Хадлстон Уильямсон - Прощание с Доном. Гражданская война в России в дневниках британского офицера. 1919–1920

• Название: Прощание с Доном. Гражданская война в России в дневниках британского офицера. 1919–1920
• Автор: Хадлстон Уильямсон
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-9524-2564-4

Роль Англии во внутренних делах России, история так называемой интервенции и трагедия раздираемого Гражданской войной населения – вот основной предмет повествования Хадлстона Уильямсона. Записи велись по горячим следам событий. Автор рисует яркие запоминающиеся портреты Корнилова и Деникина, делает впечатляющие панорамные зарисовки фронтов и эпизодов важнейших сражений, дает характеристику организации и боевого духа Российской армии и отдельных ее представителей.

---

Однако я держал при себе и Ангуса Кемпбелла в качестве своего личного помощника, и с его знанием русских обычаев и предрассудков он мог подсказать мне, что делать и говорить в нужное время, а также научить почтительному отношению к мелочам этикета, которым русские придают большое значение.

Среди приданных нам или работавших с нами русских офицеров был один, сразу же бросавшийся в глаза своей незаурядностью. Это был граф дю Чайла, который с важным видом, имея при себе приветственные адреса, подписанные некоторыми из самых высокопоставленных генералов Донской армии, посетил меня в первый день моего пребывания в городе. Хотя он не говорил по-английски, мы непринужденно беседовали на французском, и я сделал вывод, что это был некто вроде главного наблюдателя, адъютанта, политического агента – по моему разумению, – возможно, что и шпион, приставленный штабом Донской армии для того, чтобы следить в основном за действиями британских офицеров, и моими в частности.

Заметно полный, с гладким, круглым лицом и коротко остриженной головой, он сочетал в себе напускное дружелюбие с энергией, которая, хоть и не бросалась в глаза, заметно выделяла его из среды его русских собратьев-офицеров. Его настоящая должность формулировалась как «глава политического департамента разведывательной службы Генерального штаба», но, похоже, он пользовался доверием всех местных начальников служб – как гражданских, так и военных, и, поскольку его идеи в отношении системы, которой мы должны придерживаться в своей работе, в то время, казалось, очень близко совпадали с моими, я ему доверял больше, чем следовало, а поэтому посеял семя больших проблем на будущее. Так как он, похоже, был чуть ли не близким другом главнокомандующего генерала Сидорина и генерала-квартирмейстера Хислова, он явно был личностью, без чьей протекции ничего серьезного не добьешься.

Поинтересовавшись, какое время будет удобно мне для нанесения моего первого визита к различным лицам в донской столице, я в сопровождении Кемпбелла начал с командующего артиллерией генерала Горелова. Он произвел на меня впечатление очень приятного человека, но ему совершенно не хватало энергии, и он глубоко интересовался излишними мелочами, но не имел желания обсуждать или предлагать какие-либо решения в плане общей политики.

– Могу ли я ознакомиться с перечнем русских батарей, находящихся под вашим командованием? – спросил я. – Или со схемой, показывающей, какие из них надлежит перевооружить 18-фунтовыми орудиями?

Он только пожал плечами. Для него существовала лишь одна тема.

– Мало того что казакам не хватает орудий, – произнес он, – так еще больше им недостает боеприпасов. Фактически, – продолжал он, – у меня есть всего лишь около двухсот выстрелов в день на всю армию, а поскольку к британским орудиям полным-полно снарядов, то надо их немедленно отправить на фронт.

То, что необученный персонал выведет пушки из строя, для него не имело никакого значения.

– Мои генералы на фронте говорят, что теперь пехоте вообще приходится атаковать без какой-либо артиллерийской поддержки, и пехота идет в атаку с большой неохотой, – заявил он. – Пришлите нам британские пушки с их снарядами, чтобы, по крайней мере, наша пехота могла их видеть и слышать шум снарядов, пролетающих над ее головой.

– А как быть хоть с каким-то систематическим обучением персонала артиллерийских батарей? – настаивал я.

Никакой реакции.

– Из-за острой потребности в артиллеристах на фронте, – заявил Горелов, – они должны проходить свое обучение там.

Наконец, он свел меня с генералом Грековым, который командовал училищами для пехотных, кавалерийских и артиллерийских офицеров. В артиллерийском училище я встретил Найта, Линтона и Абрахамса, по горло занятых работой по разъяснению пяти или шести русским офицерам и примерно десятку солдат устройства механизма орудий и того, как проверять прицелы и определять состояние пружин. Прибыло только восемь 18-фунтовых пушек, и мои надежды на проведение демонстрационной части, как это делается на наших собственных батареях, находящихся на складах в Англии, были немедленно перечеркнуты.

«Эти орудия через неделю отправятся на фронт с повстанческой артиллерийской бригадой, – сказали мне. – Она будет придана корпусу добровольцев-студентов. Это одна из лучших частей Донской армии».

То, что орудиям не хватало прицелов, гаечных ключей и буферных рессор, а также то, что артиллеристы еще не пристреливали их в боевых условиях, похоже, вовсе никого не обескураживало. Однако британским инструкторам помогали русские офицеры-инструкторы – очень быстро собирали механизм, были увлеченными людьми, с которыми легко работать. К сожалению, этот метод обучения бросался в глаза большим количеством пропусков занятий, и любое оправдание, представляемое курсантом в случае отсутствия, считалось достаточно весомым, чтобы избавить его от порицания.

«Я поздно лег спать», «Приехала моя сестра», «Был день рождения кузины». Все считалось уважительным.

К этому времени я начал понимать кое-что из задачи, которая стояла перед нами, и, не желая вмешиваться в и так слишком короткую схему обучения, которую организовал Найт, я оставил ему заниматься этим делом, а сам вернулся в гостиницу, намереваясь договориться на послеобеденное время о еще нескольких встречах. Но опять столкнулся с проблемой.

«После обеда! – Это произносилось с ужасом. – Рабочий день русского штаба не включает интервал между концом дня и обедом».

Мне фактически вежливо сообщили, что многих людей, которых я намеревался посетить, в тот день после обеда даже не будет на своих рабочих местах – это буквально означало, что они будут спать. В дальнейшем горький опыт научил меня, что, если только я фактически не припру к стене любого русского офицера, с которым хотел бы встретиться в определенное время сразу после обеда, одна надежда вообще увидеть его – это промежуток между 10 часами и полуднем.

Тем не менее мы, похоже, делали некоторый прогресс, потому что было намечено провести занятия по стрельбе в трех милях за городом в степи, и я был намерен присутствовать на них. Шел проливной дождь, но все мы выехали в одной из трех автомашин Донской армии – старинных американских «паккардов» и «фордов» без запасных шин, потому что таковых не было во всей России, – и чуть не засели намертво в грязи, которая покрыла все дороги.

За попытками вытащить машины наблюдали местные женщины, стиравшие белье или купавшиеся у дороги в маленьком ручье, который местами расширялся, образуя мелкие заводи. Как только русский офицер сел в машину, ничто не может побудить его для облегчения проезда выйти из машины, и женщины наслаждались тем, как мы пытались заставить тяжело груженные автомашины выбраться из ям. Они хохотали при виде того, как вращающиеся в грязи колеса выбрасывают волны грязной воды на упирающихся изо всех сил солдат, которые подталкивали машины сзади.

Так или иначе, мы в конце концов доехали, эскортируемые с обеих сторон парой казаков, которые, имея задание присматривать за нами, поскакали вперед, чтобы предупредить батарею о нашем приближении. Для нас было устроено настоящее шоу. Пушки были выстроены на платформах на хорошей высоте, а цели, представляющие собой орудия в бою и группы пехоты, были размещены в степи на удалении примерно 4000 – 4500 ярдов.

Войска были выстроены в парадном строю, и, когда мы подъехали, было много рукопожатий, а потом солдат отдал рапорт младшему офицеру, твердо держа руку в приветствии во все время доклада. Младший офицер отдал рапорт старшему, а старший – еще более старшему и т. д. Еще больше рук взметнулось в приветствии – воистину тут был настоящий шквал рук во всех направлениях, поскольку все офицеры, сопровождавшие старшего офицера, всегда отвечали на все приветствия, на которые отвечал он, – потом военачальник стал обходить войска.

Когда он приблизился, последовала команда «Смирно!», и генерал остановился, жесткий, прямой, бородатый с грудью, усеянной медалями.

– Здравствуйте, солдаты! – энергично произнес он.

Солдаты во все горло проорали:

– Здравия желаем, ваше превосходительство! Рады стараться !

Генерал улыбнулся и отдал им честь. Он имел право на титул «превосходительство», и все офицеры, гордившиеся сохранением обычаев старой армии, настаивали на этом.

Учебные стрельбы проходили при серьезных трудностях, потому что наряду с дождем и многочисленными зрителями, отказывавшимися отойти как от огневых позиций, так и от наблюдательного поста, самый лучший переводчик в мире не мог держать нас в курсе всего, что происходит.

Многие русские считали, что вполне в состоянии вести борьбу без того, что они называли вмешательством с нашей стороны. За очень немногими исключениями, младшие офицеры страстно желали узнать наше мнение и получить совет, и многие старшие офицеры также внимательно прислушивались к подробному обсуждению опыта, полученного на Западном фронте, но когда дело доходило до внедрения новинок или планов, имеющих реальную практическую ценность, старое отсутствие приспособляемости и консерватизм, столь присущие русской натуре, всегда побеждали. Опять и опять мне приходилось воздерживаться от дальнейших предложений, когда слышал такие замечания, как «Ах, но мы по нашему опыту Японской войны...» или «Если бы вы видели русскую армию в 1914 г., когда мы всегда делали то, что вы сейчас предлагаете!» Их некомпетентность и невежество были потрясающими. И даже тогда, когда два британских офицера инструктировали их, один из ленивых курсантов радостно восклицал: «Разве это не восхитительно – видеть, как британцы делают всю эту работу?»