Жорж Бордонов - Копья Иерусалима

• Название: Копья Иерусалима
• Автор: Жорж Бордонов
• Издательство: Прибой
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1993
• ISBN: 5-7041-0092-9

Перед вами еще один том впервые переведенных на русский язык исторических романов известного французского современного писателя и ученого, лауреата многих престижных литературных премий и наград Жоржа Бордонова.

«Прошлое не есть груда остывшего пепла, — говорит один из героев его романа „Копья Иерусалима“. — Это цветок, раскрывающийся от нежного прикосновения. Это трепет сумрака в гуще леса, вздохи надежд и разочарований».

Автор сметает с прошлого пепел забвения и находит в глубинах восьмивековой давности, в эпохе Крестовых походов романтическую и печальную историю монаха — тамплиера Гио, старого рыцаря Анселена и его юной дочери Жанны.

В 1096 году по путям, проторенным паломниками из Европы в Палестину, двинулись тысячи рыцарей с алыми крестами на белых плащах. Они отвоевали у «неверных» Святую землю, Иерусалим, Гроб Господен, построили там свои храмы и крепости, создали королевства и воинственные братства монашествующих рацарских орденов госпитальеров (иоаннитов) и тамплиеров (храмовников).

Но не к этому победоносному периоду Крестовых походов прикасается писатель. Его герои живут, когда под ударами мусульманского властителя Саладина стало рушиться государство христиан-завоевателей и пал Иерусалим. В эту гибельную пору раскрылся цветок любви прекрасной Жанны и пораженного проказой юного и храброго короля Бодуэна…

---

Жанна ахнула при виде капители с резным изображением двух слонов под попонами с поднятыми хоботами. Она не подозревала о существовании этих животных и спрашивала, достигают ли они размеров лошади. Мы веселились как двое детей. Со всем вниманием она рассматривала рельеф с изображением Далилы, обрезающей Самсону волосы. Она заметила:

— Если верно, что из эгоизма или неверности женщина может отнять у мужчины всю силу, то должно быть верным и то, что она может сделать его сильнее и лучше, отдав ему всю свою нежность и постоянство?

— Конечно, это вполне возможно, но, должно быть, встречается крайне редко.

— Хорошо, что хотя бы возможно…

После ужина, когда мы совершили вечернюю молитву, Рено и Анселен удалились, она же осталась рядом со мной на скамье перед алтарем:

— Дорогой Гио, этот день надо отметить белым камешком.

— Почему, госпожа моя?

— У меня появился новый бесценный друг.

— Это так.

— Ведь между нами установилось нечто вроде единения в сердцах и в мыслях. Разве это плохо?

— Если это странствие ведет нас в рай, то благодаря вам я изведал его предместья.

Немного помедлив, она продолжала:

— Вы никогда не говорите о себе, это удивляет меня. Были ли у вас отец и мать, семья?

— Я один на свете. Отца своего я помню лишь смутно. Мать умерла. Больше никого нет.

— И из-за этого одиночества вы приняли на себя крест, или же вас потянуло к приключениям?

— Признаться, скорее из отвращение к миру. Я долго думал, что достаточно поступать правильно, чтобы преуспеть в жизни. Как я ошибался! На собственном опыте я убедился, что если ты беден, то все твои таланты — излишни, если не предосудительны.

— Вы были бедны, милый Гио?

— Почти, во всяком случае настолько, что не мог свободно бывать у тех, кого любил, как мне казалось.

— У знатных людей?

— Да, первейших в королевстве. В те времена моей ревнивой женой была моя непомерная гордость.

— Вы из благородной семьи?

— Да, мне говорили так, но оттого лишь тяжелее страдания, когда у тебя нет ни дома, ни домена, ни богатой родни.

— И вы нашили крест, чтобы отказаться от мира?

— Я продал остатки своего наследства, чтобы справить себе доспехи, и уехал.

— С горечью в сердце!

— С больной душой. Ничто не удерживало меня, я никому не был нужен. Но как только предо мной предстали Иерусалим, Голгофа, Гефсиманский сад — вся моя горечь ушла, растворилась… Я стал свободен и со всем пылом души полюбил все это. Успех, богатство — все, чего я еще недавно так страстно желал, стало ничтожным в сравнении с безмерной радостью скачки по песку пустыни или в пыли Святых Мест…

— Я так и думала!

— Но, госпожа моя, здесь нет никакой заслуги! Я не заслужил эту радость, я получил ее в дар.

— А теперь?

— Жизнь моя легка, ибо я люблю ее.

— Возвращались ли вы в родные места, когда ездили с поручениями Бодуэна?

— У меня не было на то времени, да я и не хотел этого.

— Значит, вы полностью исцелились, дорогой Гио. Интересно, что же станет со мной, когда я увижу Иерусалим…

Наши спутники храпели. Лишь маленький огонек на алтаре бодрствовал вместе с нами. И именно там, под сводами Ольне, и родилась наша незабвенная дружба.

10 ПРИЮТ В ПРАНЗАКЕ

Каменщик оказался прав. На этом отрезке Ангулемской дороги, ведущей через Бракону, в густом заброшенном лесу, у нас была очень неприятная встреча. В то время как мы медленно продвигались с копьями наперевес, с обнаженными мечами и надвинутыми шлемами — тамплиеры открывали и замыкали шествие, а боковая стража пробивала себе путь в зарослях — внезапно до нас донеслись крики и звон мечей. Дорога круто спускалась вниз к оврагу и становилась все темнее и опаснее из-за низко нависающих ветвей деревьев и их выгнутых к земле толстых стволов, зарослей травы и переплетенных корней. Снизу поднималась пелена тумана. Нам не оставалось ничего другого, как устремиться вперед всем вместе, что мы и сделали. Радом со мной смело обнажила свой меч Жанна. Васанский конь, белая кобыла и другие лошади воинственно ржали, оскалив зубы и ощетинившись гривами. Мулы дрожали от страха, и один из них упал, покатившись по камням, ломая ветки своей тяжестью; к счастью, он вез лишь наши пожитки! Мы вступили в полосу тумана и вскоре очутились у развилки лесных дорог, посреди которой возвышался замшелый крест. Вокруг него несколько пилигримов жестоко сражались с разбойниками. Узловатые палки ударялись о щиты, мечи со свистом рассекали воздух. Едва завидев нас, разбойники разбежались, как стая воробьев, и исчезли в мшистых зарослях, спасаясь от нашего преследования. Удалось поймать лишь двоих, которые тотчас же были связаны и обысканы. В их карманах оказалось немного золота и перстней. Как и говорил каменщик, они вымазали себе лица углем, чтобы стать неузнаваемыми. Пилигримы сгрудились вокруг нас, благодаря Господа и вознося ему молитвы. Они умоляли позволить им похоронить убитых: целая дюжина убитых паломников лежала, распростершись на мшистой земле. Анселен позволил им это, вопреки увещеваниям тамплиеров.

— Это неосторожно, господин Анселен. Разбойники вернутся с подкреплением и застанут нас во время похоронного шествия, — сказал я.

— Они не осмелятся на это.

— Вы даете им возможность собраться вместе.

— Оставить этих мертвых без погребения?

— Для пилигримов любая земля будет пухом!

— Бросим их на съедение воронам?

Как я уже говорил, Анселен был упрямей быка. Ни в чем не отказывая, мягко, с обезоруживающей любезностью, он настаивал на своем решении или упорствовал в своем желании. Так наши крестьяне вместе с пилигримами принялись копать могилу новопреставленным.

— Милостивый сеньор, мы пропадем, если снова окажемся одни. Проводите нас до Ангулема! Ах, благородные рыцари, правая рука нашего Господа Христа, снизойдите к нашему несчастью…

Мы посадили раненых на крупы лошадей и тронулись, пребывая в большой тревоге. Небо было ясно, солнце почти в зените. Однако по мере того, как мы углублялись в чащу этого проклятого леса, свет мерк, едва пробиваясь сквозь густую листву, колючую кору стволов, молодую поросль и переплетенные ветви деревьев. Плющ и вьюнок, карабкаясь по стволам, свисали сверху длинной бахромой. Огромные, не менее бочонка, пучки омелы тянули соки из ветвистых дубов. За этим неподвижным хаосом мерещились крадущиеся злодеи, подстерегающие нас древние чудовища. А между тем наши пахари и дровосеки — люди с прекрасным аппетитом, привыкшие к тому же к частым и обильным трапезам — умирали с голоду! Но было бы безумием спешиваться для того только, чтобы попировать вволю. Все теснее и теснее обступала нас эта древесная пустыня. Страх ожидания сжимал горло. Слышался лишь стук подков, звон доспехов да хриплые крики воронов. Они следили за нами с надеждой, предчувствуя, что скоро мы доставим им обильное пропитание: и они в этом не ошиблись. Своими маленькими насмешливыми глазками они разглядывали нас с нескрываемым превосходством. Их карканье все время раздавалось впереди нас.

— Падальщики! — прорычал выведенный из себя крестьянин.

И бедняга начал вертеть своим мечом в воздухе. Никто, даже маленький кузнец, и не подумал шутить и смеяться. Но если эти гарпии, перелетая с дерева на дерево, громко переговаривались и шумно оповещали друг друга о наших намерениях, то они же и предупредили нас об опасности. Мы обратили внимание на их стаю, кружащую над той частью леса, что резко вдавалась в дорогу…

Тамплиеры взяли копья наперевес. Резкий свист послышался из дуплистого дуба. В нас полетели стрелы. И вдруг, как туча саранчи, на нас накинулись разбойники. Многие из наших были опрокинуты неожиданным ударом. Я приблизился к Жанне. Она мне крикнула:

— Если они одолеют нас, убей меня, Гио!

Она не хотела живой попасть к ним в руки. Они бы пощадили ее, чтобы превратить в животное для своих развлечений. Силы небесные, в случае необходимости, я, безусловно, сделал бы это! Но, к счастью, с нами были рыцари обители со своими оруженосцами. Их ремеслом была война, и они были столь же умелы, сколь и бесстрашны. Среди них в первых рядах бился Рено; раскроив чей-то череп, он разражался зычным смехом. К Анселену вернулся пыл молодости; всем весом тела налегал он на свою утыканную остриями палицу, подобно тому, как лесоруб налегает на свой топор. Мозг брызгал из-под разбитых шлемов, глаза врагов вылезали из орбит. Я же пронзал самых дерзких, тех, кому удалось добраться до Жанны, проскользнув между лошадиных ног, и тех, кто пытался перерезать их сухожилия своим длинным широким ножом. Бандиты были вооружены гораздо хуже нашего; они несли потери, но все равно упорно наступали. Перевес был слишком незначителен, исход неясен. Сеньор, собравшийся в крестовый поход, — это обещало много золота! Однако их ожесточение оказалось вынужденным. Когда, обескураженные нашим сопротивлением, они начали сдавать, огромный черный демон в разорванном плаще, перепоясанный некогда красным, усеянным сверкающими заклепками поясом, мечом гнал их вперед. Этот человек кричал и выл как бешеный волк. По его кольчужному нагруднику рассыпалась борода, столь же черная, как и его лицо. В то время, как его люди получали и раздавали удары, он равнодушно стоял в стороне. Своими бесцветными глазами он сверлил Жанну, развевающуюся кипу ее волос, сверкающую на фоне зелени. Вне всякого сомнения, он приказал взять ее живой и доставить в его пользование! Поэтому бандиты старались отделить нас от наших товарищей, не поразить, а выманить нас подальше. Когда показалось, что наши дрогнули, трое их смельчаков бросились к лошади Жанны, пытаясь схватить ее за ноги и стащить с седла. Она сжала пальцы. Но ее меч оказался зажат в перевязи шлема. Я же был слишком занят своей собственной обороной, чтобы прийти к ней на помощь. Спас ее маленький кузнец. Его топор творил чудеса, раскраивая туловища, отрубая конечности, сокрушая плечи. Но предательский клинок пронзил ему спину. Другой — разбил лоб. Он упал на колени, вытянулся, заливаясь потоками крови.