Даниил Хармс - Том 1. Авиация превращений

• Название: Том 1. Авиация превращений
• Автор: Даниил Хармс
• Издательство: Азбука
• Жанр: Поэзия
• Год: 2000
• ISBN: 5-267-00393-X, 5-267-00397-2

В первый том настоящего Собрания сочинений Д. Хармса включены стихотворения, переводы и драматические произведения.

http://ruslit.traumlibrary.net

---

<Середина 1930-х>

«Лес, в лесу собака скачет…»

Лес, в лесу собака скачет,
Твердой лапой с твёрдым когтем
на коре прямой сосны
ставит знак.
И если волки бродят стаями
и лижут камни спящие во мху
и ветер чёрными носами обнюхивают
Собака поднимает шерсть и воет
и на врага ворчит и пятится.

<Середина 1930-х>

1936

Подслушанный мною спор Золотых Сердец о бешемели

Мчался поезд, будто с гор,
в окна воздухи шумели.
Вдруг я слышу разговор,
бурный спор о бешемели.

Ночь. Не видно мне лица,
только слышно мне по звуку:
Золотые всё сердца!
Я готов подать им руку.

Я поднялся, я иду,
я качаюсь по вагону, —
если я не упаду,
я найду их, но не трону.

Вдруг исчезла темнота,
в окнах станция мелькнула,
в грудь проникла теснота,
в сердце прыгнула акула.

Заскрипели тормоза,
прекратив колес погони.
Я гляжу во все глаза:
я один в пустом вагоне.

Мне не слышно больше слов
о какой-то бешемели.
Вдруг опять, как средь лесов,
ветры в окна зашумели.

И вагоны, заскрипев,
понеслись. Потух огонь.
Мчится поезд, будто лев,
убегает от погонь.

18 февраля 1936

Вариации

Среди гостей в одной рубашке
Стоял задумчиво Петров.
Молчали гости. Над камином
Железный градусник висел.
Молчали гости. Над камином
Висел охотничий рожок.
Петров стоял. Часы стучали.
Трещал в камине огонек.
И гости мрачные молчали.
Петров стоял. Трещал камин.
Часы показывали восемь.
Железный градусник сверкал.
Среди гостей, в одной рубашке
Петров задумчиво стоял.
Молчали гости. Над камином
Рожок охотничий висел.
Часы таинственно молчали.
Плясал в камине огонек.
Петров задумчиво садился
На табуретку. Вдруг звонок
В прихожей бешено залился,
И щелкнул англицкий замок.
Петров вскочил, и гости тоже.
Рожок охотничий трубит.
Петров кричит: «О Боже, Боже!»
И на пол падает убит.
И гости мечутся и плачут.
Железный градусник трясут.
Через Петрова с криком скачут
И в двери страшный гроб несут.
И в гроб закупорив Петрова,
Уходят с криками: «готово».

15 августа 1936

Сон двух черномазых дам

Две дамы спят, а впрочем нет,
не спят они, а впрочем нет,
конечно спят и видят сон,
как будто в дверь вошел Иван,
а за Иваном управдом,
держа в руках Толстого том
«Война и мир», вторая часть…
А впрочем нет, совсем не то,
вошёл Толстой и снял пальто,
калоши снял и сапоги
и крикнул: Ванька, помоги!
Тогда Иван схватил топор
и трах Толстого по башке.
Толстой упал. Какой позор!
И вся литература русская в ночном горшке.

19 августа 1936

«Бегут задумчивые люди…»

Бегут задумчивые люди
Куда бегут? Зачем спешат?
У дам раскачиваются груди,
У кавалеров бороды шуршат.

<1933–1936>

1937

«Григорий студнем подавившись…»

Григорий студнем подавившись
Прочь от стола бежит с трудом
На гостя хама рассердившись
Хозяйка плачет за столом.
Одна, над чашечкой пустой,
Рыдает бедная хозяйка.
Хозяйка милая, постой,
На картах лучше погадай-ка.
Ушёл Григорий. Срам и стыд.
На гостя нечего сердиться.
Твой студень сделан из копыт
Им всякий мог бы подавиться.

20 февраля 1937

«Григорий студнем подавился…»

Григорий студнем подавился
И вдруг ушёл из-за стола
В прихожей он остановился
И плюнул в зеркало со зла.

21 февраля 1937

«Я долго смотрел на зелёные деревья…»

Я долго смотрел на зеленые деревья.
Покой наполнял мою душу.
Еще по-прежнему нет больших и единых мыслей.
Такие же клочья, обрывки и хвостики.
То вспыхнет земное желание,
То протянется рука к занимательной книге,
То вдруг хватаю листок бумаги,
Но тут же в голову сладкий сон стучится.
Сажусь к окну в глубокое кресло.
Смотрю на часы, закуриваю трубку,
Но тут же вскакиваю и перехожу к столу,
Сажусь на твердый стул и скручиваю себе папиросу.
Я вижу — бежит по стене паучок,
Я слежу за ним, не могу оторваться.
Он мешает взять в руку перо.
Убить паука!
Лень подняться.
Теперь я гляжу внутрь себя,
Но пусто во мне, однообразно и скучно,
Нигде не бьется интенсивная жизнь,
Все вяло и сонно, как сырая солома.
Вот я побывал в самом себе
И теперь стою перед вами.
Вы ждете, что я расскажу о своем путешествии.
Но я молчу, потому что я ничего не видел.
Оставьте меня и дайте спокойно смотреть — на зеленые деревья.
Тогда, быть может, покой наполнит мою душу.
Тогда, быть может, проснется моя душа,
И я проснусь, и во мне забьется интенсивная жизнь.

2 августа 1937

«Человек берёт косу…»

Человек берёт косу
Я хочу его спросить:
Что ты делаешь в лесу?
Я траву хочу косить
Отвечает мне косарь
Закрывая правый глаз
И в глазу его фонарь
В тот же миг уже погас.
Ты бы шляпу снял мужик,
Говорю ему, а он
Отвечает: Это шик,
Я ведь франт со всех сторон.
Но такое франтовство
Непонятно никому
Это просто баловство, —
Обращаюсь я к нему.
Нет, сказал он, не скажите,
Я сказал бы, что не так
Вы хоть руки мне свяжите,
Отрубите мне кулак,
Сквозь лицо проденьте нитку,
Суньте ноги под кибитку
Распорите мне живот
Я скажу тогда: ну вот
Вы меня распотрошили,
Рот верёвками зашили
Но кричу я вам в лицо:
Вы подлец и вы яйцо!

Я:

Удивляюсь вашей речи,
Где ответ на мой вопрос?
Вы молчите, только в плечи
Глухо прячите свой нос.
Вы молчите словно пень,
Вам ответить просто лень.
Ваша дерзкая усмешка
Не пристала вам к лицу
Вы глупы как сыроежка.
О, поверте подлецу!

Он:

Я бы рад молчать веками
И дробить бы лбом гранит.
Кто искусными руками
Жизнь до гроба сохранит?
Кто холодною косой
По моим скользит ногам?
Я голодный, я босой
Мимо вас иду к богам.
По дороге вверх бегущей
Я к богам иду с мечом.
Вот и ангел стерегущий
Заградил мне путь плечом.
Стой! — гремит его приказ
Ты в дверях стоишь как раз.
Дальше рай — сады блаженства
Чтобы в рай тебе войти,
Ты достигни совершенства,
Иль назад повороти.
Я задумался: Ну что же,
Если путь мой в райский сад
Преграждён Тобой, о Боже —
Я пойду тогда назад.
Стой! воскликнул ангел грозный
Ты мне чушь не бормочи
Бог слетит к тебе серьёзный
Вынет райские ключи
Хлопнет ими по балкону
И отвесив по поклону
Во все стороны вселенной,
Улетит домой нетленный.
А потом примчится снова
С вихрем звёзд и тучей птиц
И как бури неба слово
Вдруг на землю рухнет ниц.
Дрогнет мир. Померкнет свет
И тебя исчезнет след.
Тут я поднял страшный вой:
О небесный часовой
Мысль твоя течёт обратно
Как ручей бегущий в гору,
Мне безумцу непонятно
Моему не ясно взору
Моему не близко уху
Слушать неба смутный гла<с>.
Пропусти меня как муху
Через двери в рай как раз.
Ангел молча улыбнулся,
Поднял камень из-под ног,
Осторожно оглянулся,
Вдруг рукою размахнулся
И пустил мне камень в бок.
Этот камень был по счастью бестелесный,
Потому что этот камень был небесный.

2 августа 1937