Джойс Оутс - Исповедь моего сердца

• Название: Исповедь моего сердца
• Автор: Джойс Оутс
• Издательство: АСТ
• Жанр: Современная проза
• Год: 2003
• ISBN: 5-17-014999-9

Перед вами удивительный роман Джойс Кэрол Оутс, написанный в стиле регтайм.

История американской семьи начала века, которая становится не столько романом, сколько картиной «микрокосмоса в макрокосмосе». История странной любви — и страстной ненависти, изящных авантюрных приключений — и вечной, яростной, невыносимой легкости бытия.

---

— Что за бред!

— Как он посмел!

— Кто он — этот Дэриан Лихт? И что это за уэстхитский ансамбль?

— Им покровительствует… кто же им покровительствует? Кажется, жена Джозефа Фрика.

— И как они осмелились на такое? Все они!

Смех, презрительный, злобный. Грубые издевки. Одна женщина жалуется спутнику, что от этой музыки у нее «болят уши». Какой-то слушатель, пожилой господин, заявляет, что его «чуть не стошнило». Под конец сорокапятиминутного исполнения в зале полностью опустели целые ряды, хотя раздраженные посетители продолжали толпиться в фойе, обмениваясь самыми нелестными высказываниями по поводу услышанного. Прозвучали жидкие аплодисменты — дань вежливости; кто-то зашикал и застучал каблуками; словом, прием исполнителям был оказан скептический, чтобы не сказать враждебный, коллеги-музыканты искренне хотели бы защитить Дэриана, однако предпочли поспешно ретироваться за кулисы. Дэриан же, уязвленный, недоумевающий, постепенно закипающий гневом, упрямо стоял на сцене, сжимая в ладони дирижерскую палочку, не убирая с лица волос, и вглядывался в зал поверх освещавших сцену огней рампы. Оттуда вдруг донесся мужской голос:

— Стыдитесь! Это профанация музыки! — На что Дэриан Лихт, запинаясь, бросил:

— Это не мне, а вам следовало бы стыдиться. Вы не слушали и потому ничего не услышали. Вы…

Его голос потонул в хоре других голосов, мужских и женских, возмущенных услышанным: ну, это уж чересчур, это и впрямь профанация, она оскорбляет слух. Дэриан Лихт нашел ответ и на это:

— А почему я должен сочинять только такую музыку, которую уже сочиняли до меня? И почему вы хотите слушать всегда одно и то же? Только Моцарта, только Бетховена, только…

Ему не дали договорить:

— Вы что же, мните себя Моцартом? Бетховеном? А может, выше? Вы? Смех, да и только!

Так бесславно закончилась премьера исполнения «Исчезнувшей деревни», дебют композитора Дэриана Лихта в Камерном зале «Карнеги-холл» 23 мая 1928 года.

Впрочем, не совсем: после того, как большинство слушателей разошлись и в зале зажгли свет, Дэриан увидел высокого, моложавого на вид блондина средних лет со спутницей под стать ему, только с волосами черными как вороново крыло, — мужчина аплодировал, не жалея ладоней.

— Удивительная музыка! Ничего похожего раньше не слышал. Знаете, я, правда, почти не разбираюсь в музыке, но мне показалось, что я слышу голос Всевышнего, и это было так неожиданно. — Мужчина, судя по всему, говорил от души, искренне, а голос звучал так мелодично, что Дэриан в изумлении поднял голову. Тем более что почудилось ему в этом голосе нечто знакомое… да и в лице тоже.

— Терстон?

— Дэриан!

Дэриан спрыгнул со сцены, устремился к высокому блондину, и тот заключил его в объятия; спутница осталась стоять в глубине зала, храня молчание.

— О Господи… Терстон, — пролепетал Дэриан. — Неужели это действительно ты? Ты… здесь?

— Вообще-то я не Терстон — тот умер еще в 1910 году, его больше не существует. И здесь, на Манхэттене, я всего лишь проездом; сестра Бьюла Роуз и я направляемся во Флориду, времени у нас в обрез, но мне так хотелось повидать тебя, братишка, пожать руку и благословить; ибо, будучи, как и я, сыном своего отца, ты нуждаешься в благословении Божьем — в благословении истинного Бога.

Многое Дэриан пропустил мимо ушей — он лишь смотрел на брата, вглядывался ему в лицо и поражался тому, как переменился Терстон. Похоже, тут вовсе не время поработало, а чья-то безжалостная рука: широкое, открытое, все еще красивое лицо брата выглядело так, словно его рассекли от виска до скулы и восстановили лишь частично. Глаза косили, в густых бровях появились проплешины, и они стали напоминать кружева. Некогда льняные волосы приобрели металлически-серебристый оттенок, асимметрично растянутые в улыбке губы обнажали недостаток зубов. Но, нимало не смущаясь этим, продолжая улыбаться и стискивать ладонь Дэриана так крепко, что тот стал опасаться, как бы не треснули кости, Терстон представился преподобным Термондом Блихтманом из Новой церкви Назорея. Это был Терстон и в то же время не Терстон; молодой, энергичный, жизнерадостный мужчина в приличной, хотя и скромной одежде, все существо которого, кажется, излучало всепобеждающую готовность любить и быть любимым. Однако же позади него, в конце зала, в проходе, все это время стояла высокая неистовая амазонка — женщина с лицом грубым и невыразительным, как садовая лопата, и глазами, бесстрастными, как камни. Сестра Бьюла Роуз — ее заплетенные в длинную косу волосы казались такими жесткими и тусклыми, что Дэриану припомнились женщины из племени ирокезов, поселившегося недавно, под давлением правительства, в резервации у каменистого подножия Адирондака, недалеко от Скенектади. Сестра Бьюла Роуз не вымолвила ни слова, тем не менее можно было с уверенностью утверждать, что на все у нее есть свой взгляд и свое суждение.

Едва успев представиться своему изумленному брату, Терстон, то бишь преподобный Блихтман, тут же заявил, что ему пора ехать, в Майами его ждет срочная служба.

— Не в обычном смысле. Сестре Бьюле Роуз и мне было одно и то же поразительное видение: оштукатуренная розовая церковь с удивительной, небывалой крышей — такой зеленый оттенок бывает только у воды на глубине; вот мы и торопимся на юг, будем там строить такую церковь.

Терстон уже двинулся по проходу, и Дэриан поспешил за ним.

— Так скоро? О, Терстон, это ужасно! Неужели нельзя…

Терстон нервно улыбнулся, прижал палец к губам и кивком дал понять, что сестра Бьюла Роуз скорее всего ничего не знает о Терстоне Лихте и лучше бы ей и впредь не знать.

— Тер… монд, — быстро поправился Дэриан, хватая брата за локоть, — неужели ты не можешь задержаться хоть на часок? Нам ведь так много надо сказать друг другу.

— О, как бы мне этого хотелось! — грустно молвил Терстон, он же Термонд. — Ты кем работаешь — учителем музыки? В Скенектади? Не женат, наверное? И, как мне писала Милли, расстался с отцом? Так же, как и все мы.

Но старший брат уже отстранился от Дэриана — с ними поравнялась и зашагала в ногу с Терстоном его молчаливая бесстрастная спутница, привлекавшая взволнованное внимание немногих остававшихся еще в зале слушателей. Как и преподобный Блихтман, сестра Бьюла Роуз была одета скромно, но стильно — в просторные брюки и бежевую мужскую куртку; на обоих были белые рубашки с расстегнутыми на рабочий манер воротниками. Дэриан заметил также, что и брат, и сестра Бьюла Роуз носят одинаковые черные туфли из искусственной кожи, начищенные до блеска. Не обращая внимания на Дэриана, сестра Бьюла Роуз вздрагивала, как лошадь перед стартом; ей явно не терпелось уйти из душного зала. Терстон с улыбкой посмотрел на нее и попросил пойти вперед и подогнать грузовичок.

— Послушай, Терстон, то есть Термонд, сестра Бьюла Роуз — твоя жена? — спросил Дэриан.

Терстон рассмеялся:

— Не моя и ничья. Сестра Бьюла Роуз — сама по себе.

Выйдя на Пятьдесят седьмую улицу, по которой нескончаемым потоком шли машины, Терстон сказал:

— Прощай, Дэриан. Хотя в музыке я понимаю не больше, чем какой-нибудь вол, будучи христианином, я радуюсь, когда «веселятся и радуются племена и восхваляют Бога народы все», и счастлив, что по-своему ты делаешь именно это.

Дэриан, все еще потный, напоминавший после своего ужасного дебюта-испытания напуганного щенка, семенил за братом по тротуару в сторону Седьмой авеню и, заикаясь, спешил задать ему как можно больше вопросов:

— Терстон… то есть, Термонд, ты действительно священник? Официально посвящен в сан? А Новая церковь Назорея — она как-нибудь связана с церковью в Мюркирке?

С усилием, словно слова причиняли ему боль, Терстон выговорил:

— Я верую, брат! Верую в истину Евангелий как донесла ее до нас Библия. Я верую в то, что Иисус Христос — мой Спаситель, и Спаситель человечества. Не сомневаюсь, что это Он спас меня от смерти — и не однажды, а много раз. И в то же время… — Он широко шагал по людному тротуару навстречу ветру, Дэриан с трудом поспевал за ним. — …И в то же время я независим от своей веры, я напоминаю себе человека, который со стороны наблюдает за собственной казнью, и иногда задаюсь вопросом: может, все это — такая же фантазия и такая же бессмыслица, как любой иной предрассудок? Вроде того, например, в какой верят жители островов Фиджи, поклоняющиеся своим уродливым божествам-людоедам, или — Бог его знает! — эскимосы, молящиеся полярному медведю.

Терстон, или Термонд, вдруг хрипло рассмеялся. Дэриан вздрогнул и посмотрел на обезображенное, но прекрасное лицо брата. Смех у него совсем такой, как у меня, тот, что звучит в сердце.

Протарахтев по Пятьдесят седьмой улице, явно неисправный, но выкрашенный в ярко-салатовый цвет грузовичок с открытым кузовом размером с прицеп для сена поравнялся с ними и медленно поехал вдоль тротуара. Разодетые пешеходы с улыбкой поглядывали на него и на личность непонятного пола, сидевшую за рулем. Прежде чем забраться в кабину, преподобный Блихтман обнял Дэриана так крепко, что тот поморщился: как бы ребра не треснули.