Канта Ибрагимов - Прямой наводкой по ангелу

• Название: Прямой наводкой по ангелу
• Автор: Канта Ибрагимов
• Издательство: Эксмо
• Жанр: О войне
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-699-25309-8

Грозный. Самый эпицентр войны. В разрушенном доме отчаянно борются за жизнь пожилая учительница, медсестра и Мальчик — юный скрипач с необыкновенными способностями. За каждым углом таится опасность, вооруженные бандиты шныряют по городу, угрозу представляют и бесчинствующие омоновцы. И только надежда на то, что война когда-нибудь закончится, развеется дым и во дворе распустятся розы, помогает противостоять насилию и жестокому произволу. Эти люди, затаившиеся в развалинах, не склоняют головы до самого конца…

---

— А теперь отчаливай, — потребовали они.

— Я не поплошайка, — глядя исподлобья, уперся Мальчик, — к иностланцам пустите.

— Сам ты иностланец-засланец, — передразнивая картавость ребенка, — а ну, проваливайте, да поживее, — это уже к бабушке.

— Да-да, — Анастасия Тихоновна засуетилась, делая вид, что они уходят, и как только охранники скрылись за забором, они вновь вернулись. — Давай, быстрее, повеселее, и погромче, — стала дирижировать она.

Опять выскочила охрана, да Мальчик не унимался, пытался играть, бабушка его загораживала, началась перебранка. Дело в самом центре Грозного, сразу собрался народ.

— Уже и на скрипке играть нельзя?! — крикнул кто-то.

— Да они ненормальные, музыку не слышали.

— Оставьте ребенка и старушку в покое, — разгорался скандал.

— Играй, играй, Мальчик! — чуть ли не орала бабушка.

В итоге концерт, сопровождаемый нешуточным противостоянием, состоялся, искусство взяло свое — появился импозантный молодой человек, с явной заморской внешностью. Мальчика узнали, признали, пригласили с бабушкой в апартаменты.

— Сделаем все, что можем, — нервно теребя седеющую бородку, говорил важный представитель Совета Европы.

— А Мальчик одаренный,… его бы отсюда в Европу. Я могу помочь.

— Это не надо. Вы туда лучше моего длуга Диму возьмите, — стал взахлеб говорить Мальчик, вспомнив детдом, где он находится.

— А мы к вам, в Евлопу, с концелтами будем плиезжать. Плавда, бабушка?

— Правда, золотой! — скрывая слезу, ответила Анастасия Тихоновна.

— Так ведь здесь невозможно жить, — искренне заботился представитель Европы.

— Можно, можно, — отстаивал свое Мальчик.

— В детдоме гораздо хуже, и папа с мамой там меня не навещали.

А где они? — удивился дипломат.

Бабушка в растерянности отвела печальный взгляд.

— Они ждут, пока мы построим новый «Детский мил», — с искрящимся азартом в глазах отвечал Мальчик, — а мы должны жить, здесь жить! Иглать на склипке и жить, и даже в сказке так.

— В какой сказке? — совсем недоумевая, обратился дипломат к бабушке, и не дождавшись ответа.

— Да, здесь как в сказке, точнее, как в кошмарном сне… А народ живет, значит, будет жить, раз такие дети есть!

— Да, живет, — невесело ответила Анастасия Тихоновна, и уже покинув представительство, поглаживая головку Мальчика, она про себя подумала: «Надо выживать!»

С этой мыслью они отправились на базар, как никогда прежде щедро отоварились, после обеда, как обычно, долго репетировали, вечером у Мальчика бананы, шоколад, мультики по телевизору, и уже собирались спать — прямо под окнами, в этот поздний час шум двигателя.

— Лоза, — прошептал Мальчик. И действительно, в подъезде шаги, стук, появилась Роза или ее тень: платье изодрано, всюду синяки, а в глазах ноющая тоска.

— Мальчик, бабушка! Думала, больше не увижу, — не своим голосом прошепелявила она, тихо зарыдала, в бессилии повалилась на кровать, как-то блаженно ухмыльнулась — передних зубов нет.

Глава шестая

Вполне понятно, что раз Афанасьева Анастасия Тихоновна, хотя и в полувоенном Грозном еще жила, то какой-то почтовый адрес у нее должен был быть. Однако ни она, ни Роза этого адреса, естественно, не знали, даже о существовании почты в разрушенном городе не подозревали, а тут почтальон с уведомлением; оказывается на республиканском телевидении, куда первоначально поступил запрос из Москвы, сообщили точные координаты бабушки.

Некто Зайцев Николай Евгеньевич случайно увидел Афанасьеву по центральному телевидению, проявил настойчивость, разыскал, и даже в Грозный, в фактически чужую квартиру, принадлежавшую Мальчику, поступило письмо на имя бабушки.

В отличие от многих старушек, Афанасьева не любила вспоминать свое прошлое, особенно молодость. Да на сей раз она напрягла свою память, как ни старалась, а однокурсника по московской консерватории Зайцева вспомнить не смогла. На памяти был лишь один — Зверев Женя, некогда обрученный с ней, но его она уже давно попыталась позабыть, слишком много страданий доставил он ей.

Содержание письма, набранного на допотопной ручной машине, вроде было деликатным, даже теплым, но оно сквозило туманностью, недосказанностью, и не раз, не два — нижайшая просьба ответить, приехать, так как сам приехать в Грозный корреспондент просто боится.

И хотя это письмо было абсолютно приветливым, какое-то чувство, и не то что волнение, а некая брезгливость овладела Афанасьевой. Конечно, как человек благовоспитанный, она на корреспонденцию должна ответить, но не письмом, писем она давно не писала, тем более незнакомому человеку, а есть контактный телефон.

Пошла на единственный в Грозном переговорный пункт, выстояла длинную очередь, думала, средь дня вряд ли кто на домашнем телефоне будет, — она ответа не получит, и на этом ее миссия закончится. Однако трубку сразу же подняли, и с первых же слов она его узнала — едва заметная старческая хрипловатость не смогла скрыть явный пожизненный фальцет.

— Женя, Зверев? — удивилась Анастасия Тихоновна.

— Да, да, это я! Как хорошо, что ты позвонила, — чувствовалась радость на другом конце.

В Грозном противоположные чувства, и хотела Афанасьева, как Роза крикнуть — «дрянь», да, видимо, воспитание ее сдержало, а в трубке все говорили и говорили, задавали массу вопросов. Она скупо отвечала или не отвечала вовсе. Наконец не своим голосом выдавила:

— У меня деньги на исходе.

— Погоди! — закричали в трубке, — и гораздо тише и таинственнее.

— Она у меня.

Афанасьева знала, о чем речь, но молчала, все сопела отдышкой в трубку, боясь, не сдержавшись, нагрубить.

— У меня скрипка, — великая тайна прозвучала в телефоне.

— Евгений Николаевич! Хоть под старость лет выражайтесь правильно. У вас моя скрипка, моя поруганная честь! И впредь оставьте их себе. Прощайте.

Наверное, на день, от силы на два дня этот эпизод несколько выбил бабушку из колеи. Но не более. Ныне она не жила и не хотела жить прошлым, и не жила она унылым настоящим, она знала, что будет безгранично счастлива в будущем, и это будущее — ее золотой Мальчик, которому она хочет отдавать все хорошее, что накоплено ею за ее немалую и нелегкую жизнь. А посему тратить остатки драгоценного времени на какие-то воспоминания, расстраиваться из-за них, переживать — ей просто некогда. У нее с Мальчиком разработана четкая программа репетиций, и главная радость — сам Мальчик, который, несмотря на свой детский возраст, а ему то ли десятый, то ли уже десять лет, проявляет завидное упорство, трудолюбие и даже странную, не характерную для ребенка заинтересованность в совершенном овладении инструментом. И как внушил он сам себе иль кто другой, только это позволит ему построить здесь новый, светлый «Детский мир», куда наверняка вернутся его папа и мама!

… Роза по-прежнему, почти каждый день, на работе в больнице. А бабушка и Мальчик, оставшись одни, весь день репетируют, и это без натуги, все в охотку, да с усердием и со взаимной лаской. И все бы ничего, вот только на базар ходить надо, отовариваться, время терять, а то и Бага или Головачев могут заявиться в гости, на чай под музыку. А тут вновь телеграмма срочная: «Пожалуйста, позвоните. Зайцев».

Если бы послание было подписано — «Зверев», то Афанасьева, может быть, и позвонила бы, а Зайцева она не знала и знать не хочет.

А на улице уже апрель. Все цветет, благоухает, дышит возрождением. И кто бы знал, что такое весна в послевоенном городе! Это ощущение мира, свободы, безмерной радости жизни, и счастливая уверенность в том, что в тебя в данный момент никто не целится. И над головой летают не истребители и бомбардировщики, а задорные ласточки и голуби.

А война вроде и вправду заканчивается. По крайней мере по телевизору, а они теперь каждый вечер в него любуются, прямо из Москвы утверждают, что в Чеченской Республике наступает мир и порядок, и все силы брошены на это. К счастью, на сей раз слова и дела, в целом, якобы совпадают. В Грозном оживилось строительство, появилось очень много людей, транспорт, даже светофоры.

А к дому Мальчика уже дважды приезжали какие-то важные люди — комиссия; будто бы дом, да и весь квартал, будут спешно восстанавливать. А свет и газ обещают подвести в первую очередь. Словом, перемены к лучшему налицо. В городе практически не стреляют, даже ночью. Бага, конечно же, где-то здесь, изредка появляется, но он не тот взбалмошный джигит, ожидающий своего часа реванша. Нет, видно, как говорит Роза, у него тоже приказ — «не высовываться», в общем, жизнь потихоньку налаживается, уже и аэропорт и железнодорожный вокзал в действии, кое-где и школы функционируют.

По велению бабушки решено Мальчика отдать в школу с нового учебного года, а сейчас все силы на музыку. И мало того, что ныне телевизор влечет к себе Мальчика, на улице весна в разгаре, и он рвется туда, все время порезвиться на природе хочет. И вроде глядит он в нотную тетрадь, а одним глазом все время к окну его манит: там солнечные зайчики прыгают, воробьи неугомонно щебечут, перекрывая городской шум, а набережная Сунжи хоть и разбита и фонтан уныл, — все же порхают там уже бабочки и всякая иная насекомая живность, природа влечет к себе. Многое что еще отвлекает Мальчика от занятий, а тут какой-то разговор затеяли прямо под окном, и якобы прозвучала фамилия бабушки.