спрашивая:

— Надеюсь, и не мотоцикл?

И тут же засмеялся и, кажется, впервые в присутствии Виктора сказал с неофициальной интонацией:

— А впрочем, почему бы и не мотоцикл? Был у меня “ижак”, помнишь, Егорыч?

— Железный конь прораба пятилетки, — Маркин протянул руку, прощаясь. — Провожать не надо?

— Себя до койки донеси, — подмигнул Федунов и, попрощавшись, вышел.

А в машине вновь спросил “кабинетным” тоном:

— Что, так и будем на царя-батюшку уповать?

— Это здесь при чем? — без эмоций спросил Виктор.

— Ну как же. “Наверху” разберутся, укажут, заставят, в угол поставят… Или еще куда.

— Так систему построили. Сверху управление, снизу подчинение.

Ехали медленно. Те самые полчаса, когда солнце уже зашло и заря угасает, а рукотворный свет еще не залил улицы. Да и транспорта порядком, того и гляди…

— А раз “построили”, раз все вертитесь, как подсолнухи, так в чем проблема? Сверху же все делалось как надо, с самыми лучшими побуждениями.

— Кому — как надо? И насчет побуждений…

На лицо Виктора в этот момент лучше было не смотреть. Федунов и не смотрел, даже не поворачивал головы. Только бросил полувопрос, полуутверждение:

— Не веришь ты в успех своей затеи. А в “инстанции” веришь.

— Затеи? — поинтересовался Виктор. — Что вы имеете в виду?

— Чтобы снизу, своими силами остановить…

— Смотря что, — сказал Виктор, — я, правда, и не надеялся, но так получилось: по крайней мере, теперь сделаю по закону.

— Вы так полагаете? А если завтра тот же Лаптев вызовет наряд милиции и ваших “пикетчиков” продержат недельки две за нарушение общественного порядка? А с вами еще проще: хищение служебного имущества, а если отдадите и покаетесь — так за одни сегодняшние разговоры можно вполне по статье закатать. Нет?

— Можно, — подтвердил Виктор. И добавил: — А все равно я прав. Наверное, только слишком понадеялся на… — он хотел сказать “вас”, но счел за благо помолчать.

— Прав, что возмутился… Если все так, как я понимаю. А в остальном… Вы что думаете, мне и в самом деле недосуг позвонить, указать, вызвать “на ковер” и от этого, например, кладбища отступиться, как от неопалимой купины? А вы знаете, сколько по области кладбищ? Сколько всяких там исторических зданий и памятных мест? А сколько школ в позорном состоянии? Сколько клубов хуже курятников? А сколько людей живет не по-людски, а стоимость одного ското-места сейчас вздулась больше, чем за кооператив?

— Да не об этом я… — начал Виктор, но Федунов перебил:

— Все одна цепочка. Кто должен услеживать? Вы что, дети малые, неразумные? Дебилы со справкой о недееспособности? Вы-то сами почему терпите? Сколько можно “уповать”? Нет, вам даже в голову не приходит ничего большего, чем допроситься о подмоге… и по какому поводу? Чтобы соблюдались наши собственные правила… А уж о том, чтобы задуматься: а надо ли вообще сейчас ликвидировать кладбища, так, наверное, и не успели… Во всяком случае, по вашему горячему монологу я этого не понял.

— Что теперь об этом говорить? Дело сделано… — и спросил, выруливая на проспект: — Вам куда?

— На Жуковского. Дом специалистов знаете?

— Да, — подтвердил Виктор.

— А я принципиально не буду вмешиваться, — вдруг сказал Федунов. — Пусть это будет на вашей совести. И оставшаяся часть кладбища, и то, что построят… Танцплощадку, да? Очень красиво…

— Не будет там танцплощадки, — упрямо пообещал Виктор.

Светофор перемигнул, и машина свернула на перекрестке. И почти в это же время ослепительно вспыхнули ртутные лампы на уличных фонарях.

— Могила праведника — достояние народа, — отозвался Федунов, когда “Москвичок” остановился возле дома. — Не я сказал — Пушкин. А нет могил — нет и достояния. Так?

— Я вас не понимаю… Вас, а не Пушкина.

— Жаль, — сказал Федунов. — Не так трудно понять. Если вы допускаете, что раз по инструкции, по решению какой-то конторы все правильно, если вы над самим решением не задумались…

— Задумался.

— Один? А остальные? Остальные допустили, что так и надо, препятствуют только совсем непотребным действиям. Опять допустили, что сверху виднее, что сверху поправят, если что не так. А головы-то у вас точно такие же, может быть, и лучше, чем у других. Что есть соображения выше, чем вы себе представить можете? И что это за соображения, если всем против самих себя надо идти, против своего же достояния? Пятеро сегодня вышло — а где остальные? У доброй четверти города здесь предки лежали — и где все? Почему промолчали? Почему не встали рядом, не исправили, если ошибка вышла? Их-то совесть где? Закончится снос, построят здесь танцплощадки, спортплощадки, и все. Опять все покатится как прежде, — а катиться уже некуда, правильно ты у Хорькова орал…

Федунов приоткрыл дверцу, но не вышел, будто ждал чего-то. И Кочергин сказал:

— Но с чего-то начинать все равно надо.

— Надо, — сказал Федунов. — Но не с жалобы и не с партизанских действий. У тебя совесть заговорила — пусть и у остальных заговорит.

Сказал — и вышел из машины.

ГЛАВА 25

Улицы пустели.

Бессонная ночь, день, перегруженный потрясениями, событиями и разговорами, налили все тело болью и тяжестью. Глаза жгло.

— Я проиграл, — пожаловался Виктор комиссару Белову, едва различимому на заднем сиденье. Пожаловался своей совести, главной ее части. Тому, что приближалось много лет и вот, в эти короткие стремительные дни и ночи, обрело такой облик.

— Ну ты даешь! — возмутился Василий Андреевич. — Ничего ты не проиграл.

— А что выиграл?

— Дело выиграл, — со смаком выговорил Белов.

— Какое дело….. — Виктор еще сбавил ход, — все равно не будет старого кладбища…

— Ничего. И на новое придут люди… Когда мы им понадобимся по-настоящему. А пока — пока…