Евгений Велтистов - Ноктюрн пустоты. Глоток Солнца: Фантастические роман и повесть

• Название: Ноктюрн пустоты. Глоток Солнца: Фантастические роман и повесть
• Автор: Евгений Велтистов
• Издательство: Детская литература
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1982

В книгу включены два произведения: новый фантастический роман «Ноктюрн пустоты» с подзаголовком «Телерепортаж Джона Бари, спецкора» и ранее издававшаяся фантастическая повесть «Глоток Солнца».

«Ноктюрн пустоты» — остросюжетный политический роман-репортаж о дельцах и политиках, которые разрушают будущее, готовя «климатическую войну».

«Глоток Солнца» — повесть о светлом, радостном мире молодых героев, борющихся за будущее человечества.

---

Я пожал руку Джеймсу.

Всегда считал американцев людьми чересчур самонадеянными, уверенными в своей гениальности и чемпионстве. Но эта встреча поколебала мое мнение. Слишком остро прорвалась в писателе боль…

День репортера кончается поздно. А пружина внутренних часов не раскрутилась еще до конца, будоражит сознание, мешает уснуть в окружении большого города, где каждую минуту что-то случается.

Ночью принесли телеграмму от Эдди из Голливуда: он начал работать. Я облегченно вздохнул. И вспомнил Марию: где ты сейчас?

Глава двенадцатая

Могучая Америка забуксовала от непогоды.

Сначала эта меткая фраза одного из газетчиков вызвала остроты. От погоды зависит любой из нас, но — Америка?..

Летом города задыхались от жары, засуха обрушилась на поля в большинстве штатов. Сохли посевы, трескалась земля, исчезали маленькие речушки и озера. Биржа первая почувствовала приближающуюся лихорадку голода в Африке, Индии, Пакистане. Цены на сельхозпродукты подскочили.

Осенью выпал обильный снег. В Нью-Йорке сугробы достигали метровой толщины. На дорогах — пробки, аварии. Бывали случаи, что пассажиры застревали в пути, замерзали в автомобилях. Гигантские сосульки, срывавшиеся с крыш небоскребов, пробивали насквозь машины на стоянках.

Я заметил, что люди приучались зорче смотреть вокруг, думать о завтрашнем дне. Не хватало электроэнергии, тепла, услуг. Бастовали мусорщики, газовщики, почтальоны, служащие аэропортов. Снегопады уступили место дождям и резким ветрам. От холода, одиночества, перебоев в обслуживании чаще всего страдали старики.

В стране царило уныние. Требовалась разрядка. Даже «Всемирные новости», уловив всеобщее настроение, попросили у меня что-нибудь оригинальное.

Подвернулся сюжет с молодоженами из Чикаго, которые решили совершить свадебное путешествие на воздушном шаре.

В назначенное время я прилетел в Чикаго, поднялся на крышу Большого Джона.

Большой Джон — стоэтажный небоскреб — был построен как прообраз дома-города, дома будущего. Здесь жили люди, которые, как правило, не выходили на улицу. В небоскребе были размещены конторы, службы быта, спортивные площадки, кинотеатр, маленькие сады — словом, все, что имеется в любом городе. Большой Джон бросил вызов большому Чикаго, стал как бы самостоятельным городом, огражденным от суеты, забот и тревог внешнего мира; здесь сложился свой уклад, традиции, распорядок жизни. Достаточно сказать, что в небоскребе ни разу не случилось ограбления. О нем даже на некоторое время забыли — мало ли небоскребов в мире!

Вокруг Большого Джона высились десятки новых блестящих небоскребов, подтверждавших оригинальность мышления чикагской школы архитекторов. Однако среди современных форм и конструкций старый Джон оставался весьма своеобразной, ни на что не похожей фигурой. Облицованный черным алюминием, перепоясанный сверху донизу грубыми стальными балками, он прочно встал на берегу озера Мичиган, противостоя всем ветрам и непогодам этого сурового края. Страховая компания «Джон Хэнкок билдинг», построившая небоскреб, пренебрегла дискуссиями о внешней уродливости века техноструктуры, дала имя новороженному. И сегодня каждый мальчишка знает, где стоит Большой Джон, может провести напрямую именно в это место Мичиган-авеню, а чикагские полицейские, одетые, в отличие от нью-йоркских, в меховые шапки и черную кожу, кажутся мне сродни Большому Джону. Во всяком случае, я, выйдя из подъезда, чуть было не свалился от резкого дыхания Мичигана, а суровый полицейский на тротуаре, как и Большой Джон, остались недвижимыми.

Таким мне и запомнился мой небоскреб — черным в толпе белых, работягой среди пижонов, домом с самыми заурядными общественными подъездами и — необычной начинкой внутри.

Итак, Мичиган-авеню, Большой Джон, репортаж о новобрачных.

Прилетев делать репортаж, я поселился на сороковом этаже Большого Джона и с интересом изучал его нравы и жителей. В номере висели удачные репродукции с картин Тёрнера, из которых мне особенно нравилось мчащееся сквозь туман по чугунным рельсам паровое чудовище; в окнах неслись стремительные облака; лифт, дверца которого была прямо в номере, привозил в основные центры высотного города; обслуживание было на высоте. Мне казалось, я нашел райский уголок для одиночества.

Молодожены, отправлявшиеся в необычное путешествие, не были жителями Большого Джона. Он — один из молодых директоров фирмы электронной техники, она — дочь газетного магната (я снял о них все, что требуется, заранее), выбрали стартовую площадку с умыслом: они как бы прощались со старым миром.

Событие приобретало символический характер и было совершено, к удовольствию репортеров, в ключе задуманного жанра.

На ветру под дождем мокло и колыхалось на десятках натянутых канатов огромное ярко-оранжевое тело воздушного шара. Шар, словно древнее чудовище, — этажей, наверное, в десять или больше. Резкие порывы, налетавшие с Мичигана, уносили прочь отдельные фразы оркестра, встречавшего приглашенных на церемонию проводов. В ресторане гости выпили шампанское за здоровье новобрачных, за начало новой жизни, поднялись на крышу. Супруги в костюмах из черной кожи, освещаемые светом прожекторов и вспышками блицев, направились, держась за руки, к шару.

Молодожены поднялись по лестнице к гондоле, помахали рукой на прощанье. Крыша Большого Джона, как и предполагалось, взревела криками «ура». Новобрачная вошла вслед за мужем в гондолу. Дверца захлопнулась.

«О'кей, они готовы! Подъем! Освободите канаты!» — разнес над головами громкоговоритель.

Какой-то полный человек бросился к канатам и стал рубить их серебряным топором. Зрелище было неожиданное, допотопное, специально рассчитанное на съемку. Канаты рвались со звуком лопнувшей в тишине скрипичной струны. Несколько сот провожающих замерли в молчании. Человек вздымал топорик над головой так поспешно, словно за ним гнались.

Шар распрямился, набух, повис наискось над нашими головами, подтянув под себя закрытую гондолу, все еще держась за якорь земли, за крышу Большого Джона одной лишь нитью. Ветер с Мичигана лениво играл шаром…

«Давай! — вскрикнуло радио. — Руби!»

Человек отсек последний канат и поднял вверх лицо. Он смотрел, как большая, надежная материальная масса, называемая прежде воздушным шаром и превращенная сейчас в управляемый электроникой снаряд, стремительно уносится ввысь… Вот уже шар превратился в детский шарик, мелькнул в просвете туч. И исчез.

Я снимал отца невесты и, кажется, уловил камерой недоуменное выражение его лица: «Зачем?»

«Зачем я все это сделал? Рубил дурацкие веревки? Где они в эту минуту?»

Он стоял так, пока его не увели. Вертолеты с прессой взлетели сопровождать молодоженов, но вскоре вернулись, потеряв уходящий вверх шар. С крыши Большого Джона сыпался на Чикаго фейерверк — в честь улетевших, в честь молодых. Старый мудрый Чикаго дремал под нами, мерцая бесчисленными огнями зданий, цепочками магистралей, движущимся пунктиром машин, воздушных и водных лайнеров.

Я спустился в номер. Отправил с посыльным репортаж в телестудию, чтоб перегнали его в контору. Принялся разглядывать в окно освещенные последними лучами солнца облака. Зачем эти двое стартовали в неизвестный им мир? Неужели человек должен всякий раз опробовать все сам? Может, в том и состоит смысл жизни? Я чувствовал симпатию к двум решительным молодым людям…

В пять утра меня разбудил телефонный звонок. Я зажег свет, отметив по привычке, что за окном по-прежнему льет, как из трубы.

— Мистер Бари? Это говорит Нэш, редактор газеты «Джон таймс».

— Есть такая? — Я окончательно проснулся.

— Мы на последнем этаже небоскреба. Извините, что разбудил… Очень важное сообщение. — Голос был предельно спокоен. По выговору я догадался, что говорю с ирландцем.

— Что-то с шаром?

— С шаром все в порядке. Летит в сторону океана… Мне необходимо вас срочно видеть.

— Заходите, мистер Нэш!.. Номер сорок двадцать.

— Я знаю.

Через пять минут гость просигналил. Я нажал кнопку на пульте. Дверь открылась, вошел здоровенный детина с розовым лицом, усыпанным веснушками. Редактор оставлял впечатление двухметрового ребенка, которого одели во взрослый клетчатый костюм.

— Я просматривал сигнальный номер газеты, и вдруг зазвонил телефон, — начал с порога Нэш. — Неизвестный от имени террористической группы «Адская кнопка» предупредил, что Большой Джон в любую минуту может быть взорван портативной атомной бомбой.

— Если это даже розыгрыш, вы получили хорошую сенсацию в номер, — ответил я спокойно. — При чем здесь я?

— Извините за странную новость, но я так понял, что террористы избрали вас ответственным за нашу судьбу. «Джон за Джона», как выразился этот человек.