Н Козин - Постижение России; Опыт историософского анализа

• Название: Постижение России; Опыт историософского анализа
• Автор: Н Козин
• Жанр: История

---

Абсолютизация обнаруживает себя в двух случаях. В первом, когда цивилизация рассматривается как синоним культуры. В этом случае с методологических позиций принципа несинонимичности философских категорий, одна из категорий должна быть выведена из познавательного процесса, как не отражающая некой иной реальности помимо той, которая уже отражается одной из них. В этом смысле синонимичность просто противоречит категориальности понятий, универсальности того содержания, которое ими отражается. Именно оно не оставляет места для реальности какого-то иного содержания, для его отражения иной категорией. В данном случае очевидна несинонимичность категорий "культура" и "цивилизация". Они отражают, безусловно, связанную, но вместе с тем специфическую реальность в человеке и его истории, правда, не настолько, чтобы полностью противостоять друг другу. Это другая крайность в их интерпретации, хорошо прослеживаемая уже в философии истории О. Шпенглера.

Согласно О. Шпенглеру, феномен культуры имманентен истории: там, где есть история, есть культура, и там, где не остается места для культуры, не остается места и для истории. Культура и история - тождественны. Возникая из первобытного хаоса истории, культура возникает вместе с возникновением "великой души", составляющей ее самый глубинный ментальный пласт бытия, собственно ее сущность. Осуществление целей и содержания "великой души" есть осуществление содержания и целей культуры. Она развертывает их в виде народов, языков, вероучений, искусств, наук. Но когда цель достигнута, все внутренние возможности "великой души" осуществились, тогда культура прекращает свое развитие, силы ее надламываются, она приходит в упадок и превращается в цивилизацию. У каждой культуры имеется свое рождение, детство, юность, возмужалость, расцвет и старость. И цивилизация есть не что иное, как завершающий этап развития культуры, ее старость, деградация, когда "культура вдруг застывает, отмирает, ее кровь свертывается" и свертывается потому, что духовно исчерпывает себя как культуру, содержание, цели и смыслы своей сущности, "великой души". "Цивилизация есть "бренные останки" угасшей культуры"1, то, чем начинает страдать человек и его история на излете своего существования, завершение исторического развития как развития культуры.

При этом переход от культуры к цивилизации и гибели - фатально неизбежное в развитии культуры. Это ее "судьба", тот специфический способ существования истории, которым она отличается от "причинности" как способа существования природы. Идея судьбы и принцип причинности отражают принципиально противоположные реальности. Причинность совпадает с понятием закона. Законы бывают основанными только на причинности. Настоящая история имеет судьбу, но никаких законов, она не подчиняется логике причинности, а только логике "великой души", которая абсолютно уникальна. А потому всякая культура имеет свою "идею судьбы" и, соответственно, "свой особый род смерти", вытекающий с глубокой неизбежностью из всего ее существования. А раз так, то "у каждой культуры своя собственная цивилизация", которой и завершается история как история культуры, ее великой и неповторимой души.

Прежде всего, критическое отношение вызывает стремление свести историю человечества только к истории культуры, фактически выведя цивилизацию если и не за пределы истории вообще, то на периферию исторического развития, замкнув ее место и значение стадией гибели истории и культуры. Культура, бесспорно, фундаментальный феномен истории, но не до такой же степени и не в том смысле, чтобы исчерпать собой и своей историей всю историю человечества. История человечества, если не в большей своей части, то, несомненно, в самой существенной была, есть и остается как историей культуры, так и историей цивилизации. История культуры и история цивилизации взаимообуславливают друг друга и при этом как в хорошем, так и в дурном.

В связи с этим неприемлемый характер принимает сама тенденция к спецификации феномена цивилизации по признакам преодоления и отрицания культуры и в итоге по принципу: чем меньше культуры, тем больше цивилизации и наоборот. На самом деле, цивилизация есть не только и не столько сосредоточение того, что отрицает и преодолевает культуру, сколько то, что ее утверждает и возвышает. В конечном счете, цивилизация есть пространство бытия культуры, а значит, и средство ее утверждения и развития. Цивилизация неотделима от культуры, она становится цивилизацией в той мере, в какой наполняет себя культурой.

Именно в цивилизации культура находит основной объект для своего воплощения, материализации своей духовной и одухотворения своей материальной составляющих; именно в цивилизации вызревают основные условия - материальные, институциональные и организационные - для ее развития; именно в цивилизации она находит основные средства для своего развития как культуры. В конце концов, именно цивилизация становится основным способом бытия культуры, благодаря чему она перестает существовать только как культура, но начинает существовать еще и как цивилизация. В этом смысле именно культура для полноты своего бытия порождает цивилизацию и воплощается в ней, как в форме своего инобытия, продолжающей ее бытие как культуры в форме цивилизации - в органическом единстве со всеми остальными элементами социума. Цивилизация создает это единство, есть способ его создания, сохранения и развития.

Последнее обстоятельство является чрезвычайно важным как для понимания единства культуры и цивилизации, так и основной differentia spesifica цивилизации. А суть ее заключается в том, что цивилизация превращается в основной способ бытия культуры в обществе. В связи с этим история культуры предстает как история культуры до возникновения цивилизации и после, как история культуры в связи и на основе цивилизации, которая становится предельно конкретным способом проживания обществом своей культуры в органическом единстве с абсолютно всеми своими составляющими элементами, начиная от географической среды, этноса и кончая высшими духовными символами Веры. До цивилизации все это больше сосуществует друг с другом, чем существует друг в друге. Цивилизация как новый тип социальности, характеризующийся всеобщей связью индивидов и социальных общностей людей друг с другом и окружающей их природой, выступает и новым типом интеграции всех элементов социума, она, собственно, создает сам социум, его новый исторический тип - цивилизационный. И создает его не иначе, как положив в основание такой интеграции культуру. Масштаб всеобщности связи индивидов и социальных общностей людей друг с другом и окружающей их природой придает как раз культура и ее высший цвет - духовность. Культура становится основой цивилизационной интеграции общества.

Цивилизация есть способ объективации культуры во всех без какого-либо исключения элементах социума, во всех свойствах, связях и отношениях этих элементов друг с другом и окружающей их природой и, соответственно, способ связи культуры со всеми элементами социума, с самим социумом. Поэтому более высокая интеграция элементов социума достигается как раз за счет более глубокого проникновения в ткань социальности, как связующей ткани социума, культурной и в ней духовной составляющих. Цивилизация конституируется на базе культуры, а не на основе ее преодоления. И мера цивилизационности становится мерой задействования культуры во всех интеграционных процессах социума, мерой ее объективации во всех элементах социума, во всех их свойствах, связях и отношениях. В конечном счете, цивилизации больше там, где больше культуры, где она выступает основанием, средством и целью бытия всех элементов социума, самого социума.

Именно на этой основе цивилизация становится самым глубоким, а потому и самым адекватным способом идентификации всех элементов социума и самого социума. Это самый глубокий уровень, с которым человек себя соотносит и идентифицирует, предельное основание осознания обществом самого себя, всего, что есть в обществе и что есть общество. За ним уже ничего нет, нет ничего, с чем бы себя мог идентифицировать человек. И это закономерно, так как цивилизация - это еще и самая широкая социальная общность, с которой человек себя соотносит и идентифицирует, не рискуя при этом сломом основ своей идентичности. За ней и в этом смысле уже ничего нет, кроме реальности другой цивилизации, социальной общности с другой культурой, социальностью, духовностью, с другим способом их проживания в истории и просто с другой историей. В этом смысле цивилизация - это предельный субъект-носитель основ исторической идентичности, ее специфики, а потому это всегда конкретный субъект - этнический и культурный, несмотря на предельную глубину и широту основ своего бытия в истории.

Как следствие всего этого, история с момента возникновения цивилизации перестает быть историей вообще, перестает носить анонимный характер, она обретает выраженную субъектность, становится историей конкретных этнокультурных общностей людей, объединенных в локальную цивилизацию. Она есть высшая форма их исторической, культурной, духовной общности, социальной интеграции и идентификации. История приобретает и новую логику в своем развитии - цивилизационную, в основании которой лежит культура. А потому во многом, но отнюдь не во всем, цивилизационная логика истории превращается в логику культурного самоосуществления истории, того, как культура объективирует и реализует себя во всех элементах социума, в самой ткани социальности, в истории в целом. В этом смысле цивилизация - это растрата культуры, ее реализация, но это и ее развитие. Об этом стоит сказать особо с учетом некоторых нюансов трактовки Н.Я. Данилевским соотношения "цивилизации" и "культуры", которая в новой содержательной связи воспроизводит традицию их излишне резкого противопоставления.