Ирина Медведева - Гел-Мэлси - частный детектив

• Название: Гел-Мэлси - частный детектив
• Автор: Ирина Медведева
• Жанр: Детские остросюжетные

Черный терьер Гел-Мэлси живет в собачьем питомнике и мечтает о приключениях, погонях, схватках с бандитами, как в детективах, которые ей читает инструктор Убийца Джексон. Каким же экстраординарным должно быть стечение обстоятельств, чтобы несколько блестящих личностей — барсук-путешественник, болонка, скрывающаяся от корейской мафии, и медитирующая бенгальская крыса — собрались в нужном месте, чтобы ввязаться в невероятные приключения? Именно таким, как в первой части трилогии о Гел-Мэлси, частном детективе.

Предназначенная для семейного чтения, эта книга будет интересна как детям, так и взрослым. Подобно «Алисе в стране чудес» она содержит «двойное дно». С одной стороны читателя захватывает стремительно и непредсказуемо развивающийся детективный сюжет с борьбой мафиозных кланов, наркотиками, бриллиантами, взрывами, погонями и приключениями. Непримиримая борьба «Бессмертных» шоу-даосов с кланом «Чёрного камня», начавшаяся в глубокой древности, продолжается и поныне, втягивая в водоворот событий дружную компанию начинающих детективов, возглавляемую чёрным терьером Гел-Мэлси.

С другой стороны, в книге заложено даосское мироощущение и восточное восприятие добра и зла, любви и ненависти, смысла жизни и внутренней гармонии, часто замаскированное иногда мягким, а иногда острым и резким юмором. Каждая книга — плохая или хорошая, даже забываясь, оставляет в душе читателя свой иногда яркий, иногда почти незаметный след, косвенным образом воздействуя на его систему ценностей и мировоззрение. «Гел-Мэлси — частный детектив», продолжая традиции шоу-даосских преданий, несёт в себе огромный заряд силы и оптимизма, любви и гармонии, веселья и мудрости, воли к победе и умения со смирением принимать свою судьбу.

---

Прервав свой рассказ, Вивекасвати понурил голову и вздохнул.

— Какой кошмар! — поежилась Дэзи. — Никогда в жизни не буду садиться на бревна, лежащие у реки.

— Один мой знакомый барсук как-то сел на ежа, спутав его в темноте с пеньком, — заметил Вин-Чун. — Последствия были не столь катастрофическими, но тоже малоприятными.

— Главное — не забывать об осторожности, — подытожила Гел-Мэлси. — Для частных детективов это особенно важно.

— А что было дальше? — спросила Дэзи.

— Дальше настал день, когда я снова встретился с Юнь Чжоу, — продолжил свое повествование Вивекасвати. — Точнее, это был не день, я теплый ясный вечер. Мы с коброй уютно расположились у огня, а аскет рассказывал последнюю сплетню о том, как факир Махемориши с перевала Джерко-ла жульничал, играя в колпачки на рынке в Дехрадуне. Не успели мы в свое удовольствие обсудить неэтичное поведение мошенника Махемориши, как в кустах раздался шорох, хруст ломающихся веток, и к костру приблизился улыбающийся до ушей бамбуковый медведь.

— Привет, — радостно закричал Юнь Чжоу. — Бьюсь об заклад, что вы еще не слышали про то, как вчера в Гонде Махемориши попытался показать фокус с выращиванием из косточки лимонного дерева, а вместо лимона у него вырос баобаб с висящими на нем молочными поросятами. Поросята истошно визжали, и взбешенные мусульмане забросали Махемориши тухлыми бананами. Теперь он к Гонде не подойдет на пушечный выстрел.

Мы с аскетом бросились обнимать панду, а кобра повисла у него на шее, как сверкающее ожерелье. До утра мы обменивались новостями, закусывая печеным на углях бататом — сладким картофелем, изрядный запас которого предусмотрительный медведь захватил с собой.

Панда гостил у аскета целую неделю, ни разу не заговорив о Чинтамани и не вспоминая о моих прошлых прегрешениях. Он рассказывал последние легенды и предания, которые собрал в своем путешествии по Непалу, и даже изображал циркового медведя, танцуя вальс и ударяя в воображаемый бубен.

Оказалось, что неподалеку от знаменитого курорта Шимла спящего Юнь Чжоу схватили цыгане и отвели в табор. Панде впервые представилась возможность познакомиться с фольклором и бытом цыган, и Юнь Чжоу с удовольствием согласился поработать у них цирковым медведем.

Цыгане научили Юнь Чжоу множеству трюков, а один цыган, пришедший в Индию из России, даже показал ему, как плясать вприсядку. Вскоре на улицах Шимлы удивленная публика могла лицезреть китайского бамбукового медведя, азартно вскидывающего задние лапы и хлопающего себя по коленкам. На чистом русском языке медведь вдохновенно, со взвизгами, выводил:

Эх, яблочко,
Куда ж ты катишься,
В ГубЧК попадешь —
Не воротишься!

Естественно, что в Шимле никто не знал русского языка, но зрители единодушно сходились на том, что у панды великолепное чувство ритма и превосходная дикция. Монеты дождем сыпались в шляпу, с которой цыган обходил публику.

Несмотря на головокружительный успех, Юнь Чжоу довольно быстро охладел к артистической карьере. Однажды ночью, освободившись от ошейника, он снова ушел в Гималаи собирать древние легенды и предания.

Юнь Чжоу научил аскета и меня танцевать гопак, и, впервые за миллионы лет, многое повидавшие на своем веку суровые вершины Гималаев стали свидетелями того, как йог, бамбуковый медведь и бенгальская крыса лихо отплясывают национальный украинский танец перед покачивающейся и отбивающей хвостом такт коброй.

— "Эх, яблочко", — разносились по округе удалые слова песни, многократно отражаясь эхом от мрачных утесов и неприступных скал.

Никогда в жизни я не был так счастлив. Я мечтал остаться в горах навсегда, но однажды Юнь Чжоу сказал, что нам пора отправляться в путь, что Обретший Мудрость ждет меня в Долине Бессмертных и хочет поговорить со мной о черном камне.

Путь в Долину Бессмертных лежал через Звериный Рай. Таких изумительных мест мне еще видеть не приходилось. Даже красота Гималаев померкла рядом с ними, как бледная копия перед картиной великого мастера. Но еще удивительней оказались обитатели Звериного Рая. Впрочем, вы сами все это увидите, если сможете вернуть Чинтамани Обретшему Мудрость.

Несколько дней мы с Юнь Чжоу путешествовали по Звериному Раю и, наконец, добрались до долины Бессмертных.

— Взгляни на вершину этого холма, — сказал Юнь Чжоу, указывая лапой направление. — Там находится дом Обретшего Мудрость.

Повернувшись, я увидел окруженную кипарисами высокую китайскую пагоду с расположенными одна над другой семью покатыми изогнутыми крышами.

"Как красиво", — хотел сказать я, но не успел.

Жуткий душераздирающий крик ударил по моим барабанным перепонкам. Я зажал лапами уши, но звук прорвался сквозь них, как лезвие меча сквозь бумажную японскую ширму. Тональность звука стремительно повышалась. Теперь это был свист на предельно высоких частотах.

— Ложись! — отчаянно завопил Юнь-Чжоу.

Плюхнувшись на траву, бамбуковый медведь попытался засунуть голову в норку сурка, но нора была слишком узкой, и голова на полдороге застряла.

Я упал на землю рядом с ним. Вырвав два пучка травы, я засунул их в уши, но и это не помогло.

Казалось, что крик никогда не прекратится. Он разрывал барабанные перепонки, проникал в глубину моего тела, заставляя вибрировать каждую его клеточку. Казалось, еще мгновение, и звук разорвет меня на кусочки. Мысленно я уже прощался с жизнью, когда крик неожиданно прекратился. Я был настолько измучен, что остался лежать, бессильно распластавшись по земле, не в силах пошевелить не то, что лапой, а даже кончиком хвоста.

Юнь Чжоу с трудом высвободил голову из норы, в которой нервно пищал испуганный сурок, поднялся и в бешенстве огляделся по сторонам. Обычно спокойного бамбукового медведя было просто не узнать. Его глаза метали молнии, пушистая черно-белая шерсть встала дыбом. Воздев передние лапы к небу, панда угрожающе потряс ими в воздухе.

— Значит, ты так встречаешь гостей! — завопил он, адресуясь к пагоде. — Я не прощу тебе этого, проклятый китаец. Или это грязная месть за твои последние проигрыши в го? Больше я не намерен терпеть твои издевательства. Я отомщу тебе, и месть моя будет ужасна!

Неожиданно в лапе панды блеснула сталь. Это был короткий изогнутый нож, напоминающий уменьшенную копию японского меча. Откуда он взялся, я так и не понял.

"Фокус, наверное", — подумал я, и собрался было спросить, что привело панду в такую ярость, но Юнь Чжоу не предоставил мне этой возможности.

— Прощай, негодяй, — с пафосом воскликнул он. — Я отомщу тебе в лучших традициях японских самураев. Истинный самурай, желая поквитаться с обидчиком, делает себе харакири[14], и, вынув свои кишки, бросает их ему в лицо. Жаль, что твое лицо слишком далеко от меня. Поэтому приди сам и посмотри на мои растерзанные внутренности.

Прежде, чем я понял, что он собирается сделать, бамбуковый медведь взмахнул мечом и резким движением вспорол себе живот.

Кровь фонтаном хлынула в норку многострадального сурка, а мой друг выронил меч и бездыханным повалился на землю. Охвативший меня ужас превосходил все пределы. С диким криком я бросился к распростертому телу Юнь Чжоу и схватил его за лапу, пытаясь нащупать пульс. Это было бесполезно. Бамбуковый медведь был мертв. Все поплыло у меня перед глазами, и я потерял сознание.

Очнувшись, я долго не мог понять, что со мной происходит, и где я нахожусь. Глаза застилала туманная пелена. Когда она немного рассеялась, я увидел, что мир вокруг меня перевернулся вниз головой. Мучительно болел хвост. Через несколько минут мои глаза пришли в фокус, и я сообразил, что перевернулся не мир, а я.

Покачиваясь из стороны в сторону, перед моими глазами медленно проплыла китайская пагода с семью крышами. Это означало, что я все еще нахожусь в Долине Бессмертных. Мое тело продолжало поворачиваться вокруг своей оси, и в поле моего зрения попало смуглое человеческое лицо, выражение которого не сулило мне ничего хорошего. Удерживая меня пальцами за хвост, незнакомый мне мужчина внимательно меня разглядывал.

В свою очередь оглядев его с ног до головы, я усомнился в собственном рассудке. Менее всего я ожидал встретить в Долине Бессмертных такого человека. Мужчина был одет в салатово-красный тренировочный костюм с маркой "Адидас" и белые кроссовки фирмы "Найк". На шее у него был повязан канареечно-желтый шелковый платок с изображением трех поросят.

Выглядел мужчина лет на тридцать-тридцать пять. На гладко выбритом лице выделялись умные миндалевидные глаза. Форма носа и лба выдавала явную принадлежность к арийской расе, но глаза, смуглая кожа и высокие, заметно выступающие скулы свидетельствовали о примеси китайской крови.

Заметив, что я очнулся, незнакомец очень удивился.