Айра Левин - День совершенства

• Название: День совершенства
• Автор: Айра Левин
• Издательство: Вагриус
• Жанр: Социально-психологическая фантастика
• Год: 1994
• ISBN: 5-7027-0043-0

Суперкомпьютер Уни-Комп управляет строго организованной жизнью единого сообщества Земли. Усилиями медиков и генетиков стирается индивидуальность людей. Уни-Комп решает: рождаться ли человеку, жениться ли, во что верить, куда ходить, когда умирать.

Но время от времени появляются люди, не согласные отдавать свою судьбу в чужие руки. Один из героев решает докопаться до истины и узнать, возможна ли жизнь без Уни, и какая она. У него рождается дерзкий замысел — уничтожить компьютер. Сочетая хитрость, ум и кулаки, он пробирается в святая святых. Здесь читателя ждет главный сюрприз…

---

Когда же все было кончено и они легли рядом, она спросила:

— Ну, как?

— Бесподобно! — сказал он. — Но если честно, то по тому, что ты говорила, я ожидал еще большего.

— Терпение, брат, — сказала она. — Ты еще не до конца здоров. Придет время, и тебе сегодняшнее покажется не более чем пожатием рук.

Он рассмеялся.

— Тсс.

Он обнял и поцеловал ее.

— Про что там, в записке? — спросил он. — Той, что в зубной щетке.

— В воскресенье в одиннадцать вечера, на том же месте, где в прошлый раз.

— Но без повязки!

— Без повязки, — сказала она.

Он увидит их всех, Маттиолу и других.

— Я ждал и думал о следующей встрече, — сказал он.

— Говорят, ты вторую ступень пролетел, как ракета.

— Ты хочешь сказать — проковылял. Я бы вообще не проскочил, если бы не… — Знала ли она, кем был на самом деле Король? Нужно ли говорить ей?

— Если бы?..

— Если бы не Король с Маттиолой, — сказал он. — Они приходили сюда накануне ночью и подбодрили меня.

— Ну да, конечно, — сказала она. — Никто из нас не прошел бы через это, если бы не капсулы и все прочее.

— Интересно, откуда они их взяли?

— Думаю, один из них работает в медцентре.

— Да, пожалуй, это так, — сказал он. Снежинка была не в курсе.

Или знала, но не знала, что известно ему. Чипу мысль о необходимости быть осторожным с ней была неприятна.

Она села.

— Послушай, — сказала она, — как мне ни больно говорить это, но ты уж продолжай со своей девочкой как обычно. Завтра вечером — я имею в виду.

— Она себе нашла кого-то еще, — сказал он. — Теперь ты — моя девочка.

— Нет, — сказала она. — Во всяком случае, не по субботним вечерам. Наставники будут удивлены, что мы спим с кем-то не из своего дома. У меня есть симпатичный нормальный парень Боб, напротив через коридор от меня, и ты подыщи себе симпатичненькую нормальную Айин или Мэри. Но если ты посмеешь дать ей больше, чем разок на скорую руку, я тебе шею намылю.

— Завтра вечером я буду неспособен даже на это.

— Так должно быть, — сказала она, — ты еще в стадии выздоровления. — Она строго взглянула на него. — Нет, верно, — сказала она, — ты должен не забывать, что нельзя проявлять с ней страстность. Только со мной. И сохраняй на лице довольную улыбку от первого гонга до последнего. И добросовестно выполняй свое задание на работе, но не слишком старательно. Это очень тонкое и хитрое дело — продолжать игру. Отнюдь не проще, чем начать ее. — Она опять легла рядом и обняла его рукой. — Гадство! — сказала она. — Все бы сейчас отдала, чтобы покурить.

— Неужели это такое большое удовольствие?

— Мммм! Особенно в такие моменты, как сейчас.

— Надо будет и мне попробовать.

Некоторое время они лежали, болтая и ласкаясь, а потом Снежинка попыталась еще раз возбудить его.

— Не попробуешь — не получишь, — объяснила она, но, увы, ее усилия оказались тщетными.

Около двенадцати она собралась уходить и уже у двери напомнила:

— В воскресенье в одиннадцать вечера. Поздравляю тебя!

Вечером в субботу Чип познакомился в гостиной с номером по имени Мэри КК, чей партнер был переведен в Кану в начале этой недели. Часть ее имянома, указывающая на год рождения, была 38, то есть ей было двадцать четыре года.

Они пошли на концерт, посвященный Рождеству Марксову, в Парк Равенства, Пока они сидели и ждали, покуда амфитеатр заполнится публикой, Чип внимательно рассматривал Мэри. У нее был острый подбородок, а в остальном она была нормальная: смуглая кожа, слегка раскосые карие глаза, подстриженные черные волосы, желтый балахон на стройном худощавом теле. Один ноготь на ноге, скрытый наполовину перемычкой сандалии, был синевато-вишневый. Она сидела с улыбкой на лице, глядя на противоположную сторону амфитеатра.

— Ты откуда? — спросил он у Мэри КК.

— Из Руса, — ответила она.

— Какая классификация?

— 140Б.

— Это что такое?

— Техник-офтальмолог.

— И что ты делаешь?

Она повернулась к нему.

— Я подгоняю линзы, — сказала она, — В детском отделении.

— Тебе нравится?

— Конечно, — она посмотрела на него с удивлением. — Почему ты задаешь мне столько вопросов? — спросила она. — И почему ты так меня рассматриваешь, будто впервые видишь номера?

— Я впервые вижу тебя, — сказал он. — И я хочу узнать тебя.

— Я такая же, как все остальные, — сказала она. — Во мне нет ничего необычного.

— У тебя острый подбородок.

Она отодвинулась, и было видно, что она смущена и даже оскорблена.

— Я не хотел тебя обидеть, — сказал он. — Просто хотел заметить, что в тебе есть что-то необычное, даже если это не существенно.

Она пристально посмотрела на него, затем отвела взгляд и покачала головой.

— Не понимаю тебя, — сказала она.

— Ты прости, — сказал он. — До прошлого вторника я был болен. Но мой наставник водил меня в Главный Медцентр, и там меня подналадили. Сейчас дело пошло на поправку. Ты не волнуйся.

— Вот это хорошо, — сказала она.

Через минуту повернулась к нему и радостно заулыбалась.

— Прощаю тебя, — сказала она.

— Спасибо, — сказал он, и ему вдруг стало грустно за нее.

Она опять посмотрела в сторону.

— Надеюсь, мы споем «Освобождение масс», — предположила она.

— Споем, споем, — заверил он девушку.

— Я люблю эту песню, — сказала она и, улыбаясь, стала мурлыкать мотивчик.

Он продолжал на нее искоса поглядывать, стараясь это делать незаметно, чтобы со стороны выглядело нормально. Мэри КК сказала правду: она ничем не отличалась от любого другого номера, если не считать такой мелочи, как острый подбородок и неправильного цвета ноготь на пальце ноги. Она была в точности такая же, как любая Мэри, или Анна, или Пиис, или Айни, которые были его подружками: покорная и добрая, услужливая и трудолюбивая. И все-таки ему было за нее грустно. Почему? А интересно, вызвали ли бы у него это чувство все другие девушки, если бы он их так же внимательно, рассмотрел и выслушал, как он смотрит на Мэри КК и слушает ее?

Он поглядел на номеров, сидящих от него по другую сторону, рядом с ним, ниже его и выше его. Все они были, как Мэри КК, все улыбались и готовы были петь свои любимые рождественские песни. И все они одинаково нагоняли тоску, вызывали в нем грусть — любой и каждый в амфитеатре, сотни, тысячи, десятки тысяч. Скопища их лиц напоминали смуглые бусины, нанизанные на рядами уложенные струны.

Прожектора вырвали из темноты золотой крест и красный серп в центре чаши. Грянули четыре знакомые фанфарные ноты, и каждый запел:

Братство могучее, единая Семья,
Сплоченные и дружные, без всяких лишних «Я».
Братству нерушимому мы жизни отдаем,
И Братство дарит жизни нам, которыми живем.

Нет, не были они могучим Братством, подумалось ему. А были они убогой общиной, тоскливой и достойной жалости, одурманенные медикаментами и обезличенные браслетами. Это Уни был могуч.

Братство могучее, славное племя,
Мы побеждаем пространство и время.

Он машинально подпевал, думая, что права была Маттиола: ослабленная доза влекла за собой новое для него ощущение несчастливости.

В одиннадцать часов вечера в воскресенье он встретился со Снежинкой в проходе между двумя зданиями на Нижней Площади Христа. Он обнимал и целовал ее с благодарностью, за ее сексуальность и юмор, бледную кожу и горький привкус табака — за все, что было ею и более никем.

— Слава Христу и Вэню, я рад тебя видеть, — сказал он.

Она сильно прижала его к себе и счастливо улыбнулась.

— Не сладко все время быть среди «нормальных»?

— Еще как! — сказал он. — Сегодня утром мне хотелось пробить не по мячу, а по команде моих футболистов.

Она рассмеялась.

Он испытывал депрессию после того вечера и концерта; теперь же он почувствовал себя свободным и счастливым и даже ростом выше.

— Я-таки нашел себе девушку, — сказал он, — и — ты не поверишь — у меня не было с ней никаких проблем.

— Гнусь!

— Конечно, не так долго и не так здорово, как было с тобой, но ведь не прошло и суток!

— Я могу обойтись и без подробностей.

Он усмехнулся, крепко обнял ее ниже пояса.

— Мне кажется, я способен проделать это и сегодня, — сказал он, поглаживая ее большими пальцами.

— Твое «Я» растет прямо на глазах.

— Все во мне растет!

— Пойдем, братец, — сказала она, убирая его руки и складывая ладонями вместе. — Будет лучше отвести тебя в помещение, пока ты не запел.

Они вышли на площадь и стали пересекать ее по диагонали. Безжизненно свисали флаги и украшения, развешанные на Рождество Марксово и смутно маячившие в отсветах дальних фонарей в проулках.