Джером Джером - Наброски синим, зелёным и серым

• Название: Наброски синим, зелёным и серым
• Автор: Джером Джером
• Издательство: Престиж Бук
• Жанр: Юмористическая проза
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-371-00258-7

«Наброски синим, зелёным и серым» (Sketches in Lavender, Blue and Green, 1897) — сборник рассказов Джерома К. Джерома. Перевод Л. А. Мурахиной-Аксеновой 1912 года в современной орфографии.

---

— Наденьте вашу сорочку на Миссис Уоллер.

— Что такое?! — спросил я, оторопев. — Надеть сорочку на…

— Да-да, наденьте вашу сорочку на Миссис Уоллер, — повторил он еще более настойчивым шепотом и тут же исчез в толпе.

Я до такой степени был огорошен, что несколько минут стоял как вкопанный и как дурак пялил глаза на то место, где скрылся спортсмен. Зачем мне надевать свою рубашку на миссис Уоллер, которой я даже не знаю? Да если бы мне и удалось найти эту даму и зачем-то надеть на нее свою рубашку, то в чем же останусь я сам?

Надвинувшаяся на меня сзади новая, только что прибывшая толпа вынесла меня прямо к главному старту, где у тотализатора бросалась в глаза, среди других имен бегущих лошадей, и Миссис Уоллер. Тут только я уразумел смысл таинственной фразы моего знакомого. Он хотел мне сказать, чтобы я ставил на Миссис Уоллер, не жалея даже последней рубашки; следовательно, он был вполне уверен, что лошадь возьмет главный приз.

Но я уже не раз попадался благодаря таким «благожелательным» советам и больше не хотел испытывать капризной фортуны. Однако слова опытного спортсмена неотступно звучали у меня в ушах и молотками стучали в мозгу. Мне казалось, даже птицы, пролетавшие над моей головой, твердили: «Надень свою сорочку на Миссис Уоллер, непременно надень!» И как ни восставал мой рассудок против того, что уже столько раз приносило мне большой ущерб, но желание пожертвовать на Миссис Уоллер если и не рубашку, то хоть полсоверена, зародившееся против моей воли, разгоралось в моем сердце настоящим пожаром. Я чувствовал, что если Миссис Уоллер выиграет и я ничего на нее не поставлю, то меня вечно будет укорять совесть.

Оттиснутый толпою, я находился уже настолько далеко от тотализатора, что не успел бы вовремя к нему пробраться, потому что через минуту должны были начаться скачки. Оглянувшись вокруг, в нескольких шагах от себя я увидел сидящего под большим белым зонтиком так называемого вольного комиссионера, состоявшего при тотализаторе.

Мне понравилось его красное, но открытое и честное лицо, и я обратился к нему с вопросом:

— Сколько на Миссис Уоллер?

— Четырнадцать против одного, — ответил он. — Желаете поставить? Наверняка выиграет.

Я вручил ему полсоверена, и он выписал мне билет, который я наскоро сунул в жилетный карман, и потом бросился к старту, где уже начались скачки.

Миссис Уоллер действительно выиграла. В первый раз случилось, что выигрывала лошадь, на которую я поставил, и это так меня поразило, что я совершенно забыл о своем выигрыше и вспомнил о нем только четверть часа спустя. Я поспешил на то место, где сидел комиссионер, которому я вручил ставку, но его там больше не оказалось. Ну, разумеется, этого следовало ожидать. Захотел поверить какому-то комиссионеру! Это ведь все равно, что швырнуть деньги прямо на мостовую.

Сунув руки в карманы и с досады мысленно высвистывая веселый опереточный мотивчик, я повернул обратно.

— Вы ищете Джека Берриджа, сэр? — раздалось у меня сбоку. — Пожалуйте, я к вашим услугам.

Я обернулся и увидел того самого комиссионера, которому отдал полсоверена.

— Я видел вас и кричал вам, сэр, — продолжал он, — но вы смотрели не в ту сторону и, вероятно, не слыхали, поэтому я и поспешил к вам.

Я был обрадован тем, что его честное лицо не обмануло меня.

— Это очень мило с вашей стороны, — сказал я. — Я не думал уж увидеть вас и полагал, что мои семь фунтов пропали.

— Семь фунтов и десять шиллингов, сэр, — поправил он меня. — Вот, получите.

Он вручил мне выигранную мною сумму и вернулся к своему месту.

По окончании скачек, возвращаясь в город, я снова столкнулся с комиссионером. В одном месте собралась толпа, любовавшаяся, как пьяный и оборванный бродяга ожесточенно бил такого же сорта женщину. Я торопился уйти от этой неприятной уличной сцены, как вдруг заметил Джека Берриджа, энергично расталкивавшего толпу. Меня заинтересовало, что он хочет сделать, и я остановился.

Комиссионер — человек, кстати сказать, плотный и, по-видимому, сильный, засучил рукава и крикнул мастеровому:

— Ну-ка, милый друг, померься-ка лучше со мной, чем с этой бедной полуумирающей женщиной!

— С моим полным удовольствием, сэр! — отозвался рычащим голосом бродяга, мгновенно оторвавшись от своей жертвы, и прежде чем Берридж успел увернуться, поставил ему под глаз синяк и рассек губу.

Берридж не промолвил больше ни слова, но через минуту его противник лежал на мостовой, извиваясь от боли, как змея, и оглашая улицу глухими стонами.

— Ну, будешь теперь знать, как бить беззащитных женщин? — незлобиво, но внушительно говорил ему Берридж, наклоняясь над ним и сам же помогая ему встать. — Ступай теперь домой и займись собою, а валяться тут и стонать на весь город — совсем не дело для молодого, здорового парня. Ведь я тебя только слегка поучил. Тебе вовсе не так уж больно, и ты больше притворяешься… Ну, ступай, ступай, пока тебя не забрала полиция!

Парень, пошатываясь и прижимая руки к груди и ребрам, кое-как доплелся до находившейся напротив пивной подозрительного вида; избитая им женщина была подобрана кем-то другим, и толпа начала расходиться. Берридж сильно заинтересовал меня. Я пригласил его сесть со мной в кэб, чтобы отвезти его домой. Он горячо поблагодарил, и мы поехали по указанному им адресу.

Дорогой я узнал от него, что он живет со своими старыми родителями (самому ему было лет двадцать с небольшим) и несколькими младшими братьями и сестрами. Всех их он содержал на свои труды. Доброта и любовь ко всему живущему так и сквозили в каждом его слове.

Он жил в одном из дальних переулков, и мне нужно было сделать большой крюк, чтобы доставить его туда. Он очень просил меня «оказать ему честь» своим посещением; но так как было уже поздно, то я обещал навестить его как-нибудь в другой раз!

Характерная сцена произошла в то время, когда он уже хотел позвонить у своей двери.

Мимо крыльца пробегала девочка-подросток, бледненькая, худенькая и плохо одетая. Увидев Берриджа, она, назвав его по имени, пожелала ему доброго вечера.

— А как здоровье отца? — спросил он.

— Ничего, слава богу. Ему гораздо лучше, — ответила девочка.

— А матери?

— Ей все по-старому, мистер Берридж. Такое горе…

— Бедная!.. А чем вы теперь живете?

— О, Джим стал уже кое-что зарабатывать, — радостно сказала девочка. — Теперь нам уже не так худо, как было.

— Слава богу! Но все-таки, думаю, не хватает у вас… На вот, передай от меня матери на лекарство, — говорил Берридж, доставая из кошелька и зажимая девочке в руку пару соверенов.

Девочка рассыпалась в благодарностях.

— Хорошо, хорошо! — прервал он ее. — В случае, если опять будет у вас заминка… понимаешь? Когда опять не хватит денег, приходи ко мне или напиши. Я всегда с удовольствием выручу.

Еще раз поблагодарив и тут только догадавшись спросить, почему у него завязано поллица (он ответил, что от зубной боли), девочка убежала. Берридж позвонил в свою квартиру, а я отправился к себе.

Несколько дней спустя, по окончании делового дня, я отправился к нему. Этот человек сразу так заинтересовал меня, что мне захотелось познакомиться с ним поближе. Случилось так, что, когда я подъезжал к его домику с одной стороны, он сам подъезжал с другой. Рядом с ним в небольшом и недорогом шарабане, запряженном пони, помещалась маленькая, чистенькая, миловидная и приветливая старушка, которую Берридж отрекомендовал мне как свою мать.

— Все время толкую ему, что он напрасно возит с собой старуху, когда с ним могла бы красоваться молоденькая жена, — говорила она, обменявшись со мной рукопожатием. — Никак ему этого не вдолблю; и слышать не хочет. Может, вы убедите его, сэр…

— Нет, матушка, меня в этом никто не убедит, — подхватил сын, почтительно ведя ее под руку на крыльцо. — Я когда-то обещал своей мамуле, что буду катать ее на собственной лошадке и в собственном, пусть и не роскошном экипажике, — вот и сдержал слово. А больше мне ничего не нужно.

— Да, хороший ты у нас сын, очень хороший. Вот и женушку тебе надо бы завести такую же хорошую, — приговаривала старушка, поднимаясь при помощи сына по ступенькам и любовно поглядывая на него.

В доме, где оказалось еще несколько человек, меня охватила ласкающая атмосфера дружной, мирной и проникнутой довольством жизни. Я словно очутился в другом мире, не имевшем ничего общего с тем людским вихрем, из которого явился я сам.

Лица всех обитателей этого неприхотливого, но вполне благоустроенного и уютного домика прояснились при появлении Берриджа. Этот краснолицый человек, с твердым голосом и железными мускулами, казался добрым волшебником, любящим сердцем и щедрой рукой рассыпающим свои дары. Из его объемистых карманов появлялись один за другим разные свертки: табак для старика отца; большая кисть винограда для больного соседского мальчика, гостившего у этих добрых людей; хорошая детская книжка для одного мальчугана, называвшего Берриджа дядей; полбутылки портера для больной женщины с опухшим лицом воскового цвета (она оказалась вдовою старшего брата Берриджа); лакомства для двух девочек этой вдовы; две тетради нот для младшей сестры и еще что-то.