Людмила Козинец - Пансионат

• Название: Пансионат
• Автор: Людмила Козинец
• Жанр: Научная Фантастика

---

- И нашел?

- Нашел.

Тиль помолчал и спросил несчастным голосом:

- Так мне что, одеваться?

- Да уж будь любезен. Сам понимаешь - как же я без тебя...

- Слушай, оставь меня в покое, а? Мне тут так хорошо было. Да и доктор говорит, что у меня расшатанные нервы, что, может, мне придется покинуть пансионат и лечь в клинику...

- Это тебе доктор сказал? А еще чем он тебя застращал?

- Ну зачем ты так, это милейший человек. Он позавчера со мной весь день возился. Облепили меня: всего датчиками, уложили в какую-то прозрачную трубу, вертели, крутили, дыши - не дыши. Работают люди! А ты в детектива играешь.

- И каковы результаты обследования?

- А, там много чего. Но главное, доктор считает, что у меня сложные глубинные комплексы на почве подавленных желаний. Причем с детства! Это точно: до сих пор помню, как мне жутко хотелось грохнуть об пол мамину фарфоровую супницу. Пришлось подавить. По сей день мучаюсь. Слушай, надо бы купить похожую посудину и грохнуть! Вдруг поможет?

- Не поможет. А доктор-то что говорит?

- А доктор-то как раз и говорит, что поможет! Желания, говорит, подавлять опасно, их надо реализовывать хотя бы в игровой ситуации. Соблазнительная теория, а?

- Да уж... Но мало ли кто чего пожелает? Вдруг я пожелаю в один прекрасный день прикончить метра? Ядрона?

- Да ну тебя. Доктор вот и предлагает лечение па новой, им самим разработанной системе. Еще нигде не-применяют.

- Я тебе сейчас покажу, что они тут применяют...

И художнику Тилю вновь пришлось .покинуть уютный номер и послушно отправиться вслед за своим неугомонным другом.

IV

А стерлядь, стерлядь в серебристой кастрюльке,

стерлядь кусками, переложенными раковыми шейками! и

свежей икрой? А яйца-кокотт с шампиньоновым пюре в

чашечках? А филейчики из дроздов вам не нравились? С

трюфелями?

М. Булгаков. Мастер и Маргарита

Поворот, еще поворот... Дан замер у немой - без; таблички - двери. Потом, осмотревшись, вложил в прорезь плоский ключ, нажал, и дверь открылась.

Друзья вошли в комнату, Тиль тут же наткнулся на какой-то шкаф. Дан шикнул на него и прошептал:

- Постой, привыкни к темноте, свет я включать не буду, опасно.

Постепенно Тиль различил довольно большое помещение, панели приборов, стойки, мониторы, два вращающихся кресла. В одно из них он осторожно опустился.

- Что это такое? И почему никого нет?

- Хозяева спят,- усмехнулся Дан,- и, будем надеяться, спят крепко.

- Откуда у тебя ключ?

- Я его... скажем, позаимствовал.

- Как? Не хочешь же ты сказать, что... украл?

- Нет, не хочу. Но я его действительно украл.

Тиль замолчал, с грустью размышляя о том, что общение с преступным миром явно подорвало моральные устои его друга.

Перед монитором располагалась наклонная панель с россыпью нумерованных клавиш, несколькими регуляторами и переключателями. Светился сиреневый глазок индикатора: панель запитана. Дан включил монитор. Когда замерцал экран, Дан сказал:

- Включаю номер первый,- и нажал крайнюю клавишу. Тиль ожидал увидеть все, что угодно, вплоть до зрелищ, официально запрещенных Комитетом Нравственности, но только не то, что появилось на экране, а именно: апартаменты метра Ядрона. Еще не успев ничего рассмотреть в подробностях, Тиль вскочил.

- Нет, нет, Дан, это невозможно. Что ты делаешь? Это же все равно, что подглядывать в замочную скважину!

- Слушай, ты, чистоплюй, - никогда еще Дан не говорил так со своим другом, - иногда замочная скважина очень расширяет кругозор. Подчас правду можно увидеть только через замочную скважину. Положись на годы нашей дружбы - я говорю тебе: это необходимо!

Что-то такое прозвучало в голосе Дана, что художник невольно смирился и взглянул на экран, показывающий метра Ядрона крупным планом. Метр Ядрон пребывал в полном одиночестве и был очень занят. Он ел.

Это было феерическое зрелище, отмеченное подлинным размахом. Маленький сухонький Ядрон, закутанный в роскошный малиновый халат, торжественно восседал в кресле за безбрежным столом. Стол, покрытый хрустящей белоснежной скатертью, являл собой законченное произведение кулинарного искусства и мастерства сервировки. Бронзовые подсвечники, перламутровый фарфор, цветы и зелень, тяжелые литые приборы, украшенные врезанными жемчугами, бокалы рубинового стекла и кубки из морских раковин, прозрачные блюда шлифованного горного хрусталя, поставец палисандрового дерева, инкрустированный самоцветами...

На длинном блюде алели океанические моллюски,. гарнированные померанцами и лимонами. Светилась янтарем заливная рыба чудовищных размеров. В сиянии мелко колотого льда стыли серебряные ведра с искристой икрой, по срезу пряного окорока сочилась мутная слеза. Запеченные в половинках устричных панцирей шампиньоны; шпигованная салом и чесноком печень, зажаренная над углями камина... Заморские фрукты, невиданные воздушные торты, корзины орехов, горы жареной птицы... Все это напоминало бред художника, пережившего жестокий голод, а потом всю жизнь писавшего натюрморты. И Ядрон все это ел.

Метр пребывал в состоянии почти религиозного экстаза. Глаза его полуприкрыты, щеки разрумянились, на лбу - росинки пота. Вот рука его потянулась еще за одним куском... затряслась, повисла в нерешительности и резко сменила направление, ухватив белый пласт рыбы. Вслед за рыбой метр отправил в рот горсть земляники, потом сразу же - мороженое, за мороженым кусок паштета из дичи.

Тиль почувствовал, что с него достаточно - к горлу уже подкатывала тошнота.

- Ну и как? - поинтересовался Дан.

- Кошмар какой-то... сам бы не увидел, не поверил бы.

- Это еще не все. Следующий визит - к скульптору Реджелу.

При первом же взгляде на известного ваятеля Тиль испытал потрясение: Реджел был одет в фантастический костюм. Приглядевшись, художник с некоторым колебанием решил, что это военная форма какой-то несуществующей армии. Темный френч переливался мерцающим блеском бриллиантовых звезд орденов, жарким золотом галуна, петлиц, аксельбантов. На высоком челе скульптора лежала печать благородного безумия.

Реджел склонился над огромным столом-планшетом, на котором был воспроизведен фрагмент гористой местности. Применяясь к условиям рельефа, на макете маневрировали две армии крошечных человечков. Палили пушки, трещали барабаны, развевались знамена и штандарты, кавалерия неслась в атаку лавой, сминая фронт, на левом фланге кирасиры брали на штык редут. Под рукой Реджела трезвонили телефоны, и он, срывая трубки, вонзаясь пальцами в кнопки селекторов, рычал басом:

- Разжаловать! Расстрелять перед строем! Гвардию - в прорыв! Поддержать с флангов! Ковровая бомбардировка по рокадам! Огонь по площадям!

И над парадными порядками драгун зловещей каруселью заходили пикирующие бомбардировщики, на головы черных гусар сыпался с неба парашютный десант, "зеленые береты" брали в ножи рейдовую группу разведки.

Увиденное не укладывалось в голове Тиля. Скульптор Реджел играл в войну! Что ж это творится...

Дан не давал времени на осмысление и анализ. Следующим он показал Тилю эссеиста Ронти. Тот, в отличной серой тройке, простроченной красной нитью, удобно расположился за массивным двухтумбовым столом. На оливкового цвета сукне лежал сафьяновый бювар с серебряными застежками, помещался монументальный чернильный прибор, стопка одинаковых папок с черными четкими надписями. Тиль пригляделся: "Личное дело Ядрона", "Личное дело Реджела", Тиля... Дана... Госпа...

Склонившись над бумагами, Ронти внимательно читал - справки, характеристики, расшифрованные стенограммы телефонных переговоров, доносы, послужные списки, выдержки из личной переписки. Потом, вперив: взгляд в потолок, размышлял. Далее, аккуратно обмакнув перо в красные чернила, размашисто писал на уголке папки "Уволить". И переходил к следующему делу.

У Тиля мороз пошел по коже: изысканно воспитанный, тонкий эстет Ронти был страшен, как гигантский паук, притаившийся в скрещении радиусов ловчей сети.

Затем друзья увидели популярного композитора, апологета модерна Демия, который неподвижно лежал на белом диване, впившись остановившимися зрачками в голубую полусферу видеоэкрана, где бесконечно рушились дома, взрывались вулканы, летели в пропасть лошади и автомобили, разбивались самолеты и тонули океанские лайнеры.

- Это он так три недели лежит. Я проверял,- шепнул Дан.

В апартаментах поэта Кертиса был оборудован тир. В пирамидах вдоль стен зловеще отсвечивало вороненой сталью оружие, лучших марок. В отдалении появлялись и исчезали мишени, а Кертис стрелял, стрелял, стрелял... Тиль испугался не на шутку: у мишеней были знакомые лица коллег по Союзу Творцов.

Картина, увиденная в номере известной литературной дамы, метра исторической прозы Тэсси вызывала в памяти времена упадка Второй Империи. Там было удивительно многолюдно. На пушистых коврах, заваленных подушками, возлежали юные очаровательные девушки, одетые в розовые хитоны, увенчанные цветами. Звучала лютня, рекой лилось вино. Из курильниц струился ладанный дым. Метр Тэсси покоилась на шкуре барса. Ее рыжие кудри украшал золотой лавровый венок. У ног расположился меланхоличный юноша с безумным взглядом и лохматой шевелюрой. Время от времени метр Тэсси завывающим голосом декламировала невнятные строки очень плохих стихов, закатывая в восторге глаза. Публика почтительно стихала, потом заходилась воплем, воздавая метру Тэсси божественные почести, осыпая ее лепестками роз. Меланхоличный юноша трепетно целовал край ее лиловых одежд. Тиль поглядел, поглядел на это и прямо спросил: