Милан Николич - Современный югославский детектив

• Название: Современный югославский детектив
• Автор: Милан Николич
• Издательство: Радуга
• Жанр: Детектив
• Год: 1986

Сборник знакомит с политическим, социально-психологическим и пародийно-юмористическим вариантами детективного романа.

Роман Н. Николича «Пропуск в ад» — увлекательный детектив о заброске в Югославию бывшего гитлеровского агента.

Роман «Белая Роза» П. Павличича отличается острой социальной направленностью: расследование дела об убийстве помогает раскрыть хищение на предприятии.

В основе сюжета романа П. Равника (Любомир Милин) «Шарф Ромео» — борьба с контрабандистами, а в романе «Ищи меня в песке» Н. Брикса (Тимоти Тэтчер) создает пародию на американский боевик.

---

Международная преступность оказывается пружиной действия в третьей из публикуемых в сборнике повестей. Предраг Равник (псевдоним известного журналиста Любомира Милина — он родился в 1922 году, в настоящее время работает редактором белградского телевидения) написал «Шарф Ромео» в ключе динамичных криминальных романов Запада. Серия однотипных убийств, неотступный вопрос — кто будет следующей жертвой, рассказчик пытается «вычислить» преступника. Мотивы приписываются то одному, то другому, а в конце концов убийцей неожиданно оказывается персонаж, игравший вроде бы служебную роль. Точно по классическому принципу детектива: преступник должен быть у читателя на виду, но не на подозрении. Традиционность схемы подчеркивается и заключительной картиной — гостиная, где собираются все участники драмы в ожидании развязки, когда преступник будет изобличен. Прием, будто нарочно позаимствованный у английских авторов, выполняет не только сюжетную функцию. Это еще и ненавязчивое свидетельство иронии автора, его намерения обратить читательское внимание на «литературность» ситуаций, как и при однотипности убийств. Ироничность и в совпадении имен персонажей с шекспировскими героями, и в финальной сцене с переодеванием для театрального эффекта — тоже привычный детективный прием, и в том, что рассказчик оказывается одним лицом с автором, хотя это не застраховывает его от ситуаций с фарсовым оттенком, даже наоборот. «Шарф Ромео» мог бы составить подходящий сценарий для неплохого детективно-комического фильма по известным французским образцам.

У повести соответствующая стилистика. Она построена на диалогах, написана короткими фразами, напряжение и читательское внимание нарастают вплоть до развязки. В общем, «Шарф Ромео» легко и увлекательно читать, хотя психологической глубиной повесть не отличается. Впрочем, иронический автор и не претендует на это: его очевидная задача — развлечь читателя.

Интересно сопоставить упомянутые повести по их «несущему» треугольнику: жертва — преступник — сыщик. Наиболее четко разведены эти роли у Николича. Жертвам здесь не придается особого значения; мы с трудом припоминаем их: какой-то случайный проезжий американец, неизвестный контрабандист… Автора больше интересуют два других угла, хотя и здесь определенность невелика. До конца так и не выясняется, кто же убийца, да это и несущественно для автора. Более определенен сам детектив — герой повести, он же рассказчик. Но и о нем многого не скажешь. Профессиональный сыщик, работник «органов», энергичный, с быстрой реакцией, чем-то схожий с традиционным комиссаром полиции из западных детективов. Вот, пожалуй, и все. Автора интересуют не персонажи — они играют подсобную роль, а процесс поиска преступников, точнее — погоня.

В повести Равника поиск — это не погоня, а разгадывание обстоятельств преступления. Здесь большую роль играет не механизм поиска, а интеллект детектива, его наблюдательность. Причем сам сыщик раздваивается: рядом с профессионалом — детектив-любитель, сыщик от нечего делать. Пусть выявляет преступника профессионал, которому, впрочем, не чужды любительские приемы (театральный эффект под занавес), но и любитель вносит свою лепту в разгадку. Что до жертв, то одна из них здесь не отделена от преступника: убитый Ромео тоже служил гангстерскому клану.

В «Белой Розе» разгадывание и преследование вообще играют подсобную роль. Главная, наиболее интересная линия — отношения между сыщиком и жертвой. Здесь сыщик тоже раздвоен, однако дилетант Гашпарац превосходит профессионала Штрекара именно благодаря своим человеческим, непрофессиональным качествам.

Автор первого философско-социологического трактата о детективном романе Зигфрид Кракауэр писал 60 лет назад, что сыщик — это воплощение ratio, чистого интеллекта. Немецкий философ судил по Шерлоку Холмсу, рядом с которым эмоциональность положительного доктора Уотсона оказывается глуповатым и совершенно непродуктивным резонерством. Зато нам, свидетелям зловещих результатов холодно-расчетливых выкладок, давно уже стало ясно, что душевная восприимчивость, эмоции не обязательно затемняют ratio, а могут, напротив, заострить его, сделать его плодотворным и человечным, выведя за пределы простой разгадки. В этом плане дилетант-сыщик из «Белой Розы» тоньше, умнее и эффективнее, чем неутомимый преследователь бандитов из «Пропуска в ад».

Адвокат Гашпарац — человек с развитым нравственным чутьем; голос его совести ведет с ним внутренний диалог, напряженность которого, в сущности, выше, чем в динамичных диалогах повести Равника. Гашпарац не был знаком с жертвой, скромной и самоотверженной Белой Розой, обаятельные черты которой, поначалу туманные, постепенно выступают из прошлого, из небытия. Эти черты вызывают в нем сочувствие к жертве, обостряют в этом внешне благополучном человеке вынесенное им из народа чувство социальной справедливости, которое и становится движущей силой его поступков.

Однако и преступник, этот безжалостный убийца, в сущности, тоже оказывается жертвой — своего социального положения, сильной, но эгоистичной любви к больной жене. Так происходит диалектический «перелив» одного угла детективного треугольника в другой, а детективная повесть перерастает в социально-психологическую.

Впрочем, во всех трех произведениях социальный момент примечателен, даже если он не более чем фон, как у Николича и Равника. Приглядимся же к нему поближе.

Символично, что в этих повестях действие развертывается на дорогах, как бы при помощи самых современных автомашин, мчащихся на высоких скоростях. За годы своего социалистического развития ранее отсталая Югославия — в старых романах Агаты Кристи «балканские задворки Европы» служили не более чем живописной сценой для действующих лиц из «респектабельных» стран — стала в общем вполне современной страной, причем довольно быстро. Темпы экономического роста Югославии в 60—70-е годы были среди самых высоких в мире. Особенно быстро развилась — читатель это почувствует — инфраструктура, включая и разветвленную сеть отличных автострад, многочисленные гостиницы, рестораны, кафе — в общем, всю «индустрию туризма». Примечательный показатель: за 20 лет число мест в гостиницах, мотелях и кемпингах возросло в 5 раз. Югославские дороги — это кратчайший транзитный путь из Западной Европы в Южную и далее в Турцию, и ими пользуются проезжие самого разного типа. Многие миллионы зарубежных туристов ежегодно посещают Югославию, причем преобладают немцы, так что предприниматель из ФРГ со своей любовницей — не случайная подробность повести Равника. Иностранный туризм остается важным каналом поступления «твердой» валюты в страну. Другим таким каналом были до последнего времени доходы от экономической эмиграции, то есть от уезжавших временно — на год-два, а то и больше — на заработки в западноевропейские страны, прежде всего в ту же ФРГ. (Там их называют «Gastarbeiter» — «гостящие рабочие».)

Все это вместе, помноженное на напряженный труд, в частности за счет двойной занятости, когда, например, рабочий или служащий имеет свой приусадебный участок или подрабатывает в свободное время в сфере услуг, но еще и легкомысленно нараставшие займы у зарубежных кредиторов (Югославия среди социалистических стран обогнала даже Польшу по уровню среднедушевой валютной задолженности), — все это вместе, повторяю, обеспечило — до поры до времени — быстрый рост личного потребления: более чем в 6 раз с 1952 по 1980 год!

Это была подлинная эйфория с огорчительными — читатель это ощутит — побочными свойствами, вроде бесконечного и повсеместного употребления алкоголя персонажами книги, как преследуемыми, так и преследователями, в том числе представителями закона при исполнении служебных обязанностей. Максимальное для социалистической страны использование рыночного механизма — законов конкурентной борьбы, спроса и предложения, мелкого, да и более крупного частного предпринимательства, — бесспорно, повысило качество югославских продуктов и услуг, эффективность экономики СФРЮ. Но вместе с тем оказалось воспроизведенным и социальное неравенство западного типа, социальные контрасты и несправедливости, с немалой протестующей силой переданные Павлом Павличичем в «Белой Розе». Впрочем, социальный протест в Югославии давно уже вышел за рамки литературных произведений.

За последние годы в результате затяжного кризиса на мировом капиталистическом рынке — а с ним Югославия связана больше любого другого социалистического государства — социально-экономическое положение в стране резко ухудшилось. ФРГ и другие западные державы резко сузили приток югославских Gastarbeiter, и многим пришлось вернуться на родину. Численность безработных в Югославии сейчас превысила миллион человек. Сегодня рабочему Валенту, возлюбленному Белой Розы, было бы куда труднее отправиться на заработки в ФРГ, чем когда писалась эта повесть. Сократились валютные поступления и от туризма. Из-за инфляции — ее степень была здесь в последние годы высока — реальные доходы рабочих и служащих с 1980 по 1984 год упали почти на 40 процентов. Официальными лицами и специалистами сложившееся положение было однозначно охарактеризовано как экономический кризис, и соответственно решается задача его преодоления, экономической и политической стабилизации.