Пол Доуэрти - Соглядатай Его Величества

• Название: Соглядатай Его Величества
• Автор: Пол Доуэрти
• Издательство: ИД "Флюид"
• Жанр: Исторический детектив
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-98358-215-6

Иногда мы забываем, что шпионаж, двойные агенты в высших эшелонах власти — примета вовсе не только нашего времени, что тайная борьба за государственные секреты существует столько же, сколько сама государственная власть. Известный современный британский мастер детектива Пол Доуэрти в своем очередном историческом триллере обращается к одному из средневековых «шпионский скандалов», действительно разразившемуся между Англией и Францией, и строит собственную версию событий семисотлетней давности.

…Хью Корбетту и его слуге Ранульфу предстоит выяснить, каким образом все тайны английского короля Эдуарда I почти мгновенно становятся известны при дворе французского короля Филиппа IV Красивого, и изобличить таинственного и зловещего соглядатая, в чьих руках — ниточки, ведущие как во враждебную англичанам Францию, так и в непокорную Шотландию и строптивый Уэльс…

---

Корбетту довелось увидеть, как наказывают браконьера: несчастного злоумышленника вывели во двор, заставили положить правую руку на колоду — и карающий меч, просвистев в воздухе, отрубил ему кисть. Преступник, чуть не лишившийся чувств, вопил от боли, а палачи быстро потащили его от колоды к котлу с кипящей смолой, чтобы прижечь и обеззаразить кровоточащий обрубок. Нескольким другим повезло меньше: их приговорили к повешению. Одного выволокли на зубчатую стену, накинули ему на шею удавку и столкнули вниз, так что он повис в петле и задохнулся, а остальных увезли на большой двухколесной телеге к помостам, стоявшим на мысу, над бушующим морем.

Лорд Морган держал Нит в страхе, но изредка настроение лорда менялось — и все словно вверх дном переворачивалось. Морган приглашал к обеду менестрелей, и те читали стихи или поэмы, а длинноволосые барды пели торжественно-скорбные песни о славе былых времен и о мертвецах-привидениях. Корбетту и Ранульфу, раздосадованному не меньше своего господина, приходилось выслушивать все это. Оба не понимали ни слов песен, ни общей беседы, потому что Морган постоянно говорил по-валлийски. Английским посланникам ничего не оставалось, кроме как сидеть бессловесными истуканами и по ухмылкам на лицах Моргана и Оуэна догадываться, что нередко они сами становятся предметом насмешек. Корбетт замечал, что Мэв смеется вместе с остальными, но веселье это неискреннее, а улыбка — деланая. Порой он ловил на себе ее брошенный искоса взгляд и читал печаль и тревогу в ее огромных голубых глазах.

Через несколько дней после их приезда в Нит Мэв решила нарушить привычную скуку Моргановых вечерних пиршеств и, пока барды со всей чинностью, подобающей бродячим певцам, готовились к исполнению, Мэв поднялась и подошла к Корбетту.

— По душе вам наша музыка, англичанин? — спросила она. В глазах ее плясал лукавый огонек.

— Меня зовут Хьюго, — ответил тот. — А ваша музыка, без сомнения, мне по душе куда больше, чем ваши беседы, хотя я сам понимаю, что это непохоже на похвалу.

Она надулась:

— Что ж, Хуг, — ответила она, нарочно выговаривая его имя на валлийский манер, — давайте попытаемся поправить дело. Вы играете в шахматы? Может быть, научите меня?

Корбетт взглянул на ее серьезное, красивое лицо — и влюбился. Он прикусил губу, чтобы не дать вырваться стону. Он понимал, что она нарочно напустила на себя важность, что в глубине души она смеется над ним, но ему было все равно: он мог бы просто сидеть и смотреть на нее бесконечно, как ангел смотрит на Господа. Вдруг он услышал сдавленный смешок и заметил ухмыляющуюся физиономию Оуэна.

— Что ж, — вздохнул Корбетт, — для меня будет большой честью обучить вас шахматам.

Он поднялся и вместе с Мэв направился к стульям возле окна.

Мэв кликнула слугу, и тот принес столик, доску, шкатулку с шахматными фигурами и маленький масляный светильник. Корбетт делал вид, что не слышит шумных разговоров и нарочито громких взрывов смеха, доносившихся от высокого стола. Он видел только Мэв, сидевшую напротив него. Обхватив ладонями свое личико, улыбаясь глазами, она изучала Корбетта, и от ее пристального, насмешливого взгляда не укрылось его замешательство. Англичанин добросовестно объяснял правила игры, рассказывал о роли отдельных фигур и о наиболее сложных ходах. Мэв кивнула, пробормотав что-то одобрительное, потом сделала несколько робких ходов. Затем, оставшись довольна, она хлопнула в ладоши, сверкнула глазами и заявила, что желает сыграть по-настоящему. Корбетт согласился. Уже смеркалось, часть гостей разошлась, несколько человек обступило все еще что-то певших себе под нос арфистов, но большинство стянулось к нише, где сидели они с Мэв. Корбетт сделал несколько бесцельных ходов, двигая фигуры то туда, то сюда и бормоча: «J’adoube».[4] Мэв сделала встречные ходы, и Корбетт, очнувшись от задумчивости, заметил, что девушка ходит очень умно и хитро. Корбетт вдруг понял, что проиграл. Он тупо посмотрел на доску, потом поглядел на озабоченное лицо Мэв.

— Вы выиграли! — воскликнул он. — Да вы…

И тут его слова потонули в заливистом смехе девушки — безудержном и добродушном. По щекам у нее катились слезы, она закрыла лицо своими прекрасными тонкими пальцами, пытаясь сдержать смех. Корбетт поглядел на нее, потом на ухмылки людей, окруживших их. Он улыбнулся, пожал плечами, чтобы не показать замешательства, и, поклонившись Мэв, встал и зашагал к выходу из зала. Стук башмаков заставил его обернуться — Мэв уже догнала его и просунула ему под локоть свою изящную руку.

— Хватит дуться, — поддразнила она его. — Я играю в шахматы лучше любого мужчины! — Она склонилась поближе к Корбетту. — Ну, улыбнитесь же! Я просто пошутила. Пойдемте лучше на стену, подышим ночным воздухом.

Корбетт улыбнулся, надеясь, что она не догадается, как колотится у него сердце от ее близости. Они поднялись по узкой лестнице, Мэв продолжала держать его под руку, и ее пушистые, шелковистые волосы щекотали ему лицо и обдавали духами. Корбетт отодвинул засовы на двери, которая вела к брустверу, и они вышли на крышу донжона. Было темно, лишь багровая полоса на западе отмечала место захода солнца, с моря задувал сильный ветер, а над головами у них, словно драгоценные камни в темной комнате, мерцали звезды. Они приблизились к зубчатой стене, прислушиваясь к далекому ропоту волн и к звукам, долетавшим со двора.

— Я всю жизнь играла в шахматы. — Мэв первой нарушила молчание. — А с тех пор, как мои родители погибли в войнах за Уэльс, я живу здесь со своим дядей. Оттачивая искусство игры, отвлекаешься от скуки однообразных дней в замке.

— Вы очень хорошо играете, — ответил Корбетт.

Мэв, повернувшись спиной к стене, всматривалась в лицо Корбетта. В ночной полутьме он видел, что ее лицо спокойно и безмятежно — ни следа прежней напускной важности.

— Я прочла несколько трактатов, в том числе поэму De scacorum ludo,[5] — сообщила Мэв. — Я всегда рада гостям — они вносят в нашу жизнь новизну.

— Так значит, вы умеете читать?

— Я знаю латынь и французский.

Корбетт вперился в темноту:

— А вы счастливы? Я хочу сказать — здесь, в Ните?

— Здесь — мой дом.

— А лорд Морган?

Мэв улыбнулась.

— Он странный человек. Вы знаете, что он ненавидит англичан?

Корбетт кивнул.

Мэв поглядела в сторону.

— Да и за что их любить? Они убили моих родителей, сожгли пол-Уэльса, поубивали наших вождей, настроили тут больших замков вроде Карнарвонского и превратили наши королевства в английские графства, где заправляет Эдуардова родня!

Корбетт не мог с ней не согласиться. Он сам воевал в Уэльсе и был свидетелем жестокости и варварства со стороны обоих противников: мужчин распинали на крестах, младенцев сбрасывали в колодцы, женщин насиловали до смерти. С пленников-англичан заживо сдирали кожу или прибивали их гвоздями к деревьям.

— Вы тоже нас ненавидите, Мэв? — спросил Корбетт.

— Не вас — вашу страсть все подминать под себя и завоевывать. — Она повернула голову и всмотрелась в ночную тьму. — Южный Уэльс видывал много диковинных зрелищ: рассказывают, что вон та дорога вела к Артурову Камелоту и что древние племена — силуры, питавшиеся человечиной и приносившие жертвы темным лесным божествам, — живут в далеких чащах и поныне. — Мэв закуталась в плащ и кивнула в сторону берега. — Но самые необычные диковины приносит море — с приливом появляются маленькие коричневые существа. Мудрые старухи говорят, что они приплывают из той страны, что на западе.

Корбетт улыбнулся и подошел ближе к зубцам стены. Он думал, что скоро поймет, зачем она позвала его сюда. Корбетт был циником. Ни одна красавица, рассуждал он, не захотела бы оказаться с ним наедине. Значит, ей что-то нужно от него, у нее есть какая-то причина. Всегда так бывало. Корбетт почувствовал, что она крепко сжимает его локоть, повернулся и увидел ее глаза, прекрасные, как ночь, устремленные на него. Она приблизилась и нежно поцеловала его в губы и тут же ушла.

Корбетт не привык к подобной прямоте. Иной была его жена Мэри, иной была его возлюбленная Элис, погибшая десять лет назад, — утонченная, непростая и скрытная. Мэв же была естественна, спокойна и искренна. На следующий день она снова разыскала его, и они продолжили разговаривать и целоваться.

Корбетт сначала заподозрил, что она подослана к нему, чтобы следить за ним и докладывать о его действиях, но потом он прогнал эту недостойную мысль. Мэв заявила ему, что он напыщенный и важный, но все равно забавный, потому что под этой серьезной личиной прячется робкий, напуганный человек, которому нужно больше улыбаться. И в эти дни Корбетт, разумеется, стал улыбаться больше: Мэв вместе с ним каталась верхом по прекрасным холмам, окружавшим замок.

Она пыталась научить его валлийским словам, но потом оставила эти попытки, высмеяв Корбетта за то, что он совершенно невосприимчив к этому изящному языку. Она заставила его рассказать о своем прошлом — о жене, о работе в Канцелярии, даже об Элис и о великом заговоре в Лондоне, который Корбетт столь удачно раскрыл десятью годами раньше.