Кэтлин Гир - Предательство. Утраченная история жизни Иисуса Христа

• Название: Предательство. Утраченная история жизни Иисуса Христа
• Автор: Кэтлин Гир
• Издательство: Эксмо, Домино
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-699-48864-3

Палестина. I в. н. э. Иосиф Аримафейский, богатый и влиятельный житель Иерусалима, пытается добиться освобождения Иисуса из Назарета, обвиненного римскими властями в подстрекательстве к мятежу…

Египет. IV в. н. э. В христианском монастыре за один вечер гибнут почти все его обитатели, отравленные присланными из Рима убийцами, которые явились, чтобы забрать из монастыря некие свидетельства о смерти Иисуса. Троим монахам и монастырской прачке удается бежать, прихватив с собой важный документ, хранящий страшную тайну. Преследователи пускаются за ними в погоню…

---

Кровь начинает закипать в моих жилах. Я понимаю, зачем он оставил занавесь открытой. Я стал свидетелем. И он хочет, чтобы я доложил Синедриону об увиденном.

Не думая о последствиях, я открываю рот, чтобы, возразить, но Пилат опережает меня.

— Иосиф, даже если бы у меня не было признательных показаний зелотов, свидетельствующих о его изменнических словах, я не могу допустить, чтобы, такое неуважительное отношение к императору осталось безнаказанным. Ты, конечно, понимаешь это.

Вставая, он произносит приговор.

— Иешуа бен Пантера, в соответствии с законами Рима я признаю тебя виновным в государственной измене по отношению к священной Римской империи. Приговариваю тебя к распятию сегодня же вместе с Дисмасом и Гестасом, твоими сообщниками.

Поворачиваясь ко мне, он улыбается.

— Декурион, отведите осужденного в камеру. Но прежде, в знак моего благоволения к моему хорошему другу Иосифу Аримафейскому, пусть бен Пантеру отхлещут до полусмерти. Это ускорит его смерть на кресте, он не будет слишком долго мучиться. Я ведь великодушен, правда, Иосиф?[88]

Декурион машет рукой солдатам. Те окружают Иешуа и уводят его в тюрьму.[89]

Все мое тело будто пронзает болью. Кружится голова.

«Нет! Нет! Нет!!!» — звучит где-то в сокровенных глубинах моей души.

Глянув на меня, Пилат направляется к выходу.

— Префект, пожалуйста, удели мне еще пару мгновений.

— Безусловно, Иосиф, ты, же мой друг.

Я едва держусь на ногах, а он улыбается, будто собирается просто поболтать.

— Согласно иудейским обычаям и закону, в праздничный день мы обязаны похоронить умершего до заката. Я смиренно прошу дозволения снять с креста и похоронить каждого, кто умрет сегодня.

Бог Израилев требует, чтобы я проявил такое же милосердие и к двум преступникам, осужденным вместе с Иешуа. А Иешуа… Иешуа, очевидно, ожидает, что я сделаю по отношению к человеку, любимому всем сердцем, то же, что и по отношению к чужим людям,[90] которых знать не знаю.

— Но, Иосиф, тебе ведь известно, что в соответствии с законами Рима распятых нельзя хоронить. Их тела должны оставаться на крестах до тех пор, пока стервятники и падальщики не пожрут их. Мы даже выставляем караул, чтобы помешать членам семьи и друзьям снять тело с креста. По сути, несанкционированное погребение казненного преступника — само по себе преступление.[91]

— Да. Но мы оба также знаем, что император или его наместник могут дать особое разрешение на похороны казненного. Ты и сам иногда позволял это. Я прошу, чтобы ты дал мне особое разрешение похоронить их.

На его худом загорелом лице появляется выражение досады.

— Если бы этих зелотов приговорил к смерти Совет семидесяти одного, как бы тогда поступили с их телами?

«Интересно, зачем он спрашивает? Что ему беспокоиться о том, что происходит с евреями?»

— Противозаконно любому человеку хоронить или оплакивать преступника, казненного по приговору еврейского суда. Таких преступников хоронят по распоряжению суда на специально отведенном кладбище за пределами городских стен.[92]

Пилат хмурится, видимо раздумывая.

— Значит, если я выдам тебе особое разрешение, я буду выглядеть очень великодушным?

— О да, чрезвычайно великодушным. Уверяю тебя, Синедрион будет весьма благодарен тебе.

Пилат подает знак темноволосому помощнику. Молодой человек бежит через весь зал.

— Выпиши Иосифу Аримафейскому разрешение на погребение,[93] — говорит он.

— На всех троих приговоренных? — спрашивает помощник.

— Да, на всех троих, в том случае, если они умрут сегодня. Но…

Пилат на мгновение замолкает.

— Принеси мне гвозди.

— Да, префект.

Пилат холодно улыбается мне.

— Valete, Иосиф, — говорит он, прощаясь, и уходит.

— Если ты подождешь немного… — начинает помощник.

— Подожду.

Помощник уходит.

В голове роятся бессвязные мысли. Вспыхивают картины, одна за другой, словно меня ударили по голове и я больше не могу собрать воедино даже простейшую головоломку.

Одно я знаю точно. Пилат понятия не имеет, что он вознамерился сделать. Смерть святого человека в руках угнетателей народа Израилева навеки запишет погибшего в ряды героев, во все времена жертвовавших своей жизнью во имя веры и мостивших своими телами дорогу к окончательному освобождению Израиля. Пилат сделает из Иешуа святого мученика, человека, с именем которого на устах будут сражаться и умирать другие. Человека, за которого уже к концу нынешнего дня будет готов умереть с оружием в руках любой зелот.

И тут я цепенею от ужаса.

Сквозь зал проносится порыв холодного ветра, масляные светильники трещат, их пламя колеблется. Желтый свет волнами колышется по стенам.

Боже правый.

Бунт — всего лишь предлог, который ему нужен, чтобы напасть на лагерь зелотов и стереть их с лица земли всех до одного. А улицы будут пусты, поскольку всем людям сейчас полагается оставаться дома. Его легионы пройдут по городу незамеченными, и никто не предупредит зелотов. Убьют всех.

Только теперь я понимаю, насколько прав был Гамлиэль.[94]

Глава 33

Лука прижался к утесу, следя за пасущимися у берега лошадьми. Те ходили, опустив головы вниз, казалось, они еле переставляют копыта от усталости. Он видел, как Атиний и Калай вошли в пещеру, оставив охранять вход двух неопытных мальчишек. Перебираясь от одного укромного места к другому, он приближался к ним, а молодые монахи ни разу даже не глянули в его сторону. Время от времени они что-то говорили друг другу, но он не слышал что.

Лука перевел взгляд на глыбы, лежащие на берегу моря. Оттуда, где он находился, эта картина напоминала кривящийся в усмешке рот с неровными и поломанными гниющими зубами.

Чтобы найти это место, не потребовалось предпринимать особых усилий. Десяток правильно заданных жителям окрестных поселений вопросов. Ливни-отшельника, или Старого Страшилу, знали все. Точное местоположение пещер — немногие.

Лука дал знак своим сообщникам. Мимо него, словно призраки, проскользнули четыре человека. Лука смотрел, прищурив глаза. Ради всего святого, почему епископ Афанасий выбрал из всех защитников веры, находившихся в Александрии, именно этих? Они слишком старые для таких заданий. Их короткие волосы и брови были тронуты сединой и поблескивали в свете луны. Хотя их фигуры и были довольно мускулистыми, Лука сомневался, что им хватит быстроты для выполнения четко спланированной атаки. Хорошо хоть они оделись в черные тоги, их будет не так видно в темноте. Это даст им небольшое преимущество.

Впрочем, это не имело большого значения. Сегодня у них только одна цель, казавшаяся Луке абсурдной, тем более после унижения, которому подверг его Атиний в Леонтополисе. Ему было достаточно всего лишь опустить руку, чтобы напомнить себе о нанесенной его гордости и мужественности ране.

«Остается лишь надеяться, Меридий, что твой новый план сработает».

Лука долгое время неподвижно стоял, прижавшись к холодному влажному камню, глядя, как египтяне продвигаются вперед, и прислушиваясь.

Как бы отчаянно он ни желал увидеть истекающего кровью Атиния и заполучить в свои руки этого демона в женском обличье, он должен выполнять приказы.

Он всегда поступал именно так.

Глава 34

Калай снова проснулась посреди ночи. Убрала спутанные волосы с лица. В первое мгновение она не могла вспомнить, где находится. Это не ее хижина прачки. Там пахло сыростью и грязью Нила, а тут — соленый запах моря… Приглушенные голоса заставили ее схватиться за кинжал. Она мгновенно скинула одеяло и откатилась к стене, сжимая в руке длинный изогнутый кинжал, отнятый у Луки.

Неземное мерцание звезд, пробивающееся сквозь плотный туман, придавало мрачный вид окружающему миру. Она увидела у входа в пещеру силуэты троих мужчин. Самый рослый, Кир, шел к выходу, двигаясь вдоль стены, подобно черной тени. Другой, судя по всему Тирас, нырнул в туннель, ведущий в библиотеку, и скрылся из виду.

У входа в пещеру послышалось испуганное храпение лошади и перестук подков.

Внутри у Калай все словно съежилось от страха. Сев на корточки, она задержала дыхание.

Она уже не видела Кира. Он слился с окружающей темнотой. Он около выхода?