Леонид Кудрявцев - День без Смерти (сборник)

• Название: День без Смерти (сборник)
• Автор: Леонид Кудрявцев
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Социально-психологическая фантастика
• Год: 1989
• ISBN: 5–235–01066–3

Сборник фантастических повестей, рассказов, очерков, критики молодых авторов, членов Всесоюзного творческого объединения молодых писателей-фантастов при ИПО ЦК ВЛКСМ “Молодая гвардия”. В критический раздел вошли также статьи профессиональных писателей и критиков.

СОДЕРЖАНИЕ:

Предисловие

СЕМИНАР

Леонид Кудрявцев. День без Смерти

Леонид Кудрявцев. Выигрыш

Виталий Забирко. Войнуха

Феликс Дымов. Эриния

Елена Грушко. Зимний единорог

Елена Грушко. Ночь

Игорь Пидоренко. Старый дом

Михаил Пухов. Разветвление

Евгений Дрозд. Тень над городом

Виталий Пищенко. Рекламный проспект

ГОСТИ СЕМИНАРА

Юрий Глазков. Дорога домой

ПРЕЛЕСТЬ НЕОБЫЧАЙНОГО

Владимир Щербаков. Амброзия — дар океана

ПЕРЕКРЕСТОК МНЕНИИ

Григорий Арабескин. Серьезный жанр

Ирина Игнатьева. Профессия — читатель?

Ответственный редактор В.В.Федоров

Составитель Н.Г.Полунин

---

Но в конце концов мне надоедает обозревать итоги столь прекрасно выполненной посадки, я подбираю с волнистого зеленого покрывала, которое здесь вместо травы (к счастью, оно не имеет ничего общего с высыхающим клеем), судовой журнал, пистолет, спальный комплект и другие совершенно необходимые мне предметы, всего 34 наименования, складываю все это в рюкзак, влезаю в лямки (попробуйте на досуге — не снимая скафандра!) и иду в ту сторону, где через какой-нибудь километр начинается открытое место, а там и порт. Я и промазал-то так, по глупости, — шел на холостом ходу, чтобы чего не зажечь. Я же еще не знал, что против туземной флоры любой огнемет бессилен.

Так вот, шагаю я себе, размышляя о том, как неприятно идти по настоящей кислородной планете, не снимая скафандра, и о том, что это все-таки необходимо, потому что я же не знаю, хватает здесь обычной биопрививки или как. И вдруг гляжу — навстречу мне ползет голый человек.

То есть он, конечно, не совсем голый; на нем клетчатая рубашка с закатанными рукавами, легкие мурманские брюки, — но он зато без скафандра.

И я замечаю, что он очень странно ползет, волоча йоги в узких штурманских брюках, будто парализованный. И сразу же вижу, что за ним тянется мокрая красная полоса. Мгновением позже я улавливаю в лесу позади него какое-то движение, а еще через миг моя рука рвется в рюкзак за пистолетом. Идиот — сунуть оружие на самое дно!

Представьте себе обыкновенную зеленую жабу. Большую, пятнистую, покрытую крупными бородавками. Увеличьте ее теперь мысленно в двадцать — тридцать раз, в зависимости от силы вашего первоначального воображения, чтобы в итоге у вас получилось существо длиной метра три. Раскрасьте его в наиболее неприятный для вас цвет и пустите полученное кошмарное чудище по следу изнемогающего от потери крови человека, и вы получите некоторое представление о зрелище, которое открывается перед моими глазами.

От меня до ползущего метров тридцать, а монстр преследует его короткими двухметровыми прыжками, временами почти тыкаясь уродливой мордой в его спину. То есть в его пятки, потому что бедняга еле ползет, волоча свои бессильные ноги. Я же пока мала сказать безоружен — даже рюкзак никак не расстегну. Тогда я сбрасываю его на зеленую упругую подстилку и начинаю рыться в своих 34 наименованиях, пытаясь отыскать засунутый куда-то пистолет. Удается мне это, разумеется, далеко не сразу, потому что одновременно я стараюсь по мере возможности Держать в поле зрения ползущего и гигантскую жабу, которая, мне кажется, вот-вот кинется на несчастного.

И вдруг я становлюсь свидетелем совершенно невероятной картины. Этот парализованный ползущий внезапно вскакивает на свои больные ноги и производит в моем направлении рывок, достойный рекордсмена по спринту (не забывайте, что тяжесть здесь хоть и чуть-чуть, но все-таки больше земной). Одновременно кошмарное чудище прыгает метра на четыре, промахивается, я рву из рюкзака нащупанный наконец пистолет, но вижу, что стрелять мне больше не в кого, потому что чудище провалилось в яму или нору, которую я сначала не заметил, и издает теперь из-под земли жуткие раскатистые звуки напоминающие обыкновенное кваканье, аналитически продолженное в мегамир.

Тогда я переключаюсь на человека, который стоит сейчас лицом ко мне, и в мозгу у меня проносятся мысли о гипнозе, чудесах, страхотерапии и тому подобном, потому что зрелище он по-прежнему представляет собой весьма болезненное. Во всяком случае кровь так и хлещет. Моя рука нащупывает в рюкзаке пакет с медикаментами, но в этот момент бывший парализованный улыбается во весь рот, достает из-за пазухи нечто, подозрительно напоминающее сильно кровоточащий кусок говядины, показывает мне и говорит, ухмыляясь:

— За сегодня я добыл уже двух жирных жабов. Здорово, правда?

Он так и сказал — “жабов”. А в остальном — правильный русский язык с приятным интерпланетным выговором.

Я подхожу ближе и заглядываю через его плечо в ловчую яму. Глубина там всего метра четыре, чудище пялится на нас влажными глазами размером с гнилую дыню и ревет во всю глотку, брызгая смертоносной- по крайней мере, так мне кажется — слюной.

— А они ядовитые, ваши жабы? — говорю я с опаской.

— Нет, — отвечает мне бывший парализованный. — Вовсе не ядовитые. Немного прожорливы, но от них легко удрать. Во всяком случае, бояться жабов необязательно.

— Так на вашем сегодняшнем счету уже две? — говорю я, стараясь не замечать его речевых ошибок.

Депарализованный смотрит на меня так, будто это у меня что-то не в порядке с грамматикой.

— Да, — говорит он. — Утром копьем, а вот сейчас поймал живьем, в яму. Это большая удача — добыть за день двух жирных высококачественных жабов.

Здесь я не выдерживаю. А что делать, если выводит меня из себя эта его неправильность произношения?

— Послушайте, — говорю я. — Почему вы так выражаетесь — “жабов”? Вы же не скажете: “Я убил двух лягушков”.

Знаете, что он отвечает?

— Отчего же, — говорит он. — Когда я убью лягушков, я именно так и скажу.

— Это же неправильно, — говорю я. — Правильно будет — “жаб”.

Как, по-вашему, он реагирует?

— Конечно, — нагло говорит он. — Тут в яме сидит жаб.

Подумайте, какое упрямство! Но этого добра мне тоже не занимать.

— Нет, — говорю. — Это убили вы жаб, а в яме сидит жаба.

— Наоборот, — говорит он мне, бесстыдно ухмыляясь. — Я убил жаба, а в яме сидит жаб.

— Не жаб, а жаба! — говорю я, распаляясь.

— Отчего же, — примирительно говорит он. — Данное животное называется именно жаб. Вот на Земле похожее, но сильно уменьшенное создание именуется действительно жаба.

Тут он с любопытством разглядывает мою покрасневшую физиономию, потом переключается на скафандр, будто только что его увидел, и произносит не без проницательности:

— Вы, наверное, недавно прибыли?

— Да, — отвечаю. — Только что.

— Где же ваш корабль?

— На орбите оставил, — говорю я ему. — Я на посадочной калоше. Вон, свисает с вашего венского леса.

Он глядит, куда я показываю.

— Да, — говорит. — Тяжелый случай. Придется всю бригаду собирать.

— Какую еще бригаду?

— Известно какую, — говорит он. — Всю гоп-компанию.

А сам снимает с себя брюки и начинает выжимать, освобождая их от крови своего знаменитого утреннего жаба.

— Это еще зачем? — говорю я.

— Вам же придется возвращаться на орбиту… У нас нет лишних ботов.

— На орбиту? — говорю я. Как-то там мой капитан поживает? — Значит, вы мне подскажете, как отсюда выбраться?

Он глядит на меня, как мудрый старец на какого-нибудь младенца.

— А отсюда уже не выберешься, — говорит он не-то чтобы мрачно, но уверенно. — Здесь тот свет для свидетелей. Конец пути, финиш. Отсюда нам дорога заказана.

Я, само собой, молчу, потому что возразить мне на это нечего. А он добавляет:

— Звездолет лучше посадить. У вас там, наверное, много нужных вещей осталось. У нас колония на самоснабжении.

Я тем временем припоминаю разные события, на которых в последние годы присутствовал. Ничего особенно предосудительного не припоминается, и поэтому я спрашиваю:

— Для каких еще свидетелей? Знаете, что он отвечает?

— Как для каких? — отвечает он. — Для обыкновенных. Для свидетелей гибели.

И невинно так добавляет:

— А разве вы не с Никитиным летели?

Сначала я даже не нахожусь что сказать, до того это неожиданно. Прямо какая-то телепатия. Но потом мне в голову приходит мысль. Я вспоминаю, что есть такая штука, как радиосвязь, и спрашиваю:

— А что, вы с ним разговаривали?

Сами понимаете, как меня этот вопрос интересует, тем более, что раньше я даже не задумывался о такой возможности. А он отвечает, я бы сказал, немного не по теме:

— Я с ним работал.

— А кто вы по специальности?

— Как и вы, — говорит он. — Штурман.

— Откуда вы знаете, что я штурман?

— Вы же не женщина, — говорит он. — Следовательно, штурман.

Ничего себе, логика! Чувствую, что кто-то из нас чего-то недопонимает. Но я сыт по горло беседой про жабов и поэтому делаю осторожное предложение:

— Рассказать, как я сюда попал?

Вы не догадываетесь, как он реагирует?

— Да ну его, — говорит, — увольте. Надоели эти истории. Одно и то же, ничего интересного. Я ведь здесь восьмой год. Скажите лучше, как вас зовут?

— Саша, — говорю. — А фамилия моя Буров.

— Вот и познакомились, — говорит он. — А меня Роберт. Роберт Миронов.

— Стойте, — говорю я. — Случайно не вы одно время геройствовали у Антареса?

— Да, бывал.

— Все равно не вы, — говорю я. — Тот Миронов возит сейчас экскурсии к гигантским планетам. Хоть вы действительно на него похожи.