Джефф Лонг - Преисподняя. Адская бездна

• Название: Преисподняя. Адская бездна
• Автор: Джефф Лонг
• Издательство: Эксмо, Домино
• Жанр: Ужасы и Мистика
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-699-48256-6

На протяжении десяти лет хейдлы — обитающие в глубинах планеты человекоподобные существа homo hadalis — не подают о себе никаких известий. Официально считается, что они погибли от смертельного вируса. Но внезапно по Америке прокатывается волна таинственных преступлений — кто-то похищает детей, а взрослых, если те оказываются рядом, обнаруживают убитыми. Все указывает на то, что это дело рук людей бездны, хейдлов. Ребекка Колтрейн, мать одной из украденных девочек, собирает армию добровольцев и отправляется в погоню за похитителями…

«Преисподняя. Адская бездна» — долгожданное продолжение «Преисподней». романа, возглавившего списки бестселлеров «New York Times».

---

Вчера в эскалации напряженности Китай открыл створки пятидесяти четырех шахт межконтинентальных баллистических ракет.

Объединенное командование ПВО североамериканского континента наблюдало за инцидентом при помощи спутника, и трем противоракетным комплексам на авиабазе Мальмстром в Монтане был отдан приказ открыть шахты. Через восемь минут Китай закрыл створки шахт, не произведя запуска. Президент США распорядился перевести американские пусковые установки в дежурный режим, и все створки были закрыты без запуска.

Послу Японии, представляющему интересы Китая, была вручена нота с протестом против провокации. Министерство иностранных дел Китая продолжает игнорировать американского посла, хотя он имел частную беседу с премьером Жеминем.

Китайские средства массовой информации и Интернет не сообщают об инциденте. Утечки в американские средства массовой информации тоже не было. Население обеих стран ничего не знает о конфронтации.

35

Али проснулась посреди японского сада камней с аккуратно разровненным граблями песком.

Ночной кошмар, когда Грегорио превращался в Айка, который становился Им… казался далеким и совсем не страшным. Гораздо приятнее наслаждаться этим сном. Лепестки цветов вишни снежными хлопьями падают вниз. Воздух ароматен и чист. Одна и в безопасности. Разумеется, нет.

На песке не было следов. Али не помнила, как пришла сюда или как затягивались ее следы на ухоженном песке. Кто-то положил ее в саду камней, пока она была без сознания, и расставил декорации.

Все тело болело. Словно она упала со скалы или ее сбила машина. Мышцы сводило судорогой. Ногти обломаны. Но сильнее всего боль была в промежности, как от разрывов во время родов.

В памяти всплыли картины его неистовства. Границы японского сада стали размытыми, лепестки вишни застыли в нерешительности. Али оттолкнула от себя хаос. Она не готова пережить насилие. Лепестки продолжили падение.

Сзади послышался голос.

— Доброе утро, Али.

На ветке карликового дерева сидела мать. Ее умершая мать.

Избавиться от иллюзии на этот раз не составило труда. Али прогнала нашептывающие голоса. Каменный сад с красивыми узорами на песке был настоящим. Остальное — ложь. Лепестки цветов вишни оказались хлопьями пепла. Синее небо превратилось в свод из истерзанного камня. Воздух спертый и зловонный. Карликовые деревья исчезли. На их месте прямо из земли торчали ископаемые останки какого-то древнего зверя.

И разумеется, тут не было матери. Человеческая внешность испарилась. Али увидела его глаза. Древние глаза. Он стар — несмотря на белую, как алебастр, кожу.

Голоса обрушились на нее. Они нашептывали о прекрасном саде под синим небом, о матери. Али не подпускала их. Ее жизнь зависит от ясности ума и способности рассуждать, определяется сомнением, а не верой. В этих глазах нет жалости. Возможно, любопытство. И скука. А еще ум. Но явно не милосердие и уж точно не извинение.

— Ты не моя мать, — наконец произнесла Али.

Больно двигать челюстью. Что он с ней сделал?

— Хорошее начало.

— Ты хейдл?

Он усмехнулся — очень тихо.

— Может, ты мне снишься, — сказала она. — Или я сошла с ума.

— Прошу тебя, Али. Если мы собираемся быть вместе, ты должна проявлять большую сообразительность. Мы знакомы. Ты уже много лет охотишься за мной, а я за тобой. Ну, что скажешь? Станцуем?

В его поведении было что-то от животного мира: спокойствие рептилии, твердость взгляда, как у птиц, неподвижность богомола. Ни единого шрама или отметины на коже, что очень странно в этом жестоком мире. Загадочное лицо — оно так же отличалось от человеческого, как человеческое от обезьяньего. Жидкие усики, как у подростка. Но синяя радужная оболочка практически выцвела. Он красив той красотой, которая подходит для любого возраста и любой эпохи.

И где всем известные признаки монстра?

Словно прочтя ее мысли, он похлопал себя по голове.

— Рогов нет. — Он заглянул себе за спину. Потом опустил взгляд на ноги. — Крыльев тоже. И раздвоенных копыт. — Потом сложил руки на груди. — Так что с этим покончено.

Али вдруг подумала, что если легенды не врут, если это действительно мятежный ангел, отправленный в ссылку, то она практически видит перед собой лицо Бога. Облик мысли, облик первой названной мысли. Перед ней сидит, закинув ногу на ногу, первое Слово — Слово, сотворившее плоть.

Она отбросила эту мысль. Абсурд, каприз воображения, искушение вроде того сна, который ждет, чтобы унести ее к цветам вишни. И все же…

— Как мне тебя называть? — спросила Али.

Ей требовалось имя. Его настоящее имя. И это не просто тщеславие лингвиста. Слова обладают властью. Слова способны управлять империями: свидетельством тому могут служить цезарь, фараон или мистер вице-президент. Какое имя он назовет? То, которым назвал себя сам, или то, которое ему дали другие? И кто дал — поклонники или жертвы? Еще одну возможность — единственную — она отвергла. «Бог?» Нет, невозможно.

— Зови меня… — он выдержал паузу. — Измаил.

Потом улыбнулся. Это была шутка, но не только. Али вправе как угодно интерпретировать его слова.

Проверяет.

Измаил, подумала Али. Отверженный сын. Странник в пустыне и отец незаконнорожденных рас. Оставшийся в живых. Все это позаимствовано из Библии, а концовка из Мелвилла. Она поняла. Одно-единственное имя дало ей ответы на многочисленные вопросы, которые теперь нет нужды задавать.

И тут же появилась другая мысль. А вдруг эта ссылка на Библию означает нечто большее? Что, если в незапамятные времена он сочинил историю про Измаила как аллегорию собственной судьбы? Библия написана Зверем? Потрясающе, подумала она. И нелепо.

— Когда-то я знала человека, который делал безумные заявления, — сказала Али. — Ему удалось убедить нас, что он… — какое же имя назвать… Вельзевул, Старше-чем-старый, Питар, Тень Бога? Нет, нет, нет, — неуязвим, — закончила она. — А оказался обыкновенным человеком. Его застрелили. Я сама видела.

Значит, проверка? Тогда и она проверит его.

— Должно быть, Томас. Один из моих мучеников. Кстати, не первый иезуит, которого я использовал. Считай его моим тайным агентом. Я взял святого отца под свое крыло почти сто лет назад, долго обучал его, а потом отправил назад, в мир, чтобы он стер мои следы. Именно Томас рассказал мне о тебе. Я надеялся, что ему удастся, если можно так выразиться, убрать меня со сцены и вновь спрятать среди мифов.

— К чему волноваться из-за мифов. — Али разговаривала с ним так, словно он действительно был тем, кем мог быть. — Мы все равно перестали верить в твою реальность.

— Я надеялся, что вы совсем забудете обо мне. Современный мир так увлечен собой. Но потом благодаря моим бедным, голодным дикарям вы наткнулись на входы в этот мир. И вдруг выяснилось, что если ад реален, то я тоже реален. А значит, я неизбежно становился врагом для наемных убийц, экзорцистов и мускулистых христиан, которые спускались сюда, охотились на меня, загрязняли мою воду, нарушали мир. — Он умолк. — Поэтому я устроил так, что меня — или моего иезуита — убили в присутствии свидетелей. На твоих глазах, если быть точным.

— Моих?

— Неужели ты думаешь, что твое присутствие при смерти Томаса случайно? Томас был организованным и очень скрупулезным человеком. В точности следовал моим инструкциям.

— Но почему я?

— Любовь, — просто ответил он.

Слово полетело в нее. Как роза. Или пуля. Али изумленно смотрела на него.

— И освобождение, — прибавил он.

— Освобождение?

Он похлопал себя по голове.

— Вот она, тюрьма. Теперь я точно знаю. Не каменные стены вокруг нас. Здесь, все здесь. Я хозяин своей свободы. Но мне нужна помощь. Подсказка. Некое воспоминание о будущем. У кого-то — возможно, лингвиста вроде тебя — есть ключ. Волшебное слово. Что-то вроде: «Сезам, откройся». Чтобы отпереть мою дверь.

Али не знала, как понимать этот безумный разговор. Какая тюрьма? Какая дверь?

— Волшебных слов не существует, — сказала она.

— Сначала ты утратила веру в Бога, а теперь веру в слова? Зачем ты спустилась сюда, сестра?

Он застал ее врасплох. Действительно, пора вспомнить.

— Дети, — ответила Али. — Я пришла, чтобы найти детей.

— Агнцы в пустыне. Разве это не относится ко всем нам?

— Они здесь?

— Они мои.

Али вспомнила о детях из ледникового периода, чьи кости были сложены у холма с алефом. Как давно он забирает себе детей?

— Позволь мне их увидеть.

Али попыталась встать. И едва не лишилась чувств. Неужели у нее еще и ноги сломаны?

— Отдохни. — Он — наполовину обезьяна, наполовину Бог — побрел прочь, тяжело ступая по песку. — Мы станцуем с тобой в другой раз.