Василий Козаченко - Белое пятно

• Название: Белое пятно
• Автор: Василий Козаченко
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

Четыре "лимонки", два немецких пистолета и какието старые перочинные ножики, конечно, ни о чем еще не свидетельствовали. А больше ничего у них не нашли.

Когда хлопцам, наконец, приказали сесть в углу, в комнате было уже совсем темно. Кто-то зажег и поставил на подоконник керосиновую лампу.

- Грушка! - приказал Митрофан, все еще держа пистолет в руке. - Смотри за ними в оба. Не отходи ни на шаг! Знаю я таких субчиков!.. - Рука у него заметно дрожала, и он долго не мог попасть пистолетом в кобуру. Наконец вложил, застегнул. - Пока я позвоню пану Коропу или пану Макогону, смотрите здесь, ежели что...

сами знаете...

- Слушаюсь, пан Митрофан! - выпятил грудь и грозно оттопырил усы Терентий Грушка. Он сразу же встал у окна с винтовкой наизготовку. Остальные полицаи разлеглись на мешках, отгородив хлопцев от дверей.

- Я в-вас-с выведу на чистую воду! Видал и не таких! - еще раз на всякий случай пригрозил Митрофан, круто повернулся на месте, показав перехваченную новыми ремнями спину, энергично шагнул к порогу и...

вдруг отпрянул, попятился назад.

Дверь перед его носом разом широко и резко открылась, и в проеме появился высокий, грузноватый, но энергичный человк.

- Пан Митрофан? - спросил, видимо не сразу привыкнув к полутьме. И тотчас же, узнав: - Здоров!

- Здравствуйте, пане... - вытянулся Митрофан. Он назвал при этом фамилию, но хлопцы ее не расслышали.

Человек шагнул от порога и пожал Митрофану руку.

Был он в синих галифе и кителе. Лицо в тени, под козырьком фуражки. Голос грудной, басовитый. И вел он себя здесь уверенно, привычно, по-хозяйски. Видно было сразу, что полицаи не только хорошо знают его, но бо-"

ятся и безоговорочно подчиняются каждому его слову.

- У тебя тут какие-то чужие приблудились, - уверенно сказал новый, будто давно уже зная обо всей этой истории с хлопцами.

- Да, собственно, да, - явно удивился, но еще больше встревожился Митрофан.

- Где они?

- Здесь... Уже вот здесь! - Не зная, угодит или не угодит этим начальству, он добавил: - Вот они... Мы их малость уже разоружили.

- Молодцы! - похвалил мужчина и, переступая прямо через полицаев, которые не успели вскочить с мешков, направился к хлопцам. - Встать! приказал негромко, ровным, но властным голосом.

Ребята поднялись.

- Кто такие будете?

- Полицаи, - за обоих ответил Павло, твердо глядя этому человеку в переносицу.

- Допустим на минутку... А откуда?

- Ну, из Скального же! Мы ведь говорили! - как с моста в воду, бросился в разговор Петро. - Сколько же можно талдычить!

- Из Скального? - нагнулся чуть ли не к самым их лицам мужчина, и в голосе его послышалась скрытая угроза. - И вы в этом уверены? Очень, очень хорошо...

Вот именно вас, голубчики, мне и не хватает... Пан Митрофан, там у меня бричка возле ворот. Вывести! Я как раз собирался погостить в Скальном, а тут и попутчики случились...

Петро втянул голову в плечи и закусил губу. А Павло заметно побледнел...

Когда их уже подталкивали, дергая за одежду, к двери, Митрофан как-то обмяк и облегченно-радостно сказал:

- Ну вот... я так и думал... Не иначе, думаю, как парашютисты.

А Терентий Грушка громко, с глуповато горделивой глубокомысленностью добавил:

- Яснее ведь ясного. Сразу же было видно.

Их повели по тускло освещенному коридору. Полицаи, бродившие там, торопливо, испуганно уступали хлопцам дорогу, прижимаясь к стенам. А потом долго смотрели вслед с нескрываемым испугом и удивлением.

И в мертвой тишине как-то болезненно отдавались эхом шаги и раскатывался басовитый грудной голос того, в галифе:

- Пан Митрофан! Все, что у них отобрали, тоже отправить со мной.

На дворе была уже ночь. Синяя-синяя августовская ночь. В небе, казалось Петру, как-то особенно мерцали синевато-зеленым пламенем звезды. В воздухе густо пахло укропом и неуловимо-тонко яблоками. Где-то впереди квакали лягушки. И, кажется, всходила или только лишь готовилась всходить луна... И... елки зеленые! Какие все они - и краски, и звуки, и запахи земные были в эту минуту милые сердцу, до боли родные и... недосягаемо далекие! Нет, не верится, не хочется верить, чтобы все это он видел, слышал и ощущал в последний раз!

В центре школьного двора, неясно темная, стояла бричка, запряженная парой серых высоких коней. Вожжи держал, сидя на козлах, ездовой с автоматом на шее и брылем на голове.

Их оружие этот, в галифе, приказал положить в передок, в ноги ездовому. Хлопцев со связанными назад руками усадили на заднее сиденье, спинами к лошадям.

Неизвестный расположился рядом с ездовым, но лицом к хлопцам. Усевшись поудобнее, широко расставив ноги, достал из глубоких карманов галифе по пистолету, ткнул этими пистолетами хлопцев в спины, будто примеряясь, и сказал:

- Вот теперь уже можно и трогаться.

- А помощь не понадобится? - заглядывая снизу в лицо незнакомцу, спросил Митрофан.

- Не понадобится, - как-то насмешливо кинул тот. - Дело, можно сказать, привычное. Да и недалеко здесь...

Сначала к пану Бухману в жандармерию заглянем...

Тронулись!

Однако произошла задержка.

- Стой! - вдруг неожиданно вскрикнул Павло. - А документы?

- Какие такие документы?! - искренне возмутился тот, в галифе, и ткнул Павла пистолетом в затылок. - Не шевелись, понял? У меня, ежели что, разговор короткий...

- Да наши же документы! - будто не услышав этого предостережения, продолжал Павло. - Они у него, у этого папа Митрофана!

- А, верно, - охотно подтвердил Митрофан. - Совсем выпало из головы... Дырявая голова, прости господи.

Он достал отобранные еще вчера у хлопцев удостоверения и аккуратненько уложил их сам в левый карман кителя неизвестного, поскольку руки у того были заняты пистолетами.

Наконец тронулись. Кони рывком вынесли бричку на улицу, колеса загрохотали по мостовой.

- Счастливо!.. - с явным опозданием крикнул вслед Митрофан.

Его пожелание утонуло в грохоте колес.

КАПИТАН САПОЖНИКОВ

...Новобайрацкий староста Макогон был на особом счету не только у районного коменданта, с которым работал и дружил, но и у самого шефа жандармского поста герра Бухмана. В полиции же от начальника Коропа, его заместителя Митрофана и до самого последнего полицая Макогона боялись, прислушивались к каждому его слову и выполняли каждый его приказ. Хотя про себя, иногда, как говорится, плакались "в подушку". Потому что пан староста не брезговал перед герром жандармом приписывать себе многие из их полицейских заслуг...

Потому-то и не удивительно, что печальная весть о двух советских парашютистах, задержанных и выданных немецким жандармам старостой Макогоном, распространилась уже на следующий день. Сначала в Новых Байраках, а потом и дальше, из села в село, видоизменяясь н обрастая новыми подробностями.

И хотя позднее говорили и другое, будто эти "парашютисты" были просто беглыми полицаями, проверить этого, конечно, никто не мог. Мысль о такой проверке не приходила в голову даже самому Митрофану. С него достаточно было и того, что Макогон однажды между прочим обронил при нем: на очной ставке все выяснилось, и эти полицаи остались в Скальном. Но никто, конечно, этого объяснения не слыхал и проверить не мог. И слух о парашютистах расходился все шире и шире...

Правда, произошло это уже потом, позднее...

Покамест же серые кони вынеслись со школьного двора на мостовую, и мы поехали вдоль темной широкой улицы вниз, к центру села.

- Сворачивай влево! - приказал Макогон.

Я с большим трудом сдерживал сытых, разгоряченных лошадей, сворачивая в темный узенький переулок.

Грохот стих, мостовая осталась позади. Позванивали мелодично лишь втулки колес да глухо молотили копытами пыльную дорогу серые. По сторонам белели хаты"

возвышались черные ажурные кроны акаций.

- Влево! - приказывает Макогон.

Параллельно мостовой пролегала широкая, с накатанной колеей улица. Однако и по ней едем недолго.

- Круто направо!

Такая же широкая немощеная улица. Белые стены и темные окна хат. Кусты. Дорога идет на подъем. Сытые кони легко мчат тяжелую бричку. В свете низкой луны стелется за нами вдоль улицы призрачный хвост пыли.

Кое-где во дворах еще хлопочут люди. Срываются иногда голоса, звякает ведерная ручка, стукают двери. Появление этой подводы на улице, вероятно, ни у кого не вызывает удивления. И потому, что еще не так поздно, и потому, что серые лошади Макогона здесь всем хорошо известны. Тут не то что присматриваться да интересоваться, тут старайся лучше, чтобы сам, не дай бог, на глаза не попался...

- Влево! Круто влево! - командует Макогон в конце улицы, уже возле крайней хаты.

Узенькая полевая межа. Справа степь, слева ров, заросший дерезой, и за рвом огороды, сады...

- Влево, влево!

Возвращаемся, кажется, назад, в центр? Похоже, но, кажется, и не совсем... Улица обыкновенная, подобная тем, которые уже проехали. Только теперь она полого сбегает вниз, пересекая еще какие-то улочки и переулки.