Оксана Ветловская - Имперский маг

• Название: Имперский маг
• Автор: Оксана Ветловская
• Жанр: Ужасы и Мистика
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-17-069675-8, 978-5-9725-1872-2

Альрих фон Штернберг может всё. О таких говорят: велик и страшен. Он читает мысли и управляет чувствами людей. Подобные ему рождаются раз в тысячу лет и служат лишь величайшим из владык. Адольф Гитлер — не из их числа. Почему же тогда человек, равный по силе магам древности, носит погоны старшего офицера СС?

Почему, проклинаемый родными, он ушёл из семьи, чтобы служить нацистам? Что привело мага, учёного и оккультиста в «Аненэрбе»? И стоит ли ради Третьего Рейха пробуждать древний мегалитический комплекс Зонненштайн, систему Каменных Зеркал, способных изменить ход времён?

---

Оксана Ветловская ИМПЕРСКИЙ МАГ

От 20.X.44 (отрывок)

(…) В небе над монастырём бушевал пожар. Тусклый дождливый вечер сменился призрачным подобием дня, и в едком лилово-белом свете древняя каменная кладка приземистой башни, замыкавшей мрачное здание, череда автомобилей вдоль увитой плющом стены, надворные постройки под крутыми черепичными крышами, фонтан со статуей святого — всё казалось покрытым фосфоресцирующей пылью. Молодая листва вспыхивала расплавленным серебром под порывами ветра, волной прокатывавшегося по пологим холмам вокруг.

Сияние неба за частым переплётом арчатых романских окон поплыло перед глазами слепящими пятнами, стоило только шагнуть во тьму узкой винтовой лестницы. Ступени круто уходили вниз, и я полусбежал-полускатился, оступаясь и хватаясь за щербатые стены, со второго этажа в утробу подвала.

Решётка, перекрывающая подземелье, была поднята. Этим ходом, расчищенным и восстановленным, в последнее время пользовались часто — двадцать минут ходьбы, и ты уже в замке, а наверху дорога петляет, огибая поля. Внизу провели освещение: толстые вены проводов тянулись вдоль стен, через каждые несколько метров вплёскивая электричество в зарешеченные жёлтые фонари, отражавшиеся во множестве крохотных луж. С потолка срывались ледяные капли. Ход — прямой как тоннель метро; ноги всё быстрее несли вперёд — страх подгонял подобно хриплому собачьему лаю за спиной. Обугленные стены зала для испытаний — бывшей монастырской трапезной, невыносимое сияние за окнами и обгоревшие тела — вот цена моей ошибки, вот что я оставил после себя там, откуда бежал.

То справа, то слева попадались проёмы, из которых слепо, но пронзительно глядела глубокая тьма. Порою краем глаза я замечал там горы ломаного камня, вывалившиеся из темноты подобно шершавым языкам. По легендам, от монастыря Бёддекен до замка почти на два километра протянулся подземный лабиринт — кто знает, не в него ли ведут эти заваленные галереи. Я мельком подумал о завалах и таинственном лабиринте, когда пригоршня камешков вдруг рассыпалась передо мной с дробным стуком, напомнив, что этот ход, к которому я успел привыкнуть за последние года два, — не метро и не бомбоубежище, ему несколько сотен лет, и лишь одному Богу ведомо, насколько надёжны эти низкие каменные своды у меня над головой.

С потолка вновь сорвался камень, удар пришёлся по плечу. Я вздёрнул руки, защищая голову. Пугаться некогда, надо спешить. И тут разом погасло электричество. Обрушившийся вал кромешной черноты на миг перебил дыхание. Я, кажется, вскрикнул и резко остановился, едва не упав. Почему, почему, прекрасно понимая, что сейчас творится в окрестностях монастыря, я спустился под землю, вместо того чтобы выйти во двор и попробовать завести машину, а если та не заведётся, просто бежать, срезая дорогу, через поля? Ещё одно до безумия легкомысленное решение.

Электричество мигнуло и зажглось снова — очень тускло, с действующей на нервы дрожью. Я бросился вперёд, я почти летел, едва касаясь ногами пола, и вновь рывком остановился, когда пришло… это. Тихий, но густой, отдающийся во внутренностях гул зародился где-то в отдалении. Я вслушивался, пытаясь понять, откуда идёт обвал. Свет почти погас. И в этот миг я ощутил не столько ужас, сколько безмерное, опустошающее одиночество. Словно бы что-то, незримо присутствовавшее рядом последнее время, покинуло меня, отомстив за неумение хранить тайны. И будто всё пространство на земле сжалось до узкой прожилки затхлого воздуха, тянувшейся сквозь бесконечность каменного массива.

Сверху посыпались осколки камней и древнего, в песок ссохшегося строительного раствора. Пыль забила горло. Свет окончательно погас. Задыхаясь от кашля, я метнулся к стене, но стены не было, и я запаниковал, когда руки ушли в пустоту. Это просто один из боковых ходов, сказал я себе, — и тут кто-то схватил меня за левую руку. Жёсткая, цепкая хватка. Меня дёрнуло вперёд прежде, чем я успел что-либо осознать. Я всем телом ударился о камень и перестал понимать, где нахожусь, меня словно силились протащить сквозь стену. Руку рванули вниз, на зернистый каменный клык, и внезапно все жилы в ней сместились, как уцелевшие волокна в надломленной ветке. Теперь мою руку ломали так, как мальчишка от нечего делать ломает гибкий зелёный прут, терзали и выкручивали, а я бился, чувствуя вокруг лишь камень, — ничего, кроме камня. Не помню, как я вырвался. Левая рука не слушалась и не давала о себе знать даже болью. Я прижимал её к себе, как чужеродный предмет, пока бежал куда-то вслепую, пока не начал биться о решётку, перегородившую выход, напрочь забыв о необходимости нажать на торчащий рядом из стены рычаг.

В крипте меня ослепил блеск металлических экранов, чудилось, что светился сам воздух перед ними. «Мне не снять их со стен», — подумал я обречённо. Левая рука, согнутая под нелепым углом, висела бесполезным придатком, я едва мог пошевелить пальцами, и от неестественного смещения мышц — пока без боли — по всему телу прокатывалась холодная дрожь. В небольшом круглом помещении пахло грозой. Убрать, убрать экраны, пока та стихия, что до сих пор была мне послушна, не вырвалась окончательно на свободу. Опрокинуть хотя бы один. Правой рукой я неуклюже потянул на себя ближайшую пластину — её сияние наотмашь хлестнуло по глазам, отозвалось глубоко вонзившимся в слух острым металлическим звоном. На миг всё потемнело и поплыло. Я пошатнулся, снова из последних сил протянул руку. Успел заметить резкое движение за плечом, а потом сияние взорвалось болью в затылке, и мир вокруг вспыхнул и погас, как перегоревшая лампа. (…)

1. КАМЕНЬ СОЛНЦА

Тюрингенский лес, окрестности Рабенхорста Июль 1942 года

Чтобы посмотреть этому парню в лицо, надо было задирать голову, — однако сразу хотелось отвести взгляд. Во всяком случае, профессор Кауфман, археолог, именно так и сделал, на что приезжий понимающе усмехнулся, протянул жёсткую сухую ладонь и представился, сопроводив свои слова излишне энергичным рукопожатием.

Люди в мундирах приехали ещё до полудня. Они ходили вдоль отвалов, щёлкали фотоаппаратами, спрашивали о находках и неотлучно следовали за чиновником, который с неопределённым, но скорее довольным выражением глядел по сторонам, одобрительно кивал, а напоследок прочёл профессору Кауфману, полжизни посвятившему археологии, лекцию о том, как следует проводить раскопки. Дилетантские поучения Кауфман выслушал безропотно: на этот визит он возлагал большие надежды. Профессору требовались деньги для дальнейших исследований. Кауфман знал, что чиновник оказывает покровительство археологам, сумевшим заинтересовать его своими проектами, и был уверен в успехе — почти уверен.

При чиновнике постоянно находился долговязый парень. Беседовали они между собой вполне по-свойски и составляли странную компанию: один — невзрачный человек средних лет, прилизанный и благопристойный, с тлеющей в уголках невыразительных губ скромненькой улыбкой, с покатыми плечами, внешне весь какой-то мягкий и податливый, но со стальным прищуром узких глаз; другой — здоровенный детина, худой и плечистый, этакая мачта с поперечиной, молодой до неприличия, немыслимо развязный, по малейшему поводу готовый разразиться столь диким хохотом, что у шедшего следом генерала всякий раз выпадал монокль. Общей в их облике была только одна деталь — круглые очки.

Чиновник в сером мундире носил звание рейхсфюрера СС.

Парень же, представившись, не упомянул ни звания, ни должности. Но ещё до того, как он, отделившись от группы офицеров, шагнул к археологу, Кауфман ощутил, что видит вероятного соперника. Того, кто может отнять у него Зонненштайн.

— Моё имя Альрих фон Штернберг. — Парень широко, радостно ухмыльнулся. Он казался ровесником тех студентов, что работали у Кауфмана на раскопках. В узком его лице, отличавшемся бледностью по-детски свежего золотистого оттенка, было ещё много мальчишеского. Но улыбался он отнюдь не по-мальчишески — странно, нехорошо улыбался, медленно растягивая крупный рот, словно в предвкушении чего-то, или будто его только что осенила какая-то безумная идея, которой он собирался ошарашить собеседника. Выше улыбки археолог старался не смотреть. Решительно невозможно выдержать взгляд, когда один глаз глядит, как и положено, прямо на тебя, а другой разглядывает чёрт-те что где-то в стороне — и притом ещё глаза разного цвета: один ярко-голубой, а другой изжелта-зелёный. «Господи, ну и чучело», — думал Кауфман. И ведь этот косоглазый исхитрился попасть в СС, куда заказана дорога людям с физическими изъянами.

Самого Кауфмана когда-то не взяли в армию из-за маленького роста.